Как крымчане пережили референдум. Репортаж

В том, что Москва ответит взаимностью, никто на площади не сомневается. Картинка напоминает Майдан, и создается ощущение, что две площади заочно между собой конкурируют. Правда, на кону не численность массовки, а другой, куда более важный фактор. Все исподволь ждут ответа на вопрос: кто первый разочаруется в итогах своей весны, украинцы или крымчане? Половина моей френдленты в фейсбуке считает, что все происходящее в Крыму - это отрезвление. Вторая половина убеждена, что это похмелье.

Крымская весна

В Шереметьеве у стоек регистрации на крымский рейс непривычно большая очередь. Все эти люди явно не могут поместиться в традиционный среднемагистральный «Аэробус», который летает по маршруту. Вереница автобусов вывозит нас в дальний угол аэродрома, перед нами Ил-96. Коллега с ностальгией говорит, что, мол, «добро пожаловать в СССР». Он даже не понимает, насколько он в этот момент точен. Мы летим в Симферополь - в воскресенье там должен пройти референдум о присоединении к России.

Самолет под завязку. На ряд впереди - итальянская съемочная группа. Позади - французы. У противоположного иллюминатора - депутат Госдумы. Фамилию не знаю, помню только, что он обычно говорит о патриотизме. Справа сидит серб. У него явный диссонанс: к солидарности с Россией мешается память о Косово. Поэтому он всю дорогу говорит о предстоящем столетнем юбилее начала Первой мировой. В его стране очень переживают, что сербов в ряде стран считают виновниками ее начала. В обход украинского воздушного пространства - через Анапу и Ростов - мы летим в регион, который имеет все шансы спустя сто лет начать переживать о том же самом.

Кузькина мать

Диме сорок четыре. Он учитель истории. Он призывался на срочную службу в одной стране, а демобилизовался в другой. Ему не привыкать к тому, чтобы менять родину по чужой воле, но сейчас его воодушевляет шанс сделать это самостоятельно. Впрочем, у него нет особенных иллюзий, он понимает, что разрешение ситуации, вышедшей на уровень Совбеза ООН, вряд ли доверят обывателям.

Симферополь. Фото: Daniel Leal-Olivas / i-Images / ZUMAPRESS.com

Мы стоим в самом центре Симферополя на площади неприкосновенного Ленина. На постаменте надпись: «Не трогайте нашего вождя». В двадцати метрах сцена, оттуда звучат народные песни. Вокруг - человек двести с флагами, промеж рядов гуляют казаки. Никаких вежливых вооруженных людей нет уже полторы недели. Когда стало ясно, что никто силой отбивать полуостров не собирается, они исчезли с городских улиц - теперь их можно встретить лишь возле упорствующих украинских военных частей. Город живет абсолютно повседневным ритмом, и только отсутствие украинских флагов над госучреждениями напоминает о переменах.

К мысли о том, что Крым станет Россией, уже привыкли. Всех волнуют иные вещи: как будут переоформлять документы, разрешат или нет двойное гражданство, как быть с банковскими вкладами и кредитами. Перспектива всеобщего «обнуления» радует заемщиков и тревожит вкладчиков. Курс валют стабилен, очередей в магазины и на заправки нет. Крымские татары собирались в день референдума протестовать, но в итоге от этой идеи отказались. По сути, именно они - самые мобилизованные и пассионарные противники вхождения Крыма в состав России. Бытует мнение, что поэтому после аннексии Крыма их ждет судьба чеченцев. Уважение, субвенции и режим максимального национально-культурного благоприятствования.

На крымском фронте без перемен

Мы едем в Севастополь. По пути делаем остановку в Бахчисарае. Тут стоит одна из украинских военных частей, которая отказывается спускать флаг. Возле нее - военный «Урал» со снятыми номерами и десяток солдат в той форме, что недавно была принята на вооружение в российской армии. За десять метров до растянутого на выезде из украинской части «ежа» (задача которого - прокалывать шины автомобилей при попытке прорыва) нас просят не приближаться. Спорить нет никакого желания.

Многие из этих «вежливых людей» до последнего не знали, куда летят. Сначала их добросили до Новороссийска, затем - под Севастополь на захваченный к тому моменту аэродром Бельбек. Одни из Псковской воздушно-десантной дивизии, другие - из иных частей. Им рассказали, что на Украине радикалы убивают военных и готовятся вырезать крымчан. Они искренне в это верят, равно как верят в то, что защищают жителей полуострова от злобных «бандеровцев». Едят сухпай, спят в кузовах КамАЗов. Сейчас их увели с улиц и перебросили для защиты подступов к городам. Ротация будет в начале мая. Все это мне рассказывают местные девчонки, с которыми молодые российские контрактники пытались флиртовать во время скучного осадного безделья.

А все-таки она вертится

Севастополь не всегда был закрытым городом. Въезд закрыли в средине 1980-х, когда выходившее в отставку флотское начальство обнаружило, что весь поставлявшийся в город «дефицит» сметают с полок заезжие курортники. Именно экс-адмиралы пролоббировали введение строгого паспортного режима, когда проехать в Севастополь могли лишь люди с местной пропиской либо с приглашением от влиятельных организаций (крымчане не были исключением). Этот режим был отменен только в 1995 году.

Сегодня этот режим возвращается. На въезде в город - блокпост. Покрышки, бетонные блоки, пара российских солдат без опознавательных знаков, но зато с «калашниковыми», и много волонтеров из числа «казаков». Среди них удалось углядеть даже одного сербского четника, борода которого была предметом любопытства фотокорреспондентов всех мастей. Вежливо просят открыть багажник, вежливо просят показать паспорт (водительские права и документы на машину никого не интересуют) и желают хорошей дороги. Бронетехники и солдат нам больше увидеть так и не удалось.

Фото: ИТАР-ТАСС / Александр Рюмин

Севастополь за двадцать с лишним лет так и не стал украинским. Это ощущается во всем: настроениях, флагах, эмоциях. Самое украинское, что тут было, - это ВМС, подчинявшиеся Киеву. Офицеров и солдат украинского флота искренне жаль - они оказались беспомощны в тот момент, когда силы ЧФ блокировали им выход из бухт и требовали переприсягать на верность крымским властям. Никто флаг не спустил. Это в городе ценят. Впрочем, и враждебности тут к ним нет - с момента первого дня блокады украинских моряков окружало два кольца. Первое - из российских морпехов, второе - из местных жителей. Последние кормили россиян бутербродами и настрого запрещали стрелять в потенциального противника. «Там же Сашка с моего дома, не вздумай, он мой кум».

При этом сам Севастополь наконец преодолел раздвоенность сознания. Город ждет Россию даже не ради финансовых привилегий, а просто по факту открывшегося окна возможностей, в котором нет стрельбы и убитых, зато есть право соотносить себя с исторической мифологией без оглядки на кого бы то ни было. Местные не ассоциируют себя со всеми крымчанами. Разве что сочувственно кивают в ответ на рассуждения о сложностях остальных городов полуострова.

Полуостров замер в собственных ожиданиях. Здесь бессмысленно рассказывать о том, что после присоединения региона к России полуостров может столкнуться с проблемами. Дима, мой друг, считает, что хуже, чем в 1991-м, не будет. Он не читает украинские ленты, не заглядывает на Ассошиэйтед Пресс. Для него мир замер двадцать три года назад и сейчас происходит лишь восстановление исторической справедливости. И я не хочу его переубеждать. В конце концов, от его мнения сегодня уже ничего не зависит.

Источник:slon.ru