Китай: другая диктатура

Подъем Китая, несомненно, один из самых важных вопросов и одна из самых больших тайн начала XXI века.

Для американской элиты поиск ясности здесь особенно важен, поскольку от этого во многом зависит поддержание гегемонии США, уже испытывающей кризис вместе с неолиберальным капитализмом. Но так ли много в мире вообще знают о Китае, о его внутренней сути?

Современным журналистам и писателям Китай часто кажется авторитарным капитализмом. Если под этим понимать особое общество, которое сочетает в себе экономическую свободу накапливать капитал и деспотическое государство, то Китай, несомненно, попадает под такую категорию.Проблема в том, что термин «авторитарный капитализм» столь широк, что дает не так уж много аналитической ценности. Он не помогает объяснению того, что же являет собой Китай и какую роль сыграла в его недавней истории бюрократия.

Так, например, в книге «Пекинский консенсус» Стефан Халпер характеризует Китай как своего рода «авторитарный капитализм» наряду с Ираном, Венесуэлой и другими странами и в отличие от либеральных демократий других – старых индустриальных стран.

Этот прием стирает различие между теми странами, которые пережили социалистические революции, а следом и сложный опыт капиталистической реставрации (республики бывшего Советского Союза, страны Восточного блока и Китай) и тех стран, которые не проходят через подобные потрясения, идя другой дорогой.

К примеру, Иран не испытал высокоскоростного экономического развития, какое Китай имел последние десятилетия. Хотя обе страны, несомненно, являются капиталистическими.

Положив Венесуэлу в тот же мешок, что и Китай, и утверждая, будто бы они имеют одинаковый тип авторитарного капитализма, Халпер, как и многие другие западные аналитики, игнорирует факты.

В Венесуэле представительная демократия, чего в Китае нет вовсе. Такое произвольное классифицирование не помогает понять подъем Китая. Ничего не дает она и для понимания сути и положения в мире других государств.

Однако авторитарность китайской системы является ключом для понимания подъема страны и влияния ее на остальной мир.

К Китаю часто применяют термин «государственный капитализм». The Economist опубликовал специальный доклад о «государственном капитализме» на планете, включив КНР в названную группу.

Объяснение журналом дается следующее: «Китай пытается объединить государство с «полномочиями капитализма», соединить государственное управление с рыночным порядком. Вообще же термин «государственный капитализм» применяется так разнообразно, обозначает столь несходные вещи, что в случае с Китаем он только запутывает дело. И все-таки, что же на самом деле представляет собой Китай в плане управления и класса государственных управленцев?

Китайская бюрократия – специфическое явление. И дело не только в том, что чиновники стараются капитализировать свои должности – извлекать из них выгоду. Есть и наследование должностей. В отличие от большинства иностранных государств, в Поднебесной нет разделения на два «класса»: чиновников и владельцев капитала. Зато есть бюрократические капиталисты.

В итоге мы имеем диктатуру с курсом на модернизацию. И еще с середины 1990-х годов в стране наблюдалось две волны приватизации. Первая касалась малых и средних государственных предприятий, в то время как большие преобразовывались в акционерные общества. Вторая волна приватизации затронула городские и пригородные земли.

В процессе двух приватизационных волн установилось доминирование бюрократического капитала, хотя и частные капиталисты тоже выиграли. Вырос и сам класс китайских чиновников.

Если во времена поздней династии Цинь, еще до нашей эры, страной управляли 40 тысяч имперских чиновников, то в 1958 году Новая республика насчитывала уже 8 миллионов бюрократов (во времена Гоминдана было в четыре раза меньше). Уже в 1978 году эта армия имела в своем составе 21 млн человек.

Сегодня численность бюрократии составляет от 50 до 70 млн человек. И Китай теперь имеет соотношение государственных кадров к обычным жителям 1:18, тогда как в США оно 1:94. И нужно понимать, что, несмотря на рост ВВП в КНР, его доля, отдаваемая чиновникам, увеличивается.Однако бюрократический капитал не может развиваться свободно, без рычагов кланового капитала. Сговор между этими двумя различными видами капитала, пересечение их в совместной работе ведет к тому, что они процветают или падают в бездну проблем вместе.

Вообще же стоит говорить о процессе «обуржуазивания» бюрократии в Поднебесной, и вместе с этим о происходящей все последние годы «пролетаризации» крестьян – они быстро пополняли армию наемных работников.

Авторитарное управление было эффективным в плане генерации роста экономики, и это меняло не только статистику, но и структуру китайского общества.

За рубежом часто переоценивают вклад иностранных капиталов в развитие экономики Китая. Он велик, но в 2002 году доля иностранных инвестиций равнялась 27,7%. В 2007 году – 28%.

Расширение чиновного класса шло вместе с расширением китайского рынка и было его частью. И государству нередко приходилось вступать в конфликт с транснациональными корпорациями, даже когда в 2008 году начался мировой кризис.

В его условиях государство смогло поддержать рост экономики, но оно бессильно против «пересыхания кадровых ресурсов». Есть и иные проблемы, связанные уже с авторитарностью управления.

Руководящие кадры партии всегда были разделены на клики, основной целью которых была борьба за власть и влияние. Рыночные реформы ввели дополнительные центробежные силы в бюрократию.

При этом если смотреть на развитие Китая с точки зрения демократии, то каждые два шага вперед по пути к модернизации словно бы сопровождались шагом назад в демократизме.

Сейчас это становится ключевым вызовом развития. И сегодня, когда в экономике завязаны тугие узлы проблем, ее нужно будет решить. Вот только США вряд ли будет выгоден такой поворот...
Ау Лонг Ю