Репортаж Евдокии Шереметьевой из Первомайска

На центральной площади Первомайска снарядов больше в два раза с момента последней поездки месяц назад.

Это только малая часть из того, что прилетело в город.

Саша из комендатуры бросает вскользь:

- Многие пришли сегодня ночью...

- Так перемирие в полночь сегодня началось?

- Ровно за пять минут до него, пропахали полцентра города градами... Отмечали по всей видимости. Били до 3 ночи на радостях.

Где-то на заднем фоне гул и ухание. Гупание, как здесь говорят.

- Котел варится. Там в основном бьют.

Гул разный - то звучный, то свистящий, то очень низкий, низкий, словно гигантский мешок муки великаны на пол уронили.

В городе людей почти нет. Звенящая пустота. Только взрывы, взрывы, взрывы.

Каждые 5 минут что-то где-то гремит. Город вымер и оживает только когда идет выдача еды. Люди собираются, а потом расходятся.

Город в таком режиме живет уже более полугода. Под постоянным обстрелом.

На снимке: дом рядом с центральной площадью разбомблен несколько дней назад

Мы повезли гуманитарную помощь по бомбоубежищам.

Днем люди домой идут, а ночью спят в подвалах. А те, кто остался без дома, там и живут. Некоторые из подвалов уже по несколько месяцев не выходят. Боятся. Даже в магазин. Многих так и настигали снаряды или осколки. Когда выбегали на пару минут. А некоторые уже устали и спят дома: «Суждено умереть - умру. На все воля Бога».

Мы подъезжаем к бомбоубежищу предприятия «Моторсич». В нескольких метрах от входа дыра от града.

- Это как раз ночью сегодня пришла. Снаряд уже достали.

Татьяна Леонидовна - старшая по бомбоубежищу показывает и ведет окольными длинными коридорами в подземелье.

Комнат много - закоулки, коридоры. Мы словно в норе у хоббитов, только вместо уютных комнаток - сырые влажные помещения, во многих из которых нет света.

Здесь около 150 человек. Из них 18 детей.

- Скажите, можно сфотографировать?

Люди машут безразлично.

В помещениях в основном пожилые люди.

- К нам часто приходят журналисты, ОБСЕ, иностранцы. На экскурсии... Толку? Зайдут, поснимают и исчезают. А вы помощь привезли.

У Татьяны Леонидовны мгновенно слезы, и она меня обнимает. По-матерински, нежно.

- Спасибо родные, спасибо что помните. Спасибо

- Вам спасибо...

- Я сама врач, терапевт. Квартира моя как раз смотрела на Попасную. На линии огневой. Висит теперь в воздухе... Дом мой...

Едем дальше, следующее бомбоубежище. Оно меньше, да и света вообще нет. Живет около 35 человек.

Идем с фонариками в потемках. Сырость сильнейшая. Идем на слабый огонек.

- Можно вас сфотографировать?

Группа бабушек ухмыляется.

- Передавайте всем привет

- Кому?

- Да всем им. Ляшко и всей это быдло-банде в Раде. Пусть знают - нас здесь много. Всех не убьют.

Группа сидит вокруг единственной свечи в помещении. Экономят, как могут.

- Мы помощь вам привезли. Из Москвы.

- Не страшно приезжать к нам?

- Страшно

- Молодцы, спасибо вам. Спасибо... Многие боятся.

Огромные пространства, высоченные потолки, сырость. И затерянные в этих катакомбах люди.

Следующее бомбоубежище кишело детьми. Их было много, и они все бегали и бегали.

Жека шепчет:

- Они здесь полгода уже живут. Остались без дома. Теперь это их дом...

А мы, дураки, забыли конфеты. Красивые девчонки, мальчишки. Сердце на части.

Ну и, конечно, слезы, слезы. Вечная боль, вечная благодарность.

- К нам недавно приезжали из Новгорода. Спасибо вам, что не забываете о нас. Помните...

Рассказали, что один человек из Тюмени на своей машине собрал по знакомым еду и довез... До Донбасса...

Испытываешь невыразимый стыд. За то, что у тебя все хорошо. За то, что они благодарят. Гладят по волосам. Целуют, обнимают. Словно ты им родной... Не просто стыд - дикая боль и чувство вины.

Мы везли около 2,5 тонн еды для Первомайска. И когда все поделили между столовыми и бомбоубежищами, поняли, что даем совсем немного. Просто ничтожно мало.

К ним приходят журналисты. Снимают, охают, ахают. Как к туземцам. Делают фото и уезжают. А они остаются с этим.

В каждом подвале, когда мы заходили, первая реакция: «Опять приехали снимать». Но когда видят помощь, всегда слезы...

Во всех бомбоубежищах и подвалах слезы. Слезы, бесконечные слезы и благодарность. И одни и те же восклицания.

- Перемирие. Всю ночь мирились. Когда же, господи, это закончится. Господи, что же это такое! Мы же люди! Они разве не знают?

А еще чаще встречаешь озлобленность и проклятия:

- Чертово перемирие. Не верим мы в него. Растягивают издевательство. Было уже такое, знаем, проходили.

Всегда спрашиваю - почему не уезжаете? Даже не знаю уже зачем. Почти всегда ответы похожие. Но спрашиваю. Как ритуал. Ведь только об этом у меня спрашивают, когда возвращаюсь домой: почему не уезжают? Как сакральную тайну пытаются вызнать.

Все, кто мог и хотел, тот уехал. Остались старики, дети, инвалиды, кому вообще некуда ехать. Кто уже уезжал, но пришлось вернуться, потому что негде жить и не на что. Остались детские дома и интернаты с детьми инвалидами. Кому они нужны? Многие остались со своими пожилыми родителями, которые не могут никуда ехать, и дети не могут их бросить. Многие бросили своих родителей и уехали. А те... Ждут детей и не понимают... А еще остались те, кто не хочет уезжать, потому что это их земля.

Едем по городу, и даже я вижу, насколько много новых разрушений. Что-то починили, заделали. Службы здесь работают очень оперативно.

- Поехали, покажу снаряд рядом с церковью. Как раз под утро пришел.

Саша подвозит к храму, а там дыра рядом в асфальте.

- Саперы быстро сработали. Только еще торчал.

На остановке рядом люди кучкуются.

Спрашиваю Сашу:

- Они автобуса ждут?

- Нет, хлеб. Люди без надобности почти не выходят. Боятся.

- А ты не боишься?

Саша пожимает плечами

- Боюсь. А что делать? Привык.

Источник:svpressa.ru