Корея: перемены на фоне убаюкивающей "рутины"

Межкорейские отношения

Север и Юг начали год военными акциями. В феврале КНДР провела ядерное испытание, затем на фоне южнокорейско-американских учений заявила о выходе из соглашения о перемирии 1953 года, подписанного по итогам Корейской войны. Весной стороны продолжили нагнетать страсти, в частности, КНДР осуществила новые испытания ракет. Сами события не вызвали яркой реакции международного сообщества, которое уже, можно сказать, смирилось и привыкло к периодическим кампаниям по привлечению внимания со стороны Пхеньяна и редко реагировало остро на неоднозначные действия Сеула. Такой же крен наблюдался в оценках большинства экспертов, а российские журналисты весной 2013 года устроили буквально алармистскую истерику, весьма вредную с дипломатической точки зрения.

Основных политических последствий весеннего межкорейского кризиса было два.

Во-первых, Север, выйдя из соглашения о перемирии 1953 года, нашел очередную возможность без особых затрат провести акцию одновременно громкую и почти ни на что не повлиявшую. Юг не подписывал соглашение изначально, а абсурдность того, что ООН находится в состоянии войны с одним из своих членов (КНДР вступила в организацию одновременно с Республикой Корея в 1991 году), не усугубилась с расторжением перемирия между ними. Следовало бы не оплакивать режим перемирия, изначально юридически неполноценный (хотя худое перемирие лучше доброй войны), а задуматься о построении прочной системы мира.

Во-вторых, в апреле остановилась работа Кэсонского промышленного комплекса, не закрывавшегося даже после инцидента с корветом «Чхонан» и артиллерийской перестрелки 2010 года. Стороны быстро спохватились и начали переговоры; осенью работа объекта возобновилась. Прерывание кэсонского проекта трудно оценить положительно. Даже однократный переход черты негативно влияет на дальнейшее поведение сторон: психологические установки сдвигаются, а институциональные - разрушаются или обесцениваются. Однако повод для оптимизма есть. Если Кэсон удалось реанимировать так быстро, то не является ли возобновление других межкорейских проектов (в частности, встреч разделенных семей и поездок южнокорейских туристов в расположенные на Севере горы Кымгансан) и запуск новых вопросом политической воли, а не сокрушением «непреодолимых» преград, на которые любят ссылаться политики?

Внутренняя политика Севера

С начала экономических реформ в Китае и Вьетнаме эксперты внимательно следили за северокорейской экономической политикой, стараясь высмотреть признаки начинающихся аналогичных преобразований. Но одно дело - упражняться в приложении понятной модели к северокорейским реалиям, другое - найти реальный повод для этого. В экономической сфере у Северной Кореи мало альтернатив: либо реформировать, либо консервировать, и оба пути по-своему опасны для власти.

Предыдущий руководитель Севера, Ким Чен Ир, видел в реформах скорее катализатор политической нестабильности, при этом смотря сквозь пальцы на рост «серого» и «черного» стихийных рынков. Нынешний лидер Ким Чон Ын все же решился реформировать экономику, о чем было объявлено в прошлом году (т.н. «меры от 28 июня»). В течение 2013 года продолжалась постепенная экономическая либерализация, вводилось финансовое стимулирование труда. Политическими подвижками эти меры не подкрепляются, да это и немыслимо: даже ограниченные реформы могут подорвать стабильность, а слишком масштабные могут оказаться гибельными для руководства (настолько, что вряд ли кто потом вспомнит о смелости реформаторов и помянет их самих добрым словом).

О судьбе этих преобразований и северокорейского режима вообще вновь вспомнили совсем недавно, когда стало известно об отставке Чан Сон Тхэка. Слухи стали распространяться с начала месяца, а 9 декабря северокорейское телевидение показало, как пожилого чиновника берут под стражу прямо на заседании Политбюро ЦК Трудовой партии Кореи. Вскоре его казнили. Чан Сон Тхэк, муж тетки Ким Чон Ына, был фактически вторым лицом в государстве, а публичность «чистки» не имеет прецедентов в северокорейской истории. По-видимому, Ким Чон Ын постепенно убирает приставленных к нему после смерти отца «регентов». Так, ранее был устранен вице-маршал Ли Ён Хо, но это было подано как бесконфликтная отставка «по состоянию здоровья». В случае с Чан Сон Тхэком было устроено целое шоу: чиновника публично обвинили во всевозможных политических и экономических преступлениях, а также в аморальности. Можно только весьма ненаучно гадать, сделано ли это намеренно, чтобы устрашить возможных политических противников Ким Чон Ына в верхушке, либо это лишь свидетельство вспыльчивости молодого лидера. Ясно одно: появившиеся у населения мысли, как - судя по обвинениям - морально опустившийся контрреволюционер мог так долго занимать высокий пост неразоблаченным, подрывают внушавшиеся десятилетиями представления о монолитности правящей верхушки и легитимности ее власти.

Эксперты связывают отставку с реформами, но единства мнений нет. Одни утверждают, что Чан Сон Тхэк был вдохновителем преобразований, и теперь они будут свернуты, другие - что отставки помогают Ким Чон Ыну формировать верную ему команду реформаторов. При примерно равной недоказуемости обоих тезисов второй кажется более вероятным, но сомневаюсь, что кто-либо из частных аналитиков располагает достаточной для однозначного вывода информацией.

Внешняя политика Юга

Осенью 2013 года новый президент Республики Корея Пак Кын Хе (в должности с февраля 2013 года) в зарубежных поездках многократно говорила о «евразийском» повороте во внешней политике Сеула и не раз вспоминала о своей девичьей мечте - проехать от Пусана до Европы на поезде. Понятно, что никакой «евразийский» проект для Юга немыслим без сотрудничества с Севером, отношения с которым испортились в годы президентства Ли Мён Бака (2008-2013) и не улучшились в первые месяцы работы новой администрации. Поэтому Пак Кын Хе объявила о начале «процесса доверия» в отношении Севера - политики, описываемой в весьма общих терминах и в прямых контактах с Севером пока что не выразившейся, но весьма активно рекламируемой внутри и вне страны.

«Евразийская политика» Сеула, впрочем, весьма зримо проявилась в отношениях с Москвой. В частности, в преддверии визита президента России Юг вновь вспомнил о трехсторонних проектах с Севером - соединении Транскорейской и Транссибирской железных дорог, а также сухопутном (через Северную Корею) и морском (в обход нее) вариантах газопровода. Проекты существуют уже более десяти лет и продвигаются весьма медленно.

К счастью, помимо обсуждения перспективных, но временно зашедших в тупик проектов, ноябрьский визит президента В.Путина в Сеул подарил вещи, ценные как символически, так и практически. Введение безвизового режима с 2014 года - без преувеличения большой шаг навстречу друг другу. Приятно и знаменательно, что первой из «больших» восточноазиатских стран «открылась» именно Корея. Не менее радостным моментом было и открытие памятника А.Пушкину в самом центре Сеула (для сравнения представьте, что перед гостиницей «Москва» появился памятник корейскому королю-просветителю Сечжону).

В заключение

Чем же запомнился этот год? В первую очередь - переменами, весьма рельефно проступающими на фоне убаюкивающей «корейской рутины». Хорошо, что некоторые итоги можно оценить однозначно положительно (развитие российско-южнокорейских отношений), некоторые допускают оптимистичный прогноз (ход северокорейских реформ), а о некоторых можно сказать, что могло быть и хуже, но обошлось (межкорейский кризис начала года и ситуация с кэсонским проектом). Словом, вступать в новый 2014 год с надеждой не только хочется, но и можется.

Источник:mgimo.ru