20 лет как не стало артиста Николая Крючкова

Тогда он уже девятый десяток разменял. Шёл по скользкой дорожке, упал, а самостоятельно встать на ноги не может. Кричит: «Ребята, поднимите меня! Такие актеры на дороге не валяются!». В этом был весь Николай Крючков. Человек необыкновенной самоиронии и простоты.

Николай Афанасьевич Крючков - народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, кавалер семи орденов, в том числе двух высших орденов Ленина, лауреат Государственной премии и многих других наград.

Его обличье природа мастерила широко и размашисто, даже, я бы сказал - удальски.

Крючков сыграл в 110 фильмах. Снимался в советских фильмах-агитках: "Комсомольцы","Трактористы", "Фронт", "Парень из нашего города". Но у кого сегодня язык повернется отозваться об этих шедеврах кинематографа пренебрежительно?! А уж по тем временам они еще и были позарез нужны. Главным достоинством его героев было огромное человеческое обаяние. И Крючков естественнее и правдивее прочих коллег олицетворял того человека, которого стремилась воспитать советская эпоха. Неизбывный энтузиазм Крючкова, всегда веселый, озорной его взгляд на окружающий мир, настоящее мужское начало - всё это неотразимо действовало на зрителей. А в жизни, когда популярные актёры в большинстве своём, любили возноситься над всеми, Крючков всегда был одним из тех, кто сидел в зрительном зале. Для простых людей он представлялся своим - земным, понятным и доступным.

"Жестокость", "Тревожная молодость", "Суд", "Баллада о солдате", "Женитьба Бальзаминова", "Осенний марафон", "Горожане", "Дамское танго"... Высококлассные работы!

Такими артистами не каждый национальный кинематограф может похвастаться. Столь мощный дар перевоплощения, а Крючков им владел в полной мере, - только, разве что, от Всевышнего.

Это был человек кино, но человек из народа. Он не имел системного классического образования. Зато те самые "горьковские университеты" в юности прошел по полной программе.

- А ты знаешь, почему я такой живучий оказался? О, брат, это очень интересная история. Ну, ты помнишь, что родился я в декабре. Дело было так. Пошла моя мамаша в погреб за капустой квашеной. Гости за столом сидят, ждут её, а она все не идёт и не идёт. Тогда отец сам спустился в погреб. Дверь приоткрыл, а там детский писк слышится. Это мама, поскользнувшись на ледяных ступеньках, покатилась по ним и от сильного удара мной разрешилась. На седьмом месяце беременности! Можешь себе представить, каким хиляком я уродился! Однако, видно Богу было угодно сохранить мне жизнь. Ведь из восьмерых детей в нашей семье выжили только я с братом. И скажу я тебе, сынок, детство мое страшно вспомнить, какое было тяжелое. Голод, тиф, лебеда и отруби - всё досталось на мою долюшку. Веришь - нет, но приходилось нам с братом даже стоять с протянутой рукой, чтобы с голодухи не подохнуть. Однажды решились с ним поехать в Тулу, надеясь что-то раздобыть там для пропитания. А туляки ещё беднее жили, чем москвичи. Возвратились в столицу, и я, как на грех, сильно заболел. От Курского вокзала до нашей Пресни целый день мы добирались. Знакомые, увидев меня, ужаснулись: кожа да кости и в жару весь аж полыхаю. Но ничего, и тогда выжил. Знать, на роду так было написано. Как чуть подрос, сразу специальность получил - гравер-накатчик называлась она. Рисунок на ткань накладывал. Тут, в рабочем коллективе "Трехгорки", жизнь моя пошла веселее. После смены - спорт, клуб, всякие общественные дела. А я был заводной малый, нигде сачка не давил, наоборот лидерствовал, за всё хватался, до всего жадный был.

