О почитании образа св. Николая в Древней Руси

Естественно, такое почитание сложилось не сразу. Образ и культ св. Николая приходят на Русь из Византии, в которой традиция почитания этого святого вполне сложилась ко времени официального принятия Русью христианства. Первое свидетельство о почитании этого святого старейшая летопись приводит под 882 г.: в нем говорится о строительстве церкви св. Николая на могиле Аскольда в Киеве. Литературный образ святого складывается на основе самых разных источников. Интересно, что наиболее распространенное в византийском мире Житие св. Николая, составленное в конце X в. Симеоном Метафрастом, появляется в русских рукописях лишь на рубеже XIV-XV вв. Раньше было переведено так называемое "Иное житие" (в греческой традиции "Житие Николая Сионского"), в котором св. Николай, епископ Мир Ликийских в IV в., отождествляется с Николаем, епископом Пинарским и игуменом Сионского монастыря в VI в. Однако самые древние рассказы о св. Николае, представляющие собой собрания чудес, появляются уже в русских рукописях XII в. Большую роль в создании образа играли богослужебные тексты, отсылающие к тем или иным эпизодам из легендарной биографии святого.

В XI в. и в Византии, и в Древней Руси св. Николай воспринимался как один из самых важных православных святых. Не случайно, что его образ появляется в мозаиках главного собора новокрещенной страны - Святой Софии в Киеве (середина XI в.). Он показан в нижнем регистре алтарной апсиды, среди восьми самых почитаемых святых епископов.

По близости к алтарю и расположению в центре композиции, он приравнен к самому св. Василию Великому, который, как создатель православной литургии, особо выделялся в алтарной иконографической программе. Образ св. Николая, представленного фронтально, в рост, в полном епископском облачении, благословляющим и с Евангелием в левой руке, был, несомненно, создан одним из греческих мозаичистов, украшавших собор. Для нас он важен как древнейший сохранившийся образ святого на Руси.

Это изображение отразило ранний этап формирования византийской иконографии, когда хорошо известный с XII в. тип аскета с удлиненным лицом и высоким лбом еще не сложился. Николай показан с крупными чертами и округлым "простым" лицом, напоминающим образы на византийских иконах X в., например, на известной синайской иконе со святыми на полях. Русь получает сложившийся иконографический тип, который впоследствии изменяется в соответствии с развитием всей византийской традиции.

Исключительное место св. Николая в русской традиции во многом было связано с особой исторической ситуацией конца XI в. и важнейшим событием - перенесением мощей св. Николая из Мир Ликийских в Бари в 1087 г.

Всего несколько лет спустя, в 1092 г. на Руси был установлен особый праздник Перенесения мощей св. Николая в Бари. Событие представляется исключительным не только по быстроте усвоения новой религиозной традиции из далекой Апулии, но и потому, что Константинопольский патриархат, в юрисдикции которого находилась Киевская митрополия, рассматривал перенесение мощей скорее как незаконное похищение святыни, нежели повод для празднования. На Руси, напротив, всячески подчеркивалось, что Перенесение явилось освобождением великих христианских реликвий из мусульманского плена, которое могло совершиться лишь по Божественному промыслу.

По мнению ряда исследователей, решающую роль в учреждении нового праздника и исключительном почитании св. Николая Мирликийского на Руси, сыграл Ефрем, митрополит Переяславля, который с 1091 г. в течение нескольких лет реально управлял Русской церковью, замещая отсутствовавшего в это время Киевского митрополита. При Ефреме устанавливаются особые отношения между Киевом и Римом с одновременным ослаблением влияния Константинополя, что было отчасти определено и политическим кризисом, который переживала византийская империя. В эти годы ведутся интенсивные переговоры о примирении церквей, а в 1091 г. в Киеве появляется посольство папы Урбана II, который пытается установить прямые отношения с Киевом в обход Константинополя. Частью этого политического проекта могло быть появление на Руси драгоценного папского дара - частицы новообретенных мощей Николая Чудотворца, которые рассылаются из Бари по всему христианскому миру.

