Осада Сочи: как Олимпиада превращается в ЧС

Олимпийский проект уже выведен за пределы закона и здравого смысла. Логично оформить это юридически, объявив ЧП.

Под занавес летних каникул практически незамеченным прошло появление президентского указа «Об особенностях применения усиленных мер безопасности в период проведения XXII Олимпийских и XI Паралимпийских игр 2014 года в городе Сочи». Между тем этот документ представляет из себя любопытнейший образец политического мышления и позволяет увидеть глубинные, философские основания российской власти.

Согласно указу, на период Олимпиады в Сочи будут действовать особые меры безопасности, некоторые из которых прямо нарушают конституционные права граждан.

Так, например, отдельные районы Сочи будут закрыты для общественного пользования, а в другие можно будет попасть только при наличии специального разрешения. В течение двух с половиной месяцев в город будет запрещен въезд любого транспорта, кроме железнодорожного. Также будут запрещены публичные мероприятия, не связанные с проведением Олимпийских игр: митинги, демонстрации и даже одиночные пикеты. По словам известного сочинского блогера Александра Валова, этот указ «превратит город-курорт Сочи в олимпийский концлагерь». А глава правозащитной организации «Агора» Павел Чиков говорит, что такой документ, по сути, вводит в Сочи режим чрезвычайного положения.

В идее чрезвычайного положения нет ничего чрезвычайного. Более того, это один из главных инструментов власти. Об этом писали классик немецкой политической мысли Карл Шмитт и современный итальянский философ Джорджо Агамбен: для них чрезвычайное положение – это высший акт власти и суверенитета. Решение о чрезвычайном положении может принять только суверен, Homo Sacer, как его называли в Древнем Риме, человек, стоящей вне закона и толпы. При этом, говорит Агамбен, чрезвычайное положение (во Франции его также называют état de siege, «осадным положением») — это не просто опровержение закона, но само по себе новый закон, не доступный простым смертным.

Российская власть давно и успешно пользуется логикой чрезвычайного положения, создания зон исключения, будь то особые правила проезда для машин чиновников, отличные от общепринятых Правил дорожного движения, или закрытие аэропорта Пулково для простых граждан на время саммита «большой двадцатки» в Петербурге. Юридически казус Сочи интересен тем, что создается не просто практика, но узаконенная территория исключения как некая идеальная модель российской власти.

Сочи – это полигон коррупционных схем, полицейского произвола и антиконституционных решений.

Именно здесь был изобретен «упрощенный порядок» изъятия частных земель под олимпийскую застройку, который теперь будет использоваться при реализации любых крупных инфраструктурных проектов типа строительства Центральной Кольцевой автодороги вокруг Москвы. Именно в Сочи началось систематическое нарушение режима особо охраняемых природных территорий, которое теперь грозит стать новой законодательной нормой: в ближайшие дни в Государственной думе будет рассмотрен закон, который позволит изымать земли заповедников и национальных парков. Там же, в Сочи, нормой стало широкомасштабное использование рабского труда гастарбайтеров на строительстве олимпийских объектов: власти намеренно закрывают глаза на массовые нарушения миграционного законодательства.

Логика чрезвычайного положения применяется и в отношении чудовищной коррупции, которая, согласно материалам доклада Бориса Немцова и Леонида Мартынюка, составляет от 50% до 60% бюджета: ни одно уголовное дело о мошенничестве, хищениях, взятках и откатах на Олимпиаде не дошло до суда. По сути дела, создается некая особая юрисдикция, в которой не действуют российские законы и все подчинено логике политической целесообразности Олимпиады. Эта юрисдикция имеет и свои филиалы в Москве: в столице безнаказанно действует группа так называемых «охранников Кадырова», промышляя вымогательством и разбоем, но когда группа офицеров ФСБ попыталась их задержать, последовало указание с самого верха: «До окончания Олимпиады в Сочи окружение Кадырова не трогать».

Если следовать логике Шмитта, то чрезвычайное положение в Сочи – это высший акт суверенитета. Не государственного суверенитета РФ, а индивидуального суверенитета правителя. Сочи-2014 – это личный проект Путина, который предстает тут как абсолютный суверен, конституирующий в Сочи новую юридическую, бюджетную и даже природную аномалию: Зимняя Олимпиада в субтропиках. А в терминах Агамбена Путин и есть тот самый Homo Sacer из древнеримской истории, одновременно властитель и изгой, суверен и отверженный, стоящий вне закона и норм морали. Одиночество и оставленность очень характерно проступили в известной телевизионной сцене в Петербурге, в том сюрреалистическом двухминутном проходе по зачищенной, идеально пустой улице города: то шел не Президент РФ, а чистая идея власти, агамбеновский Homo Sacer.

Принадлежащий ему проект «Сочи-2014» уже выведен за пределы закона, морали, бюджетных приличий и здравого смысла. С невиданным в истории расточительством бетонируется Главный Кавказский хребет: по свидетельствам очевидцев, раствор в горы завозится вертолетами. Сочи превращается в «черную дыру» в российском бюджете и в уникальном природном ландшафте Кавказа. Сформировавшийся там режим чрезвычайного положения теперь получает полноценное юридическое оформление: Сочи официально переводится на режим осажденного лагеря, в который, как в немецкий концлагерь, можно заехать только на поезде.

А сколько еще лагерей можно устроить, сколько создать чрезвычайных ситуаций!

Позади саммиты АТЭС во Владивостоке и «двадцатки» в Петербурге, Универсиада в Казани; впереди, помимо Олимпиады, новые спортивные мегасобытия: Гран-при Формулы-1 в 2014 году, Чемпионат мира по хоккею в 2016 году, Чемпионат мира по футболу в 2018-м -- и каждое будет плодить патриотические иллюзии, и под каждое будет создан особый режим и выделен резиновый бюджет. Такими темпами Россия к 2020 году превратится в зону сплошной чрезвычайной ситуации, над которой будет властвовать одинокий суверен.