Филиппенко: актёр должен выступать, а не заниматься трепотнёй

Объединило три фамилии выступление, которое состоится 14 декабря в ДК Ленсовета. К открытию в Нью-Йорке улицы Довлатова актёр и музыкант приурочили творческий вечер-посвящение.

Накануне выступления корреспондент «Нашей Версии на Неве» побеседовал с Александром Георгиевичем. - Ваши выступления с Давидом Голощёкиным - из числа заметнейших в культурной жизни Петербурга.

Скажите, пожалуйста, как вы пришли к этому сочетанию - джаз и литература?

-В 60-70-е годы я очень хорошо был знаком с джаз-клубом «Квадрат». Давид Голощёкин был одним из его основателей. Это джазовый академик Петербурга, совершенно очевидно для всех. Когда мы встретились на передаче о джазе, нам было очень легко и свободно. Чистый sensation. Когда все играют одну тему, а потом каждый - свои импровизации. В данном случае - программа, которую увидят петербуржцы, своеобразная джазовая импровизация. Где, как не в Питере, читать Довлатова, Зощенко, Гоголя? А уж когда возникает Голощёкин и ДК Ленсовета, в котором столько концертов было прослушано джазовых в те далекие 70-е… Затем был ДК Выборгский и джазовый пароход - по ночной Неве. И те, кто в зале был, и те, кто на сцене - прошли эти точки. Поэтому мне было и приятно, и сложно участвовать в создании такой программы.

- Что вы могли бы сказать о том времени применительно к Ленинграду?

- Самый главный Бродвей был Невский. Всегда. Кафе «Сайгон», как и «Молодёжное» в Москве, - это все большие разницы: рок, твист, джаз. А когда сейчас всё заполнено бездумными «Дискотеками 80-х» - это ведь никакого отношения не имеет к тем надеждам, которые были в хрущевскую оттепель - короткое время после развенчания культа личности Сталина. Главное событие нашего поколения, извините. Задача моя одна - продержаться, прочитать и перечесть, - как у Левитанского строчка. А дальше: «И всё ж строка - она со временем прочтётся, и перечтётся много раз, и ей зачтётся, и всё, что было в ней, останется при ней…» Моя сверхзадача - что же останется у зрителя после концерта. Мне интереснее было бы прочитать ваши, уважаемые зрители, рецензии или услышать реплики после выступления в фойе. Это надо рискнуть - идти в ДК Ленсовета одному. Представляете, какая это ответственность? Соглашаюсь на это только потому, что доверяю взыскательности доброй публики Петербурга и на неё надеюсь. Тут не столько про успех надо говорить - живым бы уйти! Можно похвастаться? Выступления. Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лос-Анджелес. И везде кричали «Браво!».

- Нередко удаётся прочесть мнение, что проза Довлатова похожа на джаз. Вы согласны с этой точкой зрения?

- Литературоведы, музыковеды начинают выводить красивый словарь. Я другое скажу. Он работал на радио «Свобода» и там надо было кратко, быстро и чётко говорить. Даже когда он в Таллинне работал в газете. Это правильная журналистика. Понимаете, то, чем мы сейчас занимаемся, - ерунда. Настоящая журналистика «New York Times» состоит в двух вещах, уложенных в два предложения. Либо «берегите ваши деньги и не ходите на этот концерт», либо «чего вы дома сидите - немедленно в кассу». Когда мы в своё время с театром Вахтангова в период перестройки поехали со спектаклем «Брестский мир», всё ждали, что напишет «New York Times». Ведь если ничего не напишут - это тоже знак. Конечно, Довлатов связан с джазом. У меня есть документальная запись: Оскар Питерсон и несостоявшийся концерт. Когда он приехал в Москву, а там не оказалось рояля в отеле. И он с музыкантами молча сел и уехал в Шереметьево, полетел в Таллинн. А мы ночами стояли за билетами! И вот начало концерта таллиннского - аплодисменты. Я говорю: «В этих аплодисментах - аплодисменты Довлатова». Вот и весь джаз вам.

- Согласны ли вы с тем, что сериальная индустрия негативно повлияла на актёрский цех?

- Это чудовищная сериальная история - она действительно развратила актёров и испортила. Ни о каком создании образа - и речи идти не может. Используется только типаж. Я отказываюсь сейчас очень от многого. Актёр должен выступать, а не заниматься трепотнёй.

- На ваш взгляд, сложилась ли индустрия кинематографа в России?

- Индустрия есть. Размыты все критерии оценки. У Окуджавы есть строчка: «Развеяны все мифы, повержены умы. Куда ни посмотреть - все скифы, скифы, скифы, и тьмы, и тьмы, и тьмы». Индустрия необходима, от неё никуда не деться. Умные люди попадают в катки Голливуда - быстро оттуда уходят. А есть специальные звёзды, которых тоже там прокручивают, будь здоров, но ими другая часть отрасли занимается. Каждый сверчок знает свой шесток. А у нас всё размыто. Только слова, слова, слова.

- Скажите, пожалуйста, меняется ли положение актёра в XXI веке?

- Не очень. Есть такая байка известного режиссёра: сама звезда ему говорит - «что же вы кричите на нас, стульями бросаетесь?» А он ей - тихо на ушко: «Потому что я над вами власти не имею, когда вы на сцену выходите». Что Виктюк, что Эфрос, что Стуруа - не смотрели свои спектакли. Эфрос по радио слушал - так вся неправда слышна. Положение актёра не меняется с течением времени. Актёр должен понимать своё место в формуле, которую придумает режиссёр.

Источник:konkretno.ru