В Никоновской летописи говорится: "прииде Феодор Грек митрополич от папы из Рима и принесе много мощей святых" (ПСРЛ. Т. IX. С. 116). Однако в Степенной Книге прямо указывается на принесение мощей именно Николая Мирликийского из Бари (ПСРЛ. Т. XXI. С. 174). Примечательно, что до XVIII в. в России не существует документальных подтверждений существования реликвий св. Николая.

Вероятно, по инициативе Ефрема Переяславского создается текст русской версии "Слова на Перенесение мощей", возникшей на основе латинской Хроники Никифора, написанной сразу после появления мощей св. Николая в Бари на основе свидетельств участников событий. Знаменательны внесенные редакторские изменения. В отличие от Никифора, русский автор подчеркивает сугубо мирный и добровольный характер изъятия мощей святого в Мирах, стремясь придать событию характер "святого деяния". Предположительно, в рамках того же "большого проекта" могли быть составлены отдельная Служба на память святого и записаны новые русские чудеса Николы, которые возникли не позднее рубежа XI-XII вв. и являются бесценным источником информации о самом раннем периоде культа святого в Древней Руси. Из пяти чудес, которые, по мнению исследователей, были созданы на Руси (cказания "Чудо о возвращении проданного ковра", "Чудо о спасении от наказания слуги Епифания", "Чудо о спасении утонувшего ребенка", "Чудо о половце", "Чудо о трех иконах"), отметим два, прямо связанных с историческими реалиями Киева XI-XII вв. и существовавшими там иконами св. Николая.

В "Чуде о половце" рассказывается, как некий киевлянин отпустил пленника-половца (представителя тюркских кочевых племен, постоянно нападавших на город), которого заставил поклясться перед образом Николы в том, что он заплатит за себя выкуп. Половец нарушает клятву, после чего ему несколько раз является Никола, наказывая за невыполнение обещания. Под впечатлением от видений святого и под влиянием родственников, считающих Николу "русским богом", половец приносит выкуп. Примечательно, что данное чудо отражает не только конкретные детали киевской жизни, но и древнюю византийскую традицию принесения клятвы перед почитаемой (чудотворной) иконой, которая становится своего рода гарантом выплаты долга (одной из самых известных была икона Христа Антифонита в Софии Константинопольской, пользовавшейся широкой известностью и на Византийском Востоке, и на Латинском Западе).

Не менее интересно и "Чудо об утонувшем ребенке". Некая семья киевлян возвращалась с религиозного праздника на лодке по Днепру, уснувшая жена уронила в реку своего младенца, который сразу утонул. Потрясенный горем отец молит о помощи св. Николая, вспоминая совершенные им ранее чудеса.

Услышав молитвы, Николай Чудотворец той же ночью извлекает младенца живым из воды и кладет его на галереях собора Софии Киевской перед своей иконой. Рано утром, после открытия дверей запертого на ночь собора, ребенок был обнаружен, счастливые родители опознали утонувшее дитя, а киевский митрополит в честь произошедшего чуда совершил праздничное богослужение, подобное тем, которые совершались в дни памяти св. Николая. Икона, упомянутая в Сказании, прославилась как чудотворная и получила имя "Николы Мокрого", для нее в восточной части северной галереи Софийского собора был сделан особый придел.

О приделе и иконе не существует каких-либо точных средневековых свидетельств. Совокупность данных позволяет считать, что придел и чудотворная икона уже существовали на рубеже XI-XII вв. Еще в 1917 г. в этом приделе у столба находилась чудотворная икона Николы Мокрого, по всей видимости, поздняя копия, хотя некоторые авторы XIX в. полагали, что доска этой несохранившейся до наших дней иконы - древняя (Шероцкий К.В. Киев. Путеводитель. Киев, 1917. С. 78).

