Евроинтеграция по-грузински

14 мая по итогам встречи президента Европейского Совета Хермана Ван Ромпея и премьер-министра правительства Грузии Ираклия Гарибашвили были обозначены его сроки. Документ должен быть подписан уже 27 июня. Через неделю после визита главного европейского чиновника в Тбилиси Еврокомиссия и грузинский кабинет министров провели совместное заседание в Брюсселе, на котором были подтверждены "уникальный характер" двустороннего сотрудничества, а также поддержка тех реформ, которые официальный Тбилиси уже осуществил и еще намерен претворить в жизнь.

Означает ли это, что грузинские власти повторяют тот путь, которым шел Киев до ноября 2013 года, и которым намерен следовать после свержения Виктора Януковича? Можем ли мы ожидать каких-то сюрпризов в канун подписания документа, который и в Тбилиси, и в Брюсселе уже поспешили назвать историческим? И в какой степени российская реакция на внешнеполитический курс Грузии будет похожей на ту, что мы видели в отношении Армении и Украины?

В связи с ускоренным продвижением Грузии к евроинтеграции этот круг вопросов актуализируется. Приступая к ответам на них, следует иметь в виду, что у всех стран-участниц европейского проекта "Восточное партнерство" помимо общей риторической основы были свои особые резоны для сближения с ЕС. При этом для того, чтобы "Восточное партнерство" из области дискуссий и согласований перешло в практическую плоскость, именно Грузия сыграла едва ли не главную роль. Для нее первостепенной задачей было разрешение двух этнополитических конфликтов - в Абхазии и в Южной Осетии - в свою пользу.

Конечно же, основным приоритетом для Тбилиси была североатлантическая интеграция, сближение с Евросоюзом носило вспомогательный характер. Однако и недооценивать это направление внешней политики Грузии нельзя. Тем более, что решающим аргументом, перевесившим мнение стран-членов ЕС в пользу "Восточного партнерства" стала "пятидневная война" в Закавказье.

Показательно, что документ по основным направлениям данного проекта был подготовлен Еврокомиссией в декабре 2008 года. А еще в мае того же года влиятельный германский политолог Александр Рар комментировал его перспективы следующим образом: "Идею о новой восточной политике во многом продвигает Польша, которая пытается конкурировать с Германией стратегически. Я не думаю, что Германия поддержит ее. Скорее всего, инициатива провалится". И подобный подход открыто или латентно готовы были поддержать многие эксперты и политики из стран "старой Европы". Однако между маем и декабрем произошли события в Южной Осетии и в Абхазии, по своему значению вышедшие за рамки отдельно взятого региона. Именно тогда был создан прецедент признания бывших автономий в качестве независимых государств, а Москва продемонстрировала готовность к слому старого статус-кво в тех случаях, где ее интересы игнорировались или, как минимум, ставились под сомнение и не принимались в расчет.

"Пятидневная война" в определенной мере напугала Европу, и без того весьма чувствительную к любым потрясениям, которые, как в случае с Балканами, она не в состоянии разрешить самостоятельно. Вследствие этого идея постепенной "европеизации" пространства бывшего СССР, а также недопущения одностороннего усиления РФ укрепила свои позиции, в первую очередь за счет "новых европейцев" (Польша, страны Балтии и Швеция). Как бы то ни было, в результате обстоятельного "изучения вопроса" 3 декабря 2008 года в Брюсселе появился документ, определяющий основные положения и перспективы реализации "Восточного партнерства".

Из стран Кавказа более всего по пути европейской интеграции продвинулась Грузия. На прошлогоднем саммите в столице Литвы она стала единственным закавказским государством, которое парафировало Соглашение об Ассоциации с ЕС. Официальный Тбилиси вел с Брюсселем переговоры на эту тему в течение трех лет. Они завершились в июле 2013 года. До этого, 22 ноября 2010 года Грузия и ЕС подписали соглашение по реадмиссии, предполагавшее облегчение визового режима для граждан этой закавказской республики (снижение визового сбора и сокращение сроков рассмотрения заявок на получение визы).

Таким образом, грузинский политический класс продемонстрировал преемственность. Переговоры о подписании соглашения об ассоциации начинались еще в период легислатуры президента Михаила Саакашвили, когда правящей партией было "Единое национальное движение". Процесс же парафирования пришелся уже на правление коалиции "Грузинская мечта". До Вильнюса это делал кабинет Бидзины Иванишвили, а в самой церемонии на саммите участвовали уже представители правительства его выдвиженца, в недавнем прошлом главы МВД Грузии Ираклия Гарибашвили. Он же участвовал в переговорах с Херманом Ван Ромпеем 14 мая 2014 года. И именно премьер представлял свою страну в ходе брюссельского совместного заседания с Еврокомиссией неделю спустя.

Хотя представители ЕС и официальных властей Грузии многократно озвучивали тезис о том, что наращивание сотрудничества закавказского государства с Европой должно привести к более высокому уровню транспарентности и демократии, текст Соглашения был размещен на официальном сайте Евросоюза лишь после парафирования соглашения 3 декабря 2013 года. Наверное, при других обстоятельствах его подписание могло бы затянуться по времени. Но в дело вмешался украинский кризис. Несмотря на то, что он имел системные внутренние предпосылки, его стремительная актуализация произошла после отказа официального Киева от подписания документа. После этого Европейская комиссия предприняла символические шаги, направленные на поддержку усилий ряда участников "Восточного партнерства" (Украина, Молдавия, Грузия) по подписанию Соглашения об ассоциации. В феврале 2014 года было принято решение перенести подписание документа с ноября на июнь. Затем Брюссель и киевские власти пошли на подписание политической части Соглашения, хотя она составляла лишь незначительную часть всего текста. И вовсе не эта часть могла бы вызвать разночтения по поводу социально-экономических перспектив Украины.