...Мой хороший приятель Лион Оганезов вспоминал: «Как-то меня попросил сыграть ему на концерте легендарный, знаменитый на ту пору Николай Афанасьевич Крючков. Правда, он ещё не был ни народным артистом СССР, ни тем более Героем Социалистического Труда, но популярностью обладал феноменальной. На концерт с его участием публика валом валила. Так вот представь себе: ко мне обращается живая легенда советского кино и своим хриплым, всему миру известным голосом, по-деловому интересуется: «Молодой человек, а вы могли бы мне подыграть "Три танкиста"? Боже мой, я эту песню знал с пеленок! Дяде Коле я согласен был бы играть хоть всю жизнь. Такие артисты, чтобы с липки (сиденье сапожника: чурка, обтянутая кожей - М.З.) да в звёзды мировой величины, вообще рождаются раз в столетие. А дядя Коля, между прочим, да будет тебе известно, как и мой папа, работал и сапожником на Красной Пресне. Чего не скрывал и чем даже гордился».

Жил он в весьма скромной квартире, невдалеке от Сивцева Вражка. Адреса точного не помню, но знаю, что напротив окон его жилья, через дорогу располагался какой-то диспансер. Афанасьевич, бывало, говорил мне, глядя на окна лечебницы: «Бога, конечно, нет, но я всё-таки у него прошу всегда смерти скорой, чтобы ни себя, ни близких всякими больницами не мучить».

Если вдуматься, мудрость великая в этих словах, никаким меркантилизмом и не пахнущая. А то, что он иногда стремился что-то для себя, для семьи заполучить, пользуясь своей известностью, как о нем говорили, так это всего лишь голодное детство и не сытая юность в нём аукались.

Ни в одном серьёзном учебном заведении, как уже говорилось, Крючков никогда не учился. Так, позанимался немного актерским мастерством у знаменитой «месс Менд» - Натальи Гхан при Театре рабочей молодежи.

Но и этих скудных познаний ему хватило на всю оставшуюся жизнь. Ни разу не прибег на съемочной площадке к дублеру. На той же площадке впервые и женился. Его избранницей стала Мария Петухова, игравшая в фильме «Трактористы». Второй женой Крючкова была Алла Парфаньяк. Их свёл фильм «Небесный тихоход». Потом Парфаньяк, взяв сына Николая, ушла к Михаилу Ульянову. А Николай Афанасьевич «отбил» себе жену Зою у заслуженного мастера спорта Кочановского. Эта красавица трагически погибла, попав под военный джип. Четвертой и последней женой народного артиста стала 30-летняя ассистентка режиссера Лидия Николаевна. Случилось это в 1962 году. У них родилась дочь Эльвира. Зятем Николая Афанасьевича стал известный хоккеист Борис Александров. Во внучке Катеньке артист души не чаял. Но терпеть не мог никакой домашней работы. Когда жена намеревалась послать его в магазин за продуктами - отмахивался: «Пойду завтра на студию, скажу пацанам и полмагазина тебе притащат». Книгу о своей жизни «Чем жив человек» практически сам написал. Будучи далеко не праведником по жизни, Крючков, видно, чем-то всё-таки угодил Богу, который даровал ему и век длинный (Афанасьевич прожил без малого восемьдесят четыре года), и любовь всенародную, и друзей преданных, и смерть легкую...

- Нет, что ни говори, но я считаю, что в жизни мне очень повезло. Прежде всего, в том повезло, что "крёстным отцом" моим в кино стал Борис Васильевич Барнет. От Бога режиссёр. Он поверил в меня, а я ему прямо в рот смотрел, из кожи вон лез, чтобы оправдать его доверие. После "Окраины" мы с ним сделали ещё пять фильмов - "У самого синего моря", "Ночь в сентябре", "Щедрое лето", "Поэт" и "Аленка". По гроб жизни буду благодарен судьбе за встречу с таким талантливым человеком. Если хочешь знать, я и сына, своего первенца назвал в честь Барнета Борисом. Возможно, он об этом и догадывался, но я ему не говорил. Чего там рассусоливать, мы же мужики. Да, ты верно заметил, что жизнь мне подарила многих друзей. Правда, она же их у меня и отняла. Взять Петю Алейникова. Ведь гениальнейший же артист, так до конца себя не раскрывший, по заслугам не оценённый. Вот это дело (водка проклятая!) человека сгубило. А Боря Андреев! Я о нём никогда спокойно говорить не могу. Тоже был мощнейший талант. Но и его забывают.Когда на экраны вышёл фильм "Трактористы", нас потом долго называли по именам наших героев: Андреева - Назаром, меня - Климом, Алейникова - Савкой. Какую мы с Петей сценку с пляской на тракторном стане там сыграли! Ну, ведь замечательная же сцена! Я сейчас её как увижу, так у меня ноги сами в пляс пускаются. А на съёмках фильма "Член правительства" я познакомился с Васей Меркурьевым. Сначала он мне не очень приглянулся, казался высокомерным, заносчивым. Это уже потом, в сорок пятом году мы с ним крепко сдружились, когда играли в "Небесном тихоходе". Ах, Васька, Васька, дорогой ты мой человек! Какую большую душу парень имел! Не многие знали, что он был женат на дочери Всеволода Эмильевича Мейерхольда Ирине. Её, как дочь "врага народа", естественно никуда на работу не принимали. А у них родилось четверо детей! Да ещё двоих от дальних родственников пришлось взять, чтобы в селе не умерли с голоду.В первые дни войны погибает брат Василия, остаются сиротами его двое ребятишек. Вася и их берёт в свою семью. И один кормит всю эту ораву, жилы надрывая на работе. Ну, кто ещё на такое способен? Вот каким был мой дружочек Вася Меркурьев!

Плохой человек и на плохих обстоятельствах жизни своё внимание фокусирует: и то ему не так, и это ему не эдак. В Крючкове хорошее всегда превалировало.

Однажды мне заказали большой материал о нём в журнале "Советский воин". Издание особое, иллюстрированное, три разворота даёт. Просит редактор Пищулин с десяток фотографий. Говорю, Владимир Павлович, снимки - это как бы и не по моей части. Как же так, стыдит он, ведь хвастался, что в хороших отношениях с Николаем Афанасьевичем. Ужель десяток снимков попросить у него не можешь? Объясняю, что фото у Крючкова нет и в помине - все раздарил. Не верит. Звоню при нём на квартиру артиста, трубку берет внучка Катя и сообщает, что дедушку срочно отправили в госпиталь. История с фотографиями на этом не закончилась. Вечером следующего дня Николай Афанасьевич позвонил мне домой и сообщил, где можно раздобыть иллюстрацию по его фильмам. Разговорились, слово за словом, я возьми да и скажи, что редакции нужен современный снимок и чтобы непременно артист был в окружении воинов.

- Так в чем же дело? - восклицает. - Бери бойцов, и приезжайте ко мне. Это ж, сколько радости старику доставите!

Мы поехали с фотокором и с солдатами в больницу, наделали там кучу снимков. Актёр не кривил душой и не выстраивал никакого политеса. Ему и в самом деле было интересно встречаться с молодыми ребятами в форме, разговаривать с ними, байки им всякие рассказывать, видеть искры восторга в их глазах, даже заведомо зная, что никакого гонорара за это не будет. Вот тебе и крючковский меркантилизм, так широко разрекламированный в артистическом мире. Да, он никогда не упускал возможности поинтересоваться размером оплаты своего труда, но если знал, что на той или иной встрече ничем не разживется, всё равно никогда не работал, как говорят балерины, в полноги. Выступал, выкладывался, как и подобает актёру-профессионалу. Причем к военной аудитории у него было отношение особенное, почти что трепетное. Это я и по себе чувствовал. Обычно, приглашая к себе в гости, предупреждал: «Только ты мундир, того, одень».

Однажды я задал Крючкову вопрос о том, что бы он изменил, случись такая возможность, в своей судьбе, в творческой биографии? А ничего, ответил.

Когда же я в меру отпущенной мне деликатности подвёл его к временам Великой Отечественной, упомянув об особой ответственности человека в такие периоды, то услышал безапелляционный ответ:

- Никаких угрызений совести, если ты на это намекаешь, я не испытываю. Когда началась война, я честно записался в ополчение, но меня на фронт не пустили. Сказали - воевать своим искусством. И я воевал. Очень неплохо, кстати, воевал. Если хочешь знать, самым счастливым моим творческим временем были как раз военные годы. Всеволод Пуговкин экранизировал пьесу "Русские люди" Симонова, я там играл Сафонова. У Александра Файнциммера в ленте о Котовском у меня было сразу две роли. В это же время работал над одной из самых дорогих мне ролей Сергея Луконина в"Парне из нашего города". Константин Юдин дал мне роль в своей комедии об Антоше Рыбкине. Наконец, снялся я и у братьев Васильевых в роли Сергея Горлова, которые инсценировали пьесу Корнейчука "Фронт". А в скольких "Боевых киносборниках" пришлось мне сниматься, в лентах "Концерты для фронта" - уже и не упомню! Сутками из павильонов не вылезал, месяцами на натурных съёмках пропадал. Бывало, сидишь в мёрзлом окопе, холодный, голодный (один раз вообще от истощения и усталости в больницу угодил), а тут команда: "Мотор!" Срываешься, как угорелый: "За Родину, за Сталина! Вперед!" Двенадцать раз руки-ноги ломал, от истощения сознание терял на съёмочной площадке. Нет, брат, даром я свой хлеб в тылу не ел, это тебе любой скажет, кому со мной приходилось тогда работать.

Ну, я записал этот монолог Крючкова и не единожды затем его использовал в своих публикациях. А Николай Афанасьевич однажды взял, да и вычеркнул его весь. "Знаешь, - признался, - тут, наверное, всё же я не совсем прав в таких лобовых рассуждениях. Но вот как этот момент словами ловчее выразить, я ещё подумаю, а потом мы с тобой всё оформим, как полагается, чтобы читающим людям понятно было: единственное, чем меня жизнь обделила, так это тем, что не попал на фронт".

Не получилось. Вскоре Крючкова не стало...

Друзья, коллеги и просто знакомые Крючкову люди называли его дядя Коля. Он воспринимал это как должное. Но добреньким, слащавым - никогда не был. Мог настоять на своем и достаточно жестко.

Он всегда был достоверным, естественным. В кино и в жизни. Его никто и не хотел видеть играющим какие-то чуждые ему образы. Он был Крючковым во всех своих картинах, почему всегда и добивался успеха.

Из разговоров с Крючковым:

- Я столько раз ломал ноги и руки на съемках, что мне следовало бы на пенсию оформиться ещё и каскадером. Как думаешь, доплачивали бы мне за увечья?

- Не знаю, Николай Афанасьевич.

- А я знаю. У нашего государства зимой снега хрен допросишься.

- Снимался я у Михаила Ромма в фильме «Тринадцать». А надо сказать, что в те довоенные времена я сильно грешил этим самым зеленым змием. (С 1970 года Крючков не пил вовсе - М.З.). Пользе делу мои упражнения с вином не приносили. Однажды Миша говорит перед всей труппой, что выгонит меня к чертям собачьим за то, что срываю съёмки. Мне стало обидно. Не выгоните, отвечаю, уже полфильма снято со мной. А он вдруг как гаркнет: «Падай!» Я - хлоп на землю. «Свободен, - говорит Ромм, - мы сняли, что ты убит». Пришлось тогда завязать с этим делом.

- Николай Афанасьевич, а правду говорят, что вы ездили на съемки лишь в те места, где можно было ловить рыбу?

- Святая правда, сынок. Я как-то снялся в одном монгольском фильме, которого никогда в жизни так и не увидел. Даже не помню, что и делал на съемочной площадке. Кажись, паромщика играл. Но каких тайменей там тащил! В жизни больше такой роскошной рыбалки не встречал.

- В другой раз на море отдыхаем с Борькой Андреевым. Он спрашивает меня: "Какая температура воды?" - "Девятнадцать градусов", - отвечаю. - "Портвейн",- говорит мечтательно.

- Когда я начал сниматься в картине «Свинарка и пастух», ко мне заявился «под градусом» мой друг Василий Сталин и начал орать, чтобы я не смел играть эту роль, не похабил свои прежние образы, любимые народом. Грозился даже «сослать в Сибирь». А я ему в ответ пропел: «А я Сибири, Сибири не боюся, Сибирь ведь тоже русская земля». Утром он позвонил, извинился.

Источник:stoletie.ru