"Чудо о младенце" и особое почитание иконы "Николы Мокрого" оказали значительное влияние на всю древнерусскую традицию. В частности с ними предание связывает исключительное почитание Николы в Великом Новгороде и на всем Русском Севере. Согласно преданию, больной новгородский князь Мстислав Владимирович, слышавший о чудесах от мощей св. Николая в Бари, а также о чуде со спасенным младенцем в Софии Киевской, послал за чудотворной иконой "Николы Мокрого" в Киев.

В Сказании говорится, что в одну из ночей святой явился князю во сне ("в ризах, яко же на иконе написан") и повелел послать в Киев, где в галереях находится икона св. Николая "круглая доска", освятить воду от иконы (омыть чудотворную реликвию), которой "покропитися" для исцеления. При этом святой показал размер изображения и повелел всегда помнить о своей иконе. Предание дошло до нас в рукописной записи XVII в., однако существуют аргументы в пользу его древности и связи с реальными событиями XII в.

Однако буря на озере Ильмень заставила послов высадиться на острове Липна, недалеко от Новгорода, где после бури была обнаружена плавающая в воде круглая икона св. Николая, в которой послы узнали киевский образ "Николы Мокрого". После молитвы перед обретенным образом Николы и окропления себя святой водой, полученной от омовения иконы, князь Мстислав исцелился и дал обет построить для иконы большой храм .

По точному свидетельству летописи, собор Св. Николая на Дворище (княжеском дворе), занявший центральное положение на торговой стороне города, напротив Новгородского кремля, был заложен в 1113 г., несколько лет спустя после обретения иконы (рис. 3).

На самом месте обретения, пустынном острове Липна, был поставлен в 1292 г. каменный храм, по преданию, сменивший деревянную церковь (рис. 4).

В создании двух никольских храмов, на дворе исцеленного князя и на месте чудесного обретения "приплывшей" иконы, нельзя не увидеть особый иеротопический замысел - создание двух взаимосвязанных сакральных пространств, отмечающих постоянное присутствие и покровительство Новгородской земли со стороны Николая Чудотворца.

Доминирующее положение Николо-Дворищенского собора в сакральной топографии Новгорода специально подчеркнуто на известной иконе XVI в. "Видение пономаря Тарасия", где этот храм выделен не только размерами, но и изображением на его фасаде образа св. Николая.

Примечательно, что эти два сохранившиеся до наших дней храма оказали существенное влияние на развитие всей новгородской архитектуры (в XIV-XV вв. храмы, посвященные св. Николаю возводятся в Новгороде очень часто, значительно превышая по количеству церкви любым другим святым, что, впрочем, характерно и для других русских центров).

С двумя главными новгородскими храмами были связаны и две прославленные чудотворные иконы. Круглая икона св. Николая, обретенная на Липне, почиталась в Николо-Дворищенском соборе. Сейчас в Новгородском музее хранится древняя реплика с чудотворной иконы.

Видимая живопись относится к XV-XVI в., однако, по мнению реставраторов, сама доска более раннего времени. С древней иконы изготавливались копии для других храмов, которые сохраняли "священный" размер первообраза и редчайшую круглую форму. Византийских икон такого типа не сохранилось, но они, несомненно, существовали, о чем свидетельствуют миниатюры рукописей и изображения в монументальной живописи IX-XII вв. Круглая форма imago clipeata не только связывала образ с триумфальными императорскими портретами, но и подчеркивала мысль, что икона есть "печать Господня", созданная не волей человека, но божественным промыслом.

Другая важнейшая новгородская икона была создана через два года после закладки храма Николы на Липне в 1294 г. Это редчайший случай, когда нам известно имя мастера древней иконы - Алекса Петров, сохранившееся в пространной надписи на нижнем поле иконной доски.

