Игры убийств. Нужен ли запрет на шутеры?

А что, вот в Германии в апреле 2002 года Роберт Штайнхaузер, орудуя дробовиком и 9-мм пистолетом, убил в гимназии города Эрфурта 13 учителей, двух учеников и полицейского. После того как полиция заявила о пристрастии этого самого Штайнхaузера к шутерам - компьютерным стрелялкам, а особенно к игре Counter Strike, развернулась масштабная дискуссия на тему Killerspiel - игр убийств. В итоге специальная комиссия несколько месяцев готовила доклад, на основании которого депутаты еще много месяцев разрабатывали дополнения в закон о защите молодежи. В результате многих согласований и коалиционных соглашений в 2005 году были приняты серьезные ограничительные меры по продаже и распространению игр насильственного содержания, в которых «осуществляются акты убийства или других жестоких и бесчеловечных действий в отношении реалистично изображенных людей или существ, подобных человеку».

Впрочем, кроме этого закона после эрфуртской трагедии были приняты значительные изменения в системе образования (Штайнхaузер был отчислен из школы без аттестата и практически лишился возможности поступить в высшее учебное заведение), в системе работы полиции (патрульные полицейские получили право самостоятельных действий в экстренных ситуациях), ну и, разумеется, был существенно ужесточен закон об огнестрельном оружии (19-летний Штайнхaузер занимался в стрелковом клубе и все свое оружие купил просто и легально).

В 2006 году на компьютере 18-летнего Бастиана Боссе, устроившего бойню в школе города Эмсдеттена (пять человек ранено), обнаружили все ту же Counter Strike, и снова началась дискуссия о компьютерных играх. Впрочем, теперь уже в ней участвовали и ученые, исследования которых в том числе были начаты после трагедии в Эрфурте. Результаты их исследований оказались далеки от однозначного вердикта об опасности «игр убийств».

В частности, неврологи из Бременского университета провели исследование, данные которого показали - виртуальное насилие и реальное насилие затрагивают совершенно разные участки головного мозга. И следовательно, очень мала вероятность, что насилие в виртуальных играх является значимым фактором для совершения актов реального насилия.

Одновременно несколько исследователей (группы в университетах Йены, Брауншвейга и Кельна) пришло к выводу об очень краткосрочном воздействии игр на сознание - возбуждение, появляющееся во время игры, проходит быстро и почти не оставляет следа.

А исследования уровня агрессии от разных компьютерных игр выявили довольно среднее значение у шутеров от первого лица. Абсолютным лидером по вызываемой агрессии оказались симуляторы автогонок.

В итоге дискуссия об опасности шутеров, достигнув своего пика в 2009 году, резко ушла на задний план. Какое бы влияние шутеры ни оказывали - значимость этого фактора минимальна, и есть куда более важные социальные и психологические проблемы, порождающие подобные трагедии.

Впрочем, все выше написанное про Германию и их Killerspiel к нашей ситуации имеет очень мало отношения. Разве что в качестве иллюстрации одной из значимых моделей реакции нашей системы - уподоблению.

Реакция любой политической (властной) системы на трагедии такого рода (резонансные, создающие или усиливающие общественную тревогу) обусловлена, во-первых, необходимостью успокоить людей. То есть рефлекс системы срабатывает на то, чтобы общество как можно быстрее получило сигнал - причина трагедии понятна, устранима, и власть уже над этим работает. Но этот сигнал имеет еще одну функцию - запуск механизмов реального (совсем не обязательно радикального) реформирования и переустройства системы. Приспособления ее к новым вызовам и проблемам.

Российская система, разумеется, не исключение. Но как раз в реакции на подобные вызовы очень хорошо проявляются ее особенности.

Итак - вернемся к инициативе законопроекта об ограничении и запрете компьютерных игр. Это именно системная реакция, выстроенная на основании модельных схем. Одна из этих модельных схем - уподобление западному опыту. В последнее время любая инициатива, любой запрет, любое нововведение обосновывается и опирается на некий западный прецедент. Будь то строительство велодорожек или избиение полицейскими демонстрантов - все это обосновывается чем-то существующим в каких-то западных странах. Все это берется и работает исключительно на уровне подобия. Потому и велик соблазн назвать все это карго-культом и дальше умничать по этому поводу. Но это если и культ, то вовсе не карго - это не подражание, лишенное содержания, а подражание, наполненное совершенно другим содержанием.

Каким? И тут тоже все очень просто. Российская система устроена так, что рефлекторно на любое происшествие, на любую трагедию реагирует так, чтобы получить с нее наибольшие дивиденды. Это такое чудодейственное свойство системы - превращать любую трагедию в грузовик с золотом, опрокинувшийся на твоей улице. Шофер погиб, несколько прохожих раздавлено, но вот вокруг разбросаны слитки, которые надо просто поднять и перенести к себе. Разве не замечательно?

Впрочем, это в сказках все случается чудесным образом, а жизнь прозаичнее. Первичная реакция системы - создание запретительной инициативы. Дальше нужно, чтобы эта запретительная инициатива нашла своего покупателя. Вот после трагической авиакатастрофы в Ярославле ужесточение требований к авиакомпаниям своих покупателей нашло. В итоге сразу несколько компаний, в том числе Red Wings, которые наладили дешевые авиаперевозки в большинство регионов России, убрали с рынка. «Аэрофлот» и другие компании «большой тройки» вернули себе на несколько лет монопольное положение и резко увеличили прибыли. Все это значимо повлияло на развитие авиабизнеса, но на безопасности полетов, как показала практика, сказалось не очень заметно.

То же и с шутерами. То есть рефлекторная реакция системы - выставить на торги трагедию в московской школе. Вот рынок компьютерных игр, наверняка тут есть свои заинтересованные игроки, которые должным образом отреагируют на идею необходимых мер по ограничению и регламентации этой сферы.

Но как раз нет. Реакция рефлекторная, но не точная. Рынок шутеров - не столь велик. Он вообще незаметен. Просто депутаты не очень в курсе. Впрочем, за прошедшие несколько дней ситуация с рынком немного разъяснилась, и к первичной рефлекторной реакции начали появляться системные поправки. Вот депутат Олег Михеев сегодня предложил законопроект «О запрете распространения на территории России компьютерных игр, оскорбляющих российских граждан и государство, искажающих исторические процессы, а также допускающих в своих сюжетах виртуальные убийства россиян». Как искажение исторических процессов связано с трагедией в школе № 263? Самым прямым образом - рынок только шутеров маленький, а вот если еще окучить рынок компьютерных стратегий - покупатель найдется.

Судя по всему, процесс знакомства депутатов с рынком игр только в самом разгаре. На самом деле сейчас главные деньги - и действительно очень большие - делаются на многопользовательских онлайн-играх под мобильные платформы. Так что, скорее всего, расстрел учителя географии и полицейского в московской школе так и останутся бесполезным происшествием. Но к следующей трагедии люди уже будут более подготовлены и на обрушение, например, эскалатора в метро отреагируют требованием запретить планшеты.

Хорошо хоть в мэрии сидят куда более системные и практичные люди. Их инициатива усилить меры безопасности в школах гарантированно создаст достаточный финансовый поток, чтобы и эта трагедия не была напрасной. Это ведь поистине чудодейственная система - что бы ни происходило, а в результате всем, причастным к перераспределению бюджетов, лучше.

Источник:slon.ru