Эмиграция. Почему мы еще здесь

В России идея эмиграции знавала падения и взлеты. А сейчас – какой-то удивительный взлетоспад.

Не буду ворошить историю со времен брата Александра Невского князя Андрея (он бежал в Швецию от "ордынской партии", чью сторону держал брат) или князя Курбского (тот – в Литву от Ивана Грозного). В мотивах российских эмигрантов преобладал именно страх тюрьмы, а не сумы. Сергей Гуриев теперь живет в Париже не потому, что предложили оклад повыше. А потому, что следаки начали копать под экспертов, писавших заключение по второму делу Ходорковского.

В последнее время перебралось жить за границу столько моих знакомых и коллег, сколько не уезжало и при Горбачеве. Только в Перестройку большинство были "колбасными эмигрантами", которых достало сочетание очередей с пустыми полками, а теперь эмигрантский парус снова наполняет политический ветер.

Сейчас к отъезду подталкивают два ощущения: что "здесь никогда ничего не изменится", и что "так жить нельзя". Хэштег "#поравалить" обрел популярность, когда стало ясно, что Медведев был президентом понарошку. А расцвел, когда Путин начал, в традициях Николая I и Александра III, подмораживать Россию.

Снова уехала в США Маша Гессен. Побыла главредом "Вокруг света", потеряла пост за отказ писать о полете со стерхами, удостоилась встречи с Путиным, предложившим ее в главреды вернуть – и ответила, что в гробу видела должность, которая зависит от царя. Но уехала в США не поэтому, а потому, что у Маши дети, сама она живет с женщиной, а в Госдуме пошли разговоры, что родителей-гомосексуалистов надо лишать родительских прав. В таких ситуациях и правда надо уносить ноги: и свои, и детские.

В Праге теперь живет бывший лексикограф "Союза правых сил", составитель академического "Большого словаря мата", идеолог группы "Война" Алексей Плуцер-Сарно, всегда восхищавшей меня своей смелостью. В Европе его радикализм идет по части эстетики, а в России грозит сроком.

За границей обитает Олег Кашин, у которого начались проблемы после вхождения в Координационный совет оппозиции (там у всех начались)…

Среди тех знакомых, кто не эмигрировал, побывали в тюрьме либо в автозаке публицист Валерий Панюшкин, историк Лев Лурье, художник Кирилл Миллер, журналист Андрей Аллахвердов и фотограф Денис Синяков (последние двое за решеткой сейчас — они были на судне "Гринпис").

Но при этом происходит удивительный всплеск негативной реакции на эмиграцию в том социальном слое, который ее и питает. Я все чаще слышу, что "пора валить" — это удел идиотов. Что про эмиграцию треплются "лишь либерасты", сколачивающие политкапиталец. Если и правда невмочь – тихо вали и не порть воздух. У нас здесь семьи, квартиры, карьеры…

Ну да, знакомые апологетика охранительства, философия сени родимых осин и укорота несогласным.

Но есть и новенькое. Это резкие высказывания об эмигрантах со стороны тех, кто за границей пожил. По интернету почти одновременно пошли гулять одинаково злые тексты Леонида Бершидского и того же Льва Лурье. Первый в свое время получил диплом MBA во французской INSEAD и работал на Украине. Второй преподавал в США.

Бершидский пишет, что любая добровольная эмиграция сегодня – это фикция и поза, потому что единственный товар, которым россияне могут миру предложить, — это "мы и Россия": "Даже если Кашин перестанет снимать жилье в Москве, а снимет в Женеве, он никуда отсюда не денется. По той простой причине, что швейцарским сайтам не нужны его колонки, а швейцарским журналам — его интервью. По крайней мере, в таком количестве, чтобы Кашин мог снимать квартиру".

Лурье же говорит об эмиграции словами ура-патриотов ("средний эмигрант первые лет десять чувствует себя, как таджик в сегодняшнем Петербурге"), жестко проходится по эмигрантской среде (которую "объединяют не общие ценности и установки, а то, что вы жертвы одних и тех же обстоятельств"), и уж совсем жестко – по идее эмиграции ради спасения детей (ибо дети становятся иностранцами, и родители их теряют).

Я был в шоке не потому, что несогласен, а по причине российской бинарности, когда бьешь либо ты – либо тебя. Предполагается, что, ударяя по эмигрантам, ты солидаризируешься с теми, с кем стыдно рядом стоять. И это покоя не давало. Потому что я от эмиграции не зарекаюсь.

А потом прояснилось. Почему мы так много говорим об отъезде? Если отбросить очевидные "потому что достало" и "в знак протеста", то окажется: просто потому, что одной реальности, одного мироустройства мало. Жизнь в другой стране – это дополнительная жизнь. Отъезд сам по себе мало что дает. Глупо эмигрировать в Лондон без языка: не потому, что "там нас никто не ждет" (можно подумать, здесь ждут!), а потому, что опыт будет на уровне продавца или штукатура. А вот "эмигрировать" в английский язык или англоязычные источники – очень даже имеет смысл. Идиотизм – кричать "достало-пора-валить", но продолжать посещать одни и те же русские сайты.

Есть и другие варианты эмиграции в смысле цивилизационного проникновения. Можно не только возмущаться, но и изучать предмет своего возмущения. Причем деньги на эти цели вполне можно найти. Существует целая система fellowships и scholarships – грантов, стипендий, в том числе зарезервированных за гражданами СНГ. Пугает, скажем, наступление религиозных мракобесов? Можно свалить на фелоушип в Гарвард, где есть методика, опыт и средства на изучение этого вопроса. И если за американские деньги нужно еще биться, то с немецкими, например, куда проще. Я устал отвечать про просьбы типа: "Нет у тебя провинциального журналиста с немецким языком – поехать на три месяца в Германию? Оплачивают расходы и дают стипендию". Увы, нет. Хотя полно таких, кто в Уфе или Ухте, тоскуя, ругает режим.

Да, власть наша дурна, косна, малообразванна и малолегитимна. Да, выбирая между Уфой и Ухтой, я предпочел бы Париж. Но все же сегодня парижанином в Уфе или Питере ощущать себя много проще, чем в предыдущую эпоху.

Поэтому, видимо, я пока еще здесь.
Дмитрий Губин