Огромная икона должна была служить главным храмовым образом на удаленном острове Липна, задуманном как священное место паломничества. С этой точки зрения икона может быть осмысленна как некий памятник, произошедшему здесь чуду. Отсюда подчеркнуто торжественный и даже праздничный характер образа, синтезирующего самые разные художественные традиции. Наряду с византийскими и собственно новгородскими чертами, исследователи давно отметили характерные особенности иконы, сближающие ее с современным позднероманским и готическим искусством Западной Европы. Это, в первую очередь, касается изображения одеяний св. Николая и Христа на центральном поле иконы, а также необычных пропорций главного образа, не имеющего прямых аналогий ни в русском, ни в византийском искусстве. При этом стиль изображений святых на полях иконы идеально вписывается в новгородскую традицию XIII в., а иконографическая программа "Николы Липенского" восходит к византийским образцам X в.

В Новгороде этот образец воплощала выдающаяся икона конца XII в. "Св. Николай из Новодевичьего монастыря", в начале XVI в. перевезенная из Новгорода в Москву, и сейчас хранящаяся в Третьяковской галерее.

Она является самой ранней сохранившейся русской иконой с поясным изображением святителя, которое на протяжении многих столетий было на Руси, как и в Византии, самым распространенным иконографическим типом св. Николая. Святой представлен в полном епископском облачении, благословляющим и с кодексом Евангелия в правой руке. Такой образ воспринимался как богослужебный и одновременно указующий на роль святого как защитника веры и отца Церкви.

Этот символический аспект образа св. Николая иногда был подчеркнут размещением по сторонам от лика, как на иконе "Николы Липенского", изображений Христа и Богоматери, вручающих святому знаки его епископского достоинства - Евангелие и омофор. Эта особенность изображений св. Николая уникальна в византийской иконографии святых. (Эта особенность традиционно объясняется одним из эпизодов Жития, в котором говорится, что св. Николай, защищая православную веру на Никейском соборе, ударил еретика Ария, и за этот проступок, по приказу императора, был лишен епископского сана и брошен в темницу, где ему явились Христос и Богоматерь, возвратившие святому епископские инсигнии. Однако само предание появляется в русских рукописях лишь в XV в. Источником для древних икон служила византийская иконография, сложившаяся в XII в. и восходящая к совершенно иному эпизоду из житийного текста "Vita Compiliata" IX в.)

Она не просто концентрирует внимание на литургическом смысле образа, но и подтверждает высочайший статус св. Николая в православной иерархии святости как рукоположенного на истинное служение самим Христом и Богородицей. Эту же мысль о высшем служении воплощают образы святых на полях, представленные по чинам, от апостолов на верхнем поле, к святым епископам ниже и далее к святым мученикам, среди которых показаны первые русские святые - князья Борис и Глеб. Они создают образ всей Церкви, сослужащей св. Николаю.

Иногда образы святых более конкретны, как например, в медальонах на центральном поле другой знаменитой новгородской иконы "Николы из Духова монастыря", сейчас находящейся в Русском музее в Петербурге.

Глобальные экклесиологические смыслы органично уживаются в этом характерно новгородском образе с патрональным заказом. По всей видимости, изображенные в медальонах святые соименны членам семьи заказчика.

Важная особенность ранней русской иконографии св. Николая - изображение в центре верхнего поля пустого трона покрытого тканью, так называемой "Этимасии (Hetimasia)" или "Уготованного престола", на который воссядет Спаситель в день Страшного суда. Эта деталь вводит в образ эсхатологические смыслы, напоминает о роли Николы как заступника и защитника всех грешных христиан перед высшим Судией. Эсхатологический, погребальный аспект культа Николы получил исключительное развитие на Руси, где утвердилась традиция загробных "Посланий св. Николаю"[*]. В правую руку умершего лежащего в гробу вкладывалось особое письмо св. Николаю, в котором священник удостоверял святого, что умерший является православным христианином и ему отпускаются все грехи, в которых он не успел покаяться при жизни.

