О пользе и вреде культа личности в Китае

Имя председателя Мао хорошо известно далеко за пределами страны. Это один из самых узнаваемых символов Китая, - наряду с Конфуцием, шляпой Лэй Фэна, Великой стеной и Запретным городом. Созданное им из смеси конфуцианства, анархизма и марксизма учение - маоизм, до сих пор популярно в беднейших странах Азии и Латинской Америки, а также среди леваков-антиглобалистов.

В самой Поднебесной фигура основателя Китайской Народной Республики является сакральной: во многих крестьянских домах его статуя соседствует с изваяниями Будды и даосских святых, получая равную с ними долю приношений.

Имя Мао Цзэдуна символизирует незыблемость власти компартии и неразрывную связь между поколениями ее руководителей. На центральной площади Пекина стоит его мавзолей, во всех городах установлены памятники «великому кормчему», его изображения украшают денежные купюры, значки и календари.

Все это прекрасно уживается с развитием в стране рыночной экономики и ростом популярности западной культуры, противником которых он являлся, и постепенным отходом от догматов маоизма. Бережное отношение к памяти давно умершего вождя тем более удивительно, что за годы его правления страна пережила «Большой скачок» и «культурную революцию» - трагические социальные эксперименты, унесшие миллионы жизней. Этот феномен - одна из множества загадок, делающих Китай непостижимым для иностранцев.

Как же получилось, что сын мелкого землевладельца, всю жизнь говоривший на родном сянском диалекте, который плохо понимают большинство жителей Поднебесной, более чем на четверть века стал полновластным хозяином самой населенной страны планеты и одним из самых влиятельных мировых политиков?

Данное ему при рождении имя Цзэдун (Мао - это фамилия) можно перевести как «тот, кто облагодетельствует Восток». А можно и как «тот, кто превратит Восток в болото». Выбор варианта зависит от личного отношения к «великому кормчему», но ради объективности следует признать, что они оба по-своему верны…

Синьхайская революция 1911 года, убравшая жёсткие сословные и социальные барьеры, открыла перед юным студентом Мао большие перспективы. Отказавшись от заманчивого предложения поехать учиться во Францию, он решил делать карьеру на родине. Многим тогда казалось более перспективным присоединиться к влиятельной националистической партии Гоминьдан, но Мао вступил в недавно образованную компартию, посчитав, что стать вожаком маленькой стаи лучше, чем быть простой овцой в большом стаде.

Затем были долгие годы ожесточённой и не всегда успешной борьбы: с соратниками - за лидерство в партии, с Гоминьданом и его лидером Чан Кайши - за влияние в стране и симпатии зарубежных спонсоров, с японцами - за независимость родины и просто за жизнь.

За это время Мао успел сменить трех жён, стать отцом, как минимум, восьми детей, угробить во время Великого похода и опять возродить Красную армию, нейтрализовать всех других претендентов на роль вождя КПК и подружиться с Москвой. Последнее было особенно важно, поскольку помощь «старшего брата» (оружием, военной техникой, деньгами, советниками и т.п.) позволила коммунистам одержать победу в гражданской войне над Гоминьданом, сторонники которого укрылись на Тайване, где и сидят до сих пор.

Первое октября 1949 года стало днём долгожданного триумфа Мао Цзэдуна: на площади Тяньаньмэнь в Пекине было провозглашено образование Китайской Народной республики, которую он возглавил. Но борьба продолжалась. Не успев отдохнуть от драки с чанкайшистами, коммунисты втянулись в новую войну - корейскую. На выручку Ким Ир Сену на соседний полуостров отправились сотни тысяч китайских «добровольцев». Там они почти три года сражались против «войск ООН» во главе с США. И случилось чудо: впервые за несколько столетий китайцы не потерпели поражения в войне с внешним врагом. Естественно, главная заслуга в этом принадлежала «выдающемуся полководцу» Мао.

На волне эйфории от успеха, совпавшего с началом «оттепели» в СССР, вождь КПК тоже решил поиграть в либерализм. В 1956 году он призвал китайцев открыто высказывать своё мнение о ситуации в стране и путях её развития, выдвинув лозунг: «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Однако вскоре выяснилось, что Мао переоценил силу своего авторитета в массах: рядовые коммунисты и простые граждане завалили парткомы письмами с изложением фактов коррупции, некомпетентности, насилия и осуждением диктаторского стиля правления. Кампанию «ста цветов» пришлось сворачивать; более полумиллиона вольнодумцев подверглись репрессиям.