При этом в грузинской интеграционной истории есть еще один интересный сюжет. По отношению к ассоциации Грузии с ЕС позиция Москвы была более чем пассивной. В 2013 году Кремль, переживший, наверное, самый сложный год в отношениях с Арменией (выбравшей в сентябре 2013 года Таможенный союз и евразийские проекты), практически не реагировал на устремления Тбилиси. Казалось бы, украинский кризис должен был изменить российскую позицию, чего, кстати, очень опасались грузинские власти. Остроты ситуации добавляли европейские санкции против России. Не только те, которые уже введены, но и возможные новые волны запретов и ограничений. Однако 16 апреля 2014 года в ходе пражской встречи между заместителем министра иностранных дел РФ Григорием Карасиным и специальным представителем правительства Грузии по взаимоотношениям с Россией Зурабом Абашидзе российский представитель заявил, что Москва не намерена вмешиваться в выбор Тбилиси.

Чем же объясняется подобное отношение России? Причин здесь несколько. Во-первых, грузинский рынок, в отличие от украинского, не имеет значительного влияния на положение дел внутри России. У двух стран не было и значимого уровня кооперации военно-промышленных комплексов. Во-вторых, Москва рассматривает Грузию, как "отрезанный ломоть", не имея возможностей и ресурсов для переориентации внешней политики Тбилиси. Более того, к началу 2014 года Россия сильно зависела от Украины в вопросе о базировании Черноморского флота. Никакой сопоставимой зависимости от Грузии у Москвы не было и нет.

Абхазию и Южную Осетию Москва признала независимыми государствами. Это решение Кремля не принимается большей частью мирового сообщества. Однако и реального противодействия этому решению 2008 года фактически не ведется.

В-третьих, наиболее проблемный сюжет для России - выстраивание отношений и интеграционных связей Грузии с НАТО - не получил своего развития. По крайней мере, пока. Натовские перспективы Грузии выглядят неопределенно даже в контексте эскалации украинского политического кризиса. Так, в марте 2014 года президент США Барак Обама заявил, что ни Украина, ни Грузия "не стоят на пути вступления в НАТО".

Таким образом, удерживать Грузию под своим влиянием не представляется возможным. Если, конечно, не прибегать к каким-то экстраординарным способам, которые на сегодняшний день не рассматриваются российскими властями, удовлетворенными признанием Абхазии и Южной Осетии, а также процессом робкой нормализации отношений с Грузией. Более того, представители российского руководства, по крайней мере, на уровне риторики, не закрывают перед Тбилиси двери в Таможенный и Евразийский союз. В августе 2013 года в интервью каналу "Рустави-2" глава российского правительства Дмитрий Медведев заявил, что Грузии, учитывая фактор соседства с РФ, следует подумать о Таможенном союзе, как возможной альтернативе ЕС.

На сегодняшний день процесс нормализации двусторонних российско-грузинских отношений, стартовавший осенью 2012 года, дал некоторые позитивные результаты и способствовал выстраиванию прагматического диалога между Москвой и Тбилиси. Однако первый этап этого процесса, в котором доминирующую роль играло изменение риторики, практически исчерпан. Все первичные подвижки, очевидные после фактической "заморозки" отношений, фактически либо уже сделаны, либо запущены. Необходим второй этап "нормализации", в котором акцент должен быть перенесен в область практических институциональных шагов и ощутимых выгод.

Однако его реализация осложняется целым рядом факторов, касающихся как российско-грузинских отношений (строительство границы в Южной Осетии, несогласие по вопросу о гарантиях неприменения силы, статус двух частично признанных республик), так и более широких контекстов (отношения Запада и России, политика НАТО и ЕС на постсоветском пространстве).

Как бы то ни было, но даже после подписания Соглашения 27 июня никаких гарантий того, что интеграционная программа на европейском направлении пойдет дальше, не существует. На сегодняшний день у ЕС уже подписано немало аналогичных документов с другими странами, что не сделало их ни на йоту ближе к "объединенной Европе". Стоит также отметить, что любые завышенные ожидания пройдут проверку практикой. И если ЕС кроме демократической риторики не окажет какой-то существенной помощи Грузии и не принесет ей ощутимых выгод, то маятник может качнуться в обратном направлении. Тем более, что уже сегодня консервативная часть грузинского общества (а роль Православной церкви в Грузии высока, как и популярность ее предстоятеля Илии II) высказывает недовольство некоторыми законодательными инициативами в контексте "европеизации". Речь идет, прежде всего, о законе против дискриминации представителей нетрадиционной сексуальной ориентации. "Если бы "Грузинская мечта" с самого начала сообщила, что примет такой законопроект, за нее на выборах никто бы не проголосовал", - заявил в ходе дискуссий по поводу закона священник Георгий Размадзе. И его мнение весьма показательно для представителей грузинского духовенства и немалого количества прихожан.

Таким образом, грузинский выбор, который, скорее всего, будет зафиксирован 27 июня 2014 года