"В борьбе за возможность научной работы"

Людям, перешагнувшим порог III тысячелетия, живущим в информационную эру, стыдно не знать, что наука является одним из ключевых факторов развития человечества. Научная мысль – «планетное явление», по определению Вернадского. Именно «взрыв научного творчества» определяет переход биосферы в ноосферу, создание на планете земля новой, творчески организованной среды, в которой мы живём, и действуем, и радуемся, и мечтаем, которую строим и которую порой постыдно не бережём, засоряя ложными идеями и злыми чувствами, как засоряем промышленными отходами землю.

В 1911 г. академик В.И. Вернадский в речи «Общественное значение Ломоносовского дня», посвящённой юбилею М.В. Ломоносова, подчеркивал государственное значение науки, её роль в строительстве российской державы, в становлении национального самосознания: «Сила русского общества и мощь русского государства тесно и неразрывно связаны с напряжением научного творчества нации». Учёный указывал на недостаточное внимание власти и общества к научным исследованиям, слабое финансирование науки: «Едва ли есть сейчас культурная страна, которая бы, по сравнению с другими своими расходами, так мало тратила на задачи научной работы, как Россия». И констатировал горькую истину: «Теперь, как 150 лет назад, русским учёным приходится совершать свою национальную работу в самой неблагоприятной обстановке, в борьбе за возможность научной работы».

Эти слова, сказанные более 100 лет назад, удивительно современны. Сейчас мы, как и в начале XX века, вынуждены отстаивать наше право на научную деятельность, защищать российскую науку от власти, которая под видом оптимизации и борьбы за пресловутую эффективность (слово, которое в научной, образовательной, культурной среде всё больше воспринимается как ругательное) разрушает Российскую академию наук.

Всякое разрушение есть завуалированное служение смерти. Ибо плод разрушения – хаос, торжество энтропии, и их далеко не так просто преодолеть усилием созидающей воли. Нужны силы, средства, ресурсы. Нужна, наконец, сама эта созидающая воля. В данном случае – воля правительственная. Но в том, что правительственная воля по отношению к РАН является созидающей, позволительно усомниться.

Людям, перешагнувшим порог III тысячелетия, живущим в информационную эру, стыдно не знать, что наука является одним из ключевых факторов развития человечества. Научная мысль – «планетное явление», по определению того же Вернадского. Именно «взрыв научного творчества» определяет переход биосферы в ноосферу, создание на планете земля новой, творчески организованной среды, в которой мы живём, и действуем, и радуемся, и мечтаем, которую строим и которую порой постыдно не бережём, засоряя ложными идеями и злыми чувствами, как засоряем промышленными отходами землю.

Ноосфера – от греческого «нус» – «ум», «разум». Обладание разумом указывает на уникальность положения человека в природе и одновременно на колоссальную его ответственность перед миром, в лоне которого с момента зарождения жизни шёл, по определению Вл. Соловьева, направленный «космический рост», приведший к появлению существа сознающего. Формируя стратегии государственного развития, нельзя не помнить об этой планетарной, а по большому счету вселенской ответственности, нельзя руководствоваться лишь потребностями текущего момента истории, капризами рынка, колебанием цен на нефть и уж тем паче возрастающими аппетитами стяжателей земных сокровищ, которые в случае с РАН направляются на вожделенные метры академических институтов, научных центров, лабораторий, архивов, библиотек и издательств.

Наука – строительница ноосферы. Разрушать её – значит рубить сук, на котором сидишь и совершать прочие алогичные действия, достойные лишь пошехонцев. Наука – фундаментальная сила современного мира, основа роста и (хочется сказать – эффективности, но язык немеет, не в силах побороть отвращения от замаранности ни в чём не повинного слова) крепости национальной экономики. Экономить на науке – значит проявлять вопиющую недальновидность. Наука – сложный, но сбалансированный организм, живущий не по указке, а по своим имманентным законам, и далеко не безобидно директивно выделять одни отрасли научного знания, пренебрегая другими, шпынять то естественную, то гуманитарную сферу, ведя себя подобно слону, наводящему порядок в посудной лавке. Ещё менее безобидно ограничивать вложения в развитие долгосрочных фундаментальных исследований, заведомо проигрывающих в условиях рынка краткосрочным локальным разработкам. Да, последние быстрее и подчас… эффективнее находят выход в производство и особенно в область услуг. Но фундаментальные исследования связаны с дальними горизонтами развития, во многом определяют будущий облик страны, её место и авторитет в сообществе наций, не говоря уже о роли в истории. И то, что их влияние сказывается далеко не сразу, не умаляет их ключевого значения. В.И. Вернадский, а он гораздо лучше чиновников понимал, как устроена наука и как она должна быть организована, в статье «Задачи науки в связи с государственной политикой России» (1917) предостерегал: «Нельзя заботиться о развитии одних научных дисциплин и пренебрегать другими. Нельзя обращать внимание только на те, приложение к жизни которых сделалось ясным, и оставлять без внимания те, значение которых не сознано и не понимается человечеством». Нельзя так поступать человечеству, если оно не хочет погибнуть от естественных или рукотворных катастроф. Нельзя так поступать государству с тысячелетней историей, если оно хочет быть и дальше державой, имеющей международный авторитет, а не превратиться в «этнографический материал», из которого другие, более дальновидные в научной политике страны будут лепить свои собственные геополитические фигуры.