Интересно, что в русской религиозной культуре св. Николай воспринимается как "привратник", пропускающий в Царство Небесное, то есть получает роль, которая в

Эта особенность позволяет объяснить широчайшее распространение образов Николы на маленьких каменных, часто двусторонних, иконках, которые на Руси с древнейших времен носили на груди в особом мешочке в качестве защитного амулета и своеобразной реликвии. Встречаются композиции, в которых эсхатологический символизм образа специально подчеркнут, как например, в иконках, где образ Николы окружают семь спящих отроков Эфесских, чудесным образом проснувшихся после трехвекового сна (в византийской традиции они символизировали пребывание в загробном мире и грядущее воскресение из мертвых).

Именно с ролью посредника при переходе в иной мир связывают появление образа Николы в центре верхнего ряда на псковских иконах "Сошествия во ад" (православный вариант "Воскресения Христа"), которые, как предполагают, служили надгробными образами, напоминавшими о грядущем воскресении из мертвых.

Вероятно, понимание Николы как святого посредника и главного заступника за умершего перед Богом определило расположение его образов и житийных циклов в южных приделах (боковых алтарных капеллах, диаконниках), в которых совершались заупокойные службы. Самый ранний сохранившийся в русской традиции пример дают росписи Ферапонтово, созданные в 1502 г. знаменитым иконописцем Дионисием, который внес в заупокойную тему дополнительные смысловые акценты.

Так, сцена "Перенесения мощей в Бари" из цикла св. Николая была расположена вблизи от погребения основателей монастыря.

С начала XIV в. на Руси получают распространение иконы св. Николая с житийным циклом на полях, следуя византийской традиции подобных икон, сложившейся к началу XIII в. Обычно сцены располагаются в исторической последовательности от рождества святого до изображения его кончины или "Перенесения мощей в Бари". Интересно, что последняя сцена отсутствует в самых древних циклах на иконах Новгорода и Русского Севера, но появляется во второй половине XIV в. в памятниках связанных с Москвой на последнем или предпоследнем месте в цикле.

Не существовало единого литературного источника, но исследования показывают, что иконописцы активно использовали "Иное житие", к которому восходят сюжеты "Рождества", "Чуда в купели", "Приведение во учение", "Исцеление сухорукой", "Поставление в чтеца, диакона и священника", "Чудо о древе", "Чудо кладези" и ряд других. Но также они обращались к Житию Симеона Метафраста, тексту так называемого "Хождения" и разнообразным сказаниям о чудесах, как византийским, так и русским. До XVI в. практически не встречаются точно повторяющиеся по составу и расположению циклы. Можно думать, что художники использовали всевозможные источники, включая богослужебные тексты и другие иконы, имевшиеся перед глазами, создавая уникальные тематические композиции, которые, несомненно, являлись особой сферой творчества.

Важно подчеркнуть, что не исторически последовательное повествование было в этих циклах главным. Сцены жития создают своего рода обрамление для главного образа, они прославляют деяния святого по принципу литургических песнопений, которые звучали в пространстве перед конкретной иконой.

Подобно гимнографическим текстам, иконография не только прославляла святого, но и выделяла особые грани его святости, например, роль св. Николая как защитника веры, заступника в самых разных обстоятельствах и чудотворца. Сцены жития обретали свою подлинную жизнь в контексте звучащих песнопений - реальном богослужебном пространстве, в котором сама икона становилась своеобразным действующим лицом. Этот богослужебный смысл был подчеркнут и в иконографии циклов, включавших в себя целый ряд изображений внутреннего пространства храмов и литургического действа.

С XVI в. легко заметить тенденцию к увеличению общего числа сцен и детализации отдельных композиций, что особенно ярко проявляется в русском искусстве XVII в. Создаются подробно иллюстрированные рукописи, такие как знаменитое "Житие святого Николая" XVI в. из собрания Большакова, которые могли быть использованы иконописцами в качестве книги образцов (иконописного подлинника). Знаменательно, что в эту эпоху существует тенденция к унификации циклов, контрастирующая с предшествующей эпохой.

Период позднего средневековья отличает стремление к централизации культа Николы в Москве как столице растущего русского государства. В XVI в. в Московский Кремль переносятся наиболее почитаемые чудотворные иконы св. Николая со всей русской земли, и особенно из Новгорода, в течение столетий доминировавшего в почитании Николы на Руси (в 1502 г. привозят древнейшую "Круглую икону", несколько позже "Николу из Новодевичьего монастыря", в том же столетии "Николу в житии" из Вяжищского монастыря). Это было не только знаком политической победы Москвы, но и попытка создания центра высшей святости и чудотворной силы в столице русского государства, претендующего на статус Нового Константинополя, Второго Иерусалима и Третьего Рима. Унификация иконографии и прославление общегосударственных святынь было частью этого грандиозного проекта. Существенно, что большинство икон св. Николая восходят к тому или иному чудотворному образу, приобретая дополнительную силу за счет повторения знаменитого прототипа, чудеса от которого известны всей стране.

В этой связи характерна история "Николы Великорецкого". В далекой Вятке на р. Великой прославилась чудесами небольшая поясная икона Николы. В 1555 г. по приказу Ивана Грозного этот чтимый образ был принесен в Москву, где помещен в главный Успенский собор Кремля и установлен напротив митрополичьего места. В новопостроенном Покровском соборе (храме Василия Блаженного) на Красной площади "Николе Великорецкому" был посвящен один из алтарей. Как сообщают летописи, сам митрополит Макарий, владевший мастерством иконописца, поновил образ, с которого стали делать многочисленные копии, точно повторяющие размер и иконографию оригинала. Видимо, тогда же была сделана рама с унифицированным житийным циклом из 8 сцен, который так же часто воспроизводился без изменений (рис. 12).

Образ, изначально появившийся в далекой провинции, стал одним из самых распространенных образов Николы и своего рода государственным символом, освященным авторитетом царской власти и неразрывно связанным с сакральным пространством Московского Кремля. Расходившиеся по всей Руси иконы-списки с "Николы Великорецкого" иногда получали на местах прославление как особые чудотворные иконы. Такова история "Николы Бабаевского", названного так по чуду обретения иконы на весле от плота ("бабайке").

В согласии с древней традицией, на месте обретения новой иконы был основан Николо-Бабаевский монастырь (около Костромы), ставший еще одним важным центром почитания святого. Такие монастыри, соборы, сельские и кладбищенские храмы, бесчисленные придорожные часовни создавали своего рода сеть, покрывавшую всю русскую землю. Известные по литературным сказаниям и устным преданиям многочисленные чудотворные иконы Николы становились объектом паломничества, во многом формируя сакральную топографию всей страны.

Интересно, что особые иконографические типы св. Николая называли по прославленным чудотворным иконам, хотя историческая связь между ними трудно доказуема. Так иконографический тип Николы, стоящего в рост и благословляющего отставленной правой рукой, а в левой держащего Евангелие, с XVI в. на Руси называли "Зарайским (Заразским)" и связывали с преданием о древней чудотворной иконе, привезенной в 1225 г. из Корсуни (Херсонес в Крыму) и затем прославившейся в городе Зарайске около Рязани. Однако в основе подобных изображений Николы, распространенных уже в XIV в., лежит не конкретный образ, а византийский иконографический тип, представляющий святого как бы в момент совершения литургии, когда архиерей благословляет верующих распростертыми руками в центре храма.

Особый, литургический по происхождению, вариант изображения соединился в сознании верующих с конкретной чудотворной иконой, широко известной благодаря литературным сказаниям.

Другой образ Николы в рост с распростертыми руками получил название "Можайский". В этой иконографии святой держит поднятый обнаженный меч и в левой руке - модель города, обнесенного стеной.

Согласно преданию известному с XVI в., Никола предстал в таком образе во время одной из осад города Можайска, явившись в видении над городским собором и как бы указывая, что он берет город под свою особую защиту. Устрашенный грозным видом святого неприятель бежал, а благодарные жители города создали скульптурное изображение чудесного явления. Однако иконографический тип появляется раньше формирования сказания, не позднее XIV в. Некоторые связывают его появление с более древним типом "Николы Зарайского", однако изображение святых "с мечом и городом" отсутствует в византийской иконографии.

Скорее всего, имеет место переосмысление западно-европейской традиции изображений епископа-воина с мечом в руке. Такие образы иногда располагались в нишах над воротами городов.

Знаменательно, что до наших дней сохранился древнейший чудотворный образ города Можайска, который представляет собой скульптуру XIV в., сейчас хранящуюся в Третьяковской галерее.

До XIX в. этот образ хранился в надвратном храме над входом в город Можайск, являясь своего рода палладиумом - градозащитной реликвией (первоначально он мог располагаться в открытой нише над воротами). Изображения "Николы Можайского" известны как в живописных, так и в скульптурных иконах, которые получили огромное распространение с середины XVI в., когда правомерность почитания таких икон была официально подтверждена церковными властями.

Летописи сообщают, что, когда в 1540 г. во Псков были принесены две деревянные резные (скульптурные) иконы Николы и св. Параскевы, возникло волнение, связанное с сомнением в возможности почитания таких "идолообразных" икон. И только после того, как Новгородский архиепископ Макарий совершил публичное поклонение этим образам, они были признаны псковичами. ПСРЛ. Т.5. С.109, 110.

Деревянные резные иконы "Николы Можайского" размещались не только в городских храмах и деревенских часовнях, но и на развилках дорог, иногда в глубине леса. Этот особо почитавшийся в народе образ в определенном смысле охранял всю страну, формируя сакральное пространство "Святой Руси". Традиция существовала до начала XVIII в., когда скульптурные иконы были официально запрещены указом Петра Первого.

По мнению исследователей, древнейший скульптурный образ "Николы Можайского" возник под влиянием скульптурного изображения из базилики св. Николая в Бари.

Речь идет о серебряной чеканной рельефной иконе, которая была установлена сербскими королями на рубеже XIII-XIV вв. на алтарном престоле в нижней церкви - крипте базилики св. Николая, непосредственно над его реликвиями.

Образ из Бари мог стать источником одного из самых ярких явлений древнерусской культуры. Касаясь темы Бари в древнерусской культуре, нельзя не отметить, что образ этого города занимал заметное место в пространстве позднесредневековых храмов.

В иконописи XVII-XIX вв. большое распространение получили изображения "Перенесения мощей св. Николая в Бари", основывающиеся на традиции более ранних житийных сцен .

Иконы изготовлялись как небольшого размера, предназначенные для положения на аналой для поклонения в день праздника "Перенесения мощей" 9 мая, так и большие образы, которые часто располагались в нижнем ряду иконостаса, особенно в многочисленных храмах св. Николая.

Хотя не много русских средневековых паломников могло побывать у мощей св. Николая в Бари, образ этого далекого города, приобретший черты полусказочного, благословенного града, постоянно присутствовал в русском мифо-поэтическом и художественном сознании, нашедшем отражения в сказаниях, духовной поэзии и иконографии.

НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ В САКРАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ СВЯТОЙ РУСИ

Как Никола Можайский помог Ермаку Сибирь завоевать

Николай Фёдорович Сомов: Гораздо позже мне удалось узнать некоторые подробности о тех стародавних делах, о славном походе казаков под предводительством Ермака Тимофеевича и покорении Сибирского царства в 1581 году. Снаряжали в поход Ермака "сотоварищи" именитые люди, владетели Великопермского края братья Строгановы. К казачьей дружине атамана в 540 бойцов Строгановы прибавили своих 300 человек, снабдили их судами и необходимыми снастями. Перед самым выступлением в дружине Ермака уже было до полутора тысячи сабель.

Сопровождали казаков трое священников - "петь молебны перед битвами, служить панихиды по убитым после боя, причащать и исповедывать тяжко раненных и совершать Божии службы". Каждая сотня казаков получила от Строгановых на дорогу, как бы в благословение, по иконе, и образа эти сделались драгоценнейшей святыней казаков. С образами этими они всегда вступали в бой, берегли и защищали их, как знамена полковые. Предание гласит, что среди святынь первых завоевателей - иконы Спаса Нерукотворного образа, Господа Вседержителя Царя Славы на троне, Богоматери с Предвечным Младенцем, Честного Животворящего Креста, знамения победы, архистратига Михаила, был и образ святителя Николы Угодника Можайского, с мечом в одной руке и Божиим храмом в другой.

Известно, что сам Ермак весьма почитал святителя Николая. В верховьях реки Сылвы, что около Чусовой, в местах первых ратных подвигов атамана, до сих пор сохранилось Ермаково городище, место, укреплённое рвом и высокими валами. Здесь, по преданию, Ермак зимовал. Он приказал возвести часовню для образа святителя Николая, и всегда в ней молился.

Дружина закончила свой водный путь до Каменных гор, оставила здесь свои суда и через холмы и долины, скалы и ущелья добралась до горных перевалов. А затем, миновав Каменный пояс, вступила в обетованную землю, называвшуюся до того времени Царством Сибирским. Добрались казаки до новых рек, срубили плоты, выдолбили челноки и поплыли на них по реке Нейве в Тагил, а оттуда в Туру, Тобол и Иртыш. Ещё на Тоболе повстречались они с войском татарского хана Кучума - владетеля этих земель. Начались частые и упорные схватки с татарами.

В ночь на 23 октября 1581 года (по старому стилю) перед взятием столицы татарского ханства Ермаку и пятерым казакам явился во сне сам святитель Николай, пообещал им поддержку и помощь в будущей битве. И они в этом сражении с Божией помощью победили! О втором явлении Николая чудотворца атаману имеется упоминание в книге "Сибирская святыня": "… того же 7092 (1584) года, маия в 9 день, моляся Ермак и казаки Богу и святителя Николу чудотворца на помощь призва, изыдоша из града тайно и дошедше ко станам карачиным, и нападоша на них нощию… Нощию же явися Ермаку молящуся и 5 человеком в нощи святый Николае Можайский, повелевая в чистоте жити и прилежный пост имети, и всякие с братолюбием добродетели проходити; и прорече: будет на Красной горе дом в жилище Богу и мне впредь. Вы же, аще не послушаете мене, престану помогати вам, и скоро скончаетеся за грехи свои, не внемлю ще в добродетели, в злобы впадаете. И сие видение Ермак всем возвестив".

Это явление святителя Ермаку стало пророческим. Видимо, не сумел воевода сдержать буйного нрава своих казаков. В том же 1584 году Кучум коварно заманил Ермака с малой дружиной в засаду, и здесь в смертельной схватке с врагами наш герой погиб - утонул в Иртыше в тяжёлых боевых доспехах. Но Русь вечно будет хранить благодарную память об этом своём великом сыне, а мы, нынешние жители Сибири, наследники его великого завоевания, тщательно бережём все предания и памятники времён ратных подвигов отважного Ермака и его дружины. В числе сохранившихся икон того времени есть одна и святителя Николая, в храме города Берёзово. Она в ризе из серебряного вызлащенного листа, вычерченного сверху и чеканного снизу, старинной прекрасной работы, вероятно, мастеров славной иконописной школы строгановской.

Источник:rossiyanavsegda.ru