Следующим экспериментом Мао, на сей раз экономическим, стал т.н. «Большой скачок». Задача стояла крайне амбициозная: в течение десятилетия достичь уровня производства развитых европейских стран. Своей промышленности в Китае почти не было, поэтому мобилизовали крестьян, которых согнали в «трудовые коммуны»; эти «универсальные народные предприятия» должны были производить как сельскохозяйственную, так и промышленную продукцию, в первую очередь сталь.

Во дворах коммунаров заработали самодельные доменные печи. Поскольку их было очень много, уже через пару лет Китай вышел на лидирующие позиции в мире по выплавке чугуна. Правда, качество такого «металла» было настолько низким, что он годился в лучшем случае для сковородок. Однако и готовить на них было нечего. Увлекшись производством чугуна, народ забросил обработку полей. Какой-то местный Лысенко решил, что для получения богатого урожая достаточно уничтожить вредителей, главными из которых были объявлены воробьи. За год было истреблено два миллиарда птичек, однако успеха это не принесло: вместо них злаки пожрали гусеницы и саранча. В стране начался голод, жертвами которого стали миллионы китайцев.

Крах «Большого скачка» вызвал новую волну критики в адрес партии и её председателя. Однако Мао и из этого сумел извлечь выгоду. Продемонстрировав близость к народу и отменную физическую форму в ходе заплыва по реке Янцзы, он обвинил в провалах «некоторых руководящих товарищей в центре и на местах», которые «пытаются помешать великой пролетарской культурной революции». В дацзыбао «Огонь по штабам» Мао призвал к разгрому партийных и государственных учреждений, объявленных «оплотами буржуазии».

Китай погрузился в очередной кошмар: на улицы вышли миллионы «красных охранников» (хунвейбинов) и «бунтарей» (цзаофаней). Юные отморозки устраивали судилища над партийными и руководящими работниками, профессорами вузов, да и просто над теми, кто не мог с ходу продолжить фразу из знаменитой «красной книжечки» (сборника цитат из речей Мао).

«Подсудимых» унижали, избивали, пытали. Борясь с «буржуазными проявлениями», хунвейбины сожгли миллионы книг, уничтожили тысячи храмов, библиотек, научных учреждений. Разобравшись с врагами, «защитники революции» начали сражаться друг с другом. Чтобы их утихомирить, пришлось задействовать армию.

В эти годы сформировался культ Мао Цзэдуна. Неофициальным гимном Китая стала песня «Алеет восток», прославляющая «великого кормчего». Плакаты, портреты и статуи Мао - обязательные атрибуты в любых общественных местах и домах граждан. Знание наизусть текста «красной книжечки», изданной в количестве, превышающем тираж Библии, вменено в обязанность каждому, так же как и ношение значков с изображением председателя.

Пассажиры в транспорте по команде должны громко повторять цитаты из трудов вождя. Толпы экзальтированной молодежи доводят себя до коллективной истерики, хором выкрикивая здравицы в честь «солнца наших сердец». С киноэкрана «образцовый солдат партии» Лэй Фэн заявляет: «Теперь моя семья - председатель Мао». И с ним согласны миллионы зрителей, потерявших родных в годы войн, «Большого скачка» и «культурной революции». Теперь у всех один отец - Мао Цзэдун.

Когда председатель КНР умер, проститься с ним пришло более миллиона человек. По стране прокатилась волна самоубийств; многие просто не понимали, как можно дальше жить без кумира.
В то же время, во многом благодаря усилиям Мао отсталый аграрный Китай стал действительно независимым и за какие-то четверть века вошёл в число ведущих государств мира. Производство промышленной продукции возросло в десять раз. Продолжительность жизни удвоилась. Благодаря переходу на упрощенное написание иероглифов и открытию сотен тысяч школ уровень неграмотности снизился с 80% до 7%. Постоянные чистки госаппарата позволили почти изжить традиционную беду китайского общества - тотальную коррупцию. В 1964 году в Китае при научно-технической поддержке СССР произвели первые ядерные испытания. При «великом кормчем» КНР получила место в Совете Безопасности ООН и нормализовала отношения с США (правда, при этом рассорилась с «советскими ревизионистами»).

После смерти Мао его наследники не стали поливать грязью имя вождя. Признав некоторые перегибы в годы «Большого скачка» и «культурной революции», руководители КПК вывели универсальную формулу оценки его деятельности: 70% побед и 30% ошибок, которая остается неизменной до сих пор.

Наша страна не может похвастаться таким стабильным отношением к памяти своих бывших правителей. Всё-таки Россия - не Китай.

Источник:narpolit.ru