В деле строительства ноосферы наука действует в тесной связке с образованием и культурой. Увы, и в этих областях в последние годы идут необоснованные эксперименты. Все под тем же лозунгом эффективности разрушается высшее образование. А введением образовательных стандартов (слово-то какое – стандарт! – так и тянет задуматься: не на стандартизованного ли, нумерованного индивида рассчитаны нынешние учебные программы?), итоговой аттестации в форме ЕГЭ, сужения бесплатного образовательного минимума расшатывается российская школа с её вековыми учебными традициями. Школа, которая учила думать не в заданном формате учебного теста, а в широком проблемном поле, решать творческие задачи, а не выбирать один из четырех ответов, ставя в квадратике незатейливый крестик. Школа, в которой учитель был Вергилием по универсуму знаний, а не дрессировщиком, главная задача которого – натаскать на ЕГЭ. Впрочем, о задачах нынешней образовательной политики прямо и откровенно высказался ещё прежний министр образования А. Фурсенко: «Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя».

Российская школа всё активнее, если не сказать – агрессивнее – вдвигается в сферу услуг. А значит, стирается тот духовный смысл, который вкладывали в понятие «образование» поколения российских педагогов – теоретиков и практиков, чутких к языку и потому понимавших, что подлинное образование есть творение образа – образа мира, который слагается в уме и сердце учащегося в процессе познания, образа человека, в который облекается сам ученик, работая не только над знаниями, но и над собой. В школе ЕГЭ и стандартов оскопленным, стандартизованным становится и само знание. Оно – уже не язык, на котором бытие говорит с человеком, а продукт, ценность которого зачастую зависит не от состава, а от красочной, бьющей в глаза упаковки. В пространстве сервилизма и лакейского «чего изволите» верховной ценностью выступает успех, определяемый внешними, а не внутренними достижениями. Критерий успеха нынешние чиновники навязывают и научному сообществу, оценивая уровень работы научных коллективов по внешним показателям, не интересуясь сутью и качеством работы, творческой перспективностью полученных результатов.

Та же ориентация на обслуживание и внешнюю успешность проявляется в сфере культуры. Пожалуй, по последствиям она страшнее, нежели действующая в культурном хозяйстве кампания оптимизации: укрупнение, слияние, отсев части кадров и последующее закрытие «неэффективных» учреждений, ибо чревата перерождением духа культурного делания. В цивилизации потребления и услуг культура перестает быть возделыванием, силой, возвышающей человека, расширяющей поле зрения и понимания, устремляющей к совершенству. Превращается в одно из средств времяпрепровождения, ни к чему не обязывающей игры. Между тем культура – не избыток, не роскошь, скрашивающая время досуга, но столь же равновеликая составляющая бытия, как жизнь и сознание. Вместе с наукой она идет в авангарде борьбы с энтропией, превращая нестройное в стройное, давая форму бесформенному, кумулируя энергию, препятствуя её рассеянию. Эту сущность Культуры, вмещающей в себя Логос, чувствовали и сознавали русские мыслители и ученые: Н.А. Умов, П.А. Флоренский, В.И. Вернадский. Но к ней абсолютно нечувствительны нынешние реформаторы, меряющие бытие по формуле «товар – деньги – товар».

Между тем пренебрежительное отношение к науке, культуре, образованию уже дало свои горестные плоды. Взрычатость и нестабильность в обществе, конфликты на национальной почве, бытовая агрессия и преступность усугубляются и будут усугубляться в отсутствие грамотной образовательной и культурной политики, рядом с которой встанет и умная политика в сфере науки. Ибо наука – помощница образования и союзник культуры, её достижения ложатся в основу образовательных программ, расширяют пространство культурного поиска. И от творческого взаимодействия этих сфер, от уровня их развития во многом зависит то, человеческий или зверочеловеческий тип восторжествует на пространствах современной России. Впрочем, потребителю зверочеловеческий лик не помеха. А вот высокий уровень образования, культура, а тем более развитая наука ему не нужны. Он не может понять, для чего они потребны, как мартышка в басне Крылова не могла разобрать, для чего служат очки.

Станет ли наконец наша власть умной и дальновидной? Поймёт ли, что человек-потребитель, даже если воспитать из него «квалифицированного потребителя», никогда не будет подлинным патриотом своей страны, ибо его собственное «я» перевесит и благо общественного целого, и нравственный долг. Что идея рынка основой «творческой идеи России» не станет и государство не укрепит. Хорошо бы и обществу, и властям предержащим помнить пророческие слова Вернадского: «Только тот народ может сейчас выжить свободным и сильным в мировой жизни, который является творческим народом в научной работе человечества».

Анастасия Гачева