Как нам отказали в усыновлении из России

Я, гражданка Российской Федерации, в прошлом артистка цирка, в 2004 году приехала по работе в Швейцарию, где и познакомилась с будущим мужем. В 2005 мы поженились и теперь живем в Женеве, воспитывая детей и занимаясь благотворительностью, мой муж работает в сфере IT- технологий.

Я являюсь активным участником программ помощи российским детям-инвалидам, живущим в детских домах.

И это изменило мою жизнь и жизнь моей семьи. В 2009 году наша семья удочерила девочку, у которой не было никакого шанса обрести семью. У Тани двустороняя лицевая расщелина, полная слепота, нарушение слуха.

Сначала я около года занималась девочкой как волонтер, в рамках русско-швейцарско-французской Ассоциации, которую мы здесь организовали с русско-говорящими подружками.

В 2 годика Таня весила 6 килограммов, не понимала речь, не ходила, даже сидела плохо, заваливаясь набок. Не понимала назначение игрушек, психоэмоциональное развитие соответствовало возрасту 3-4 месячного ребенка.

Мне, с помощью волонтеров и при сотрудничестве дома ребенка, удалось организовать операцию в Москве, в клинике челюстно-лицевой хирургии НПЦ. От персонального внимания девочка расцвела. Начала ходить с опорой, стала интересоваться игрушками, музыкой, за два месяца в больнице прибавила в весе 2 килограмма..

Мысль о том, что ее придется вернуть в учреждение, казалась невозможной. Весь прогресс в развитии оказался бы ненужным, так как ссиротская система не предусматривает обучения и реабилитации детей с такими тяжелыми нарушениями.

Так возникла мысль об удочерении. Процесс удочерения занял около года, и в самом конце декабря 2009 Таня оказалась дома. Первый год был чудовищно трудным, адаптация была тяжелой. Слепой, неговорящий и почти не понимающий обращенную речь ребенок мог выражать свои чувства только громким криком и истериками. Девочка боялась всего: песка, снега, ветра, звуков, коляски, машины, верхней одежды, пластилина, качелей, бумаги...

В три годика появился лепет и понимание простейших бытовых фраз. Появился интерес к сказкам. Вскоре стало возможно заниматься развивающими играми. Девочка перестала качаться, биться головой о кровать, расковыривать малейшие прыщики до незаживающих язв. Ушли беспричинные истерики. Таня перенесла две операции. Выучила французский язык. Вскоре, отлично занимаясь дома, выучила дни недели, геометрические формы. Знает много стихов и сказок.

Сегодня Тане 6 лет, она ходит в обычную общеобразовательную школу, во 2-ой класс. Занятия посещает с помощником из Центра для детей с проблемами зрения.

Также ходит 4 раза в неделю в этот Центр на специализированные занятия, направленные на полную интеграцию слепого человека в общество, изучает азбуку Брайль, компьютер. Отлично умеет плавать. Начала заниматься музыкой по классу скрипки. Освоила счет, прекрасно знает русский язык, отлично говорит по-французски, проявляет интерес к английскому, немецкому и испанскому языкам. Самостоятельно заучивает песенки на этих языках и умеет на них считать до 10. Ей предстоит еще множество реконструктивных операций, но уже сейчас мы уверены, став взрослым человеком, она не только будет обслуживать себя самостоятельно, но получит образование и профессию, создаст семью.

О мальчике Ренате из того же Дома ребенка, из которого мы забирали дочь, наша семья узнала в начале 2011 года и почти сразу приняла решение его усыновить. Мальчик страдает артрогрипозом в тяжелой форме (поражены все четыре конечности, не может без поддержки и аппаратов стоять и ходить, ручки обездвижены настолько, что он не может даже почесать нос).

Проверки нашей семьи, как усыновителей, и подготовка всех необходимых документов швейцарской стороной начались в октябре 2011 года. И только к лету 2013 все было готово и мы подали документы в Волгоградский Комитет по образованию. С этого момента официально стали общаться с ребенком как будущие усыновители.

Все это время мы участвовали в судьбе ребенка. Каждый раз, когда мальчика госпитализировали в Институт им. Турнера я летала в Санкт-Петербург, помогала няне дома ребенка, организовывала транспорт для перевозки ребенка на вокзал или в аэропорт, на консультации и на изготовление и примерки аппаратов. Один раз прилетали вместе с мужем. Мы оплачивали все аппаратное лечение на протяжении этих двух лет.

В первый приезд малыш произвел впечатление ребенка глубоко замкнутого до аутичности, не по-детски серьезного. Не откликался на свое имя, плакал без звука, безропотно давал производить над собой самые болезненные и неприятные медицинские манипуляции. По мере того, как малыш начал понимать, что кто-то интересуется именно им и с появлением первых признаков привязанности, он “разморозился”, взгляд стал фокусированный, стал смотреть в лицо людям. Появилась инициатива и интерес к окружающему, малыш научился эмоционально реагировать на происходящее, разговаривать.

С разрешения опеки, персонал дома ребенка позволил малышу называть нас мама и папа.

н постоянно задает вопросы персоналу про нас. Очень ждет нас, плачет и вырывается из рук нянечек, когда мы вынуждены уходить из группы. Ждет встречи с сестренками, про которых знает из моих рассказов, фотографий и видео. Называет их по именам.

В июле 2013 года, после нескольких месяцев сбора, перевода и заверения дополнительных бумаг, сверх требуемых законодательно, у нас, наконец, приняли документы к рассмотрению в Федеральном Суде РФ города Волгограда.

Заседание откладывалось несколько раз. Каждый раз выносилось определение с требованием все новых документов, касающихся членов нашей семьи, законов Швейцарии и тд..

Мы добросовестно выполняли все требования, хотя предоставление множества из затребованных справок не предусмотрено законодательством РФ, касающегося международного усыновления.

Нами предоставлены все постусыновительские отчеты, отражающие феноменальный прогресс в развитии первого усыновленного ребенка, а органами Швейцарии - документы об отсутствии задолженностей по контрольным отчетам по всем другим усыновлениям российских детей в Швейцарию, о чем получено подтверждение из Министерства образования.

Мы не подпадаем под последние законодательные инициативы, повлекшие запрет усыновления в некоторые страны, т.к. в Швейцарии однополый брак ЗАПРЕЩЕН.

На первом слушании я потеряла сознание — дело приостановить на неопределенный срок. Затем переносили заседания, заставляя несколько раз пересдавать билеты на самолет. Вытянули все соки, нервы, деньги. Выгоняли стоять в коридор без стульев на несколько часов, пока судья бегала куда-то дозваниваться, видимо, получать указания от начальства.

Все это только для того, чтобы, невзирая на полную поддержку нашего заявления прокурором, после всех пыток (а то, что происходит сейчас с нами, а особенно, подчеркиваю - с ребенком! я расцениваю именно как пытку, без преувеличений), оттараторить скороговоркой, не поднимая глаз - в усыновлении отказать. Точка.

Подаем апелляцию, потом в Верховный суд. Если надо - то дойдем и до Конституционного и до ЕСПЧ.

При прощании малыш рыдал и кричал “Нет, мама, самолет!”.

Малышу уже 4 с половиной года, срок перевода в ДДИ — 4 года. Его перевод в дом инвалидов был задержан в связи с процедурой усыновления. Теперь он отправится туда в самое ближайшее время.

В доме инвалидов умственно сохранный, но не способный себя обслуживать ребенок, угаснет очень быстро. Если выживет, то в лучшем случае его ждет интернат для инвалидов и престарелых. Перспективы ребенка –инвалида с подобными нарушениями, находящегося в доме инвалидов, со всеми подробностями описаны в книге Рубена Давида Гальего «Белое на черном»…

Мы добросовестные состоявшиеся усыновители. Нами предоставлены все постусыновительские отчеты, отражающие феноменальный прогресс в развитии ребенка, а органами Швейцарии - документы об отсутствии задолженностей по контрольным отчетам по всем другим усыновлениям российских детей в Швейцарию.

Усыновляемому мальчику требуется срочное оперативное и сложное аппаратное лечение, предоставлены мнения нескольких лечащих врачей о неотлагательности лечения и последствиях для здоровья и будущей реабилитации ребенка в случае задержки такового.

У нашей семьи есть психологические и материальные ресурсы, знания и опыт в реабилитации тяжелых детей-инвалидов. Наша семья даст ребенку возможность вырасти полноценным членом общества, а не иждивенцем системы социального обеспечения.

Мы имеем возможность сохранить русский язык и культуру у усыновленных детей. В семье говорим на русском, младшие дети посещают русскую школу, наряду с местной общеобразовательной школой.

Елена Алексеева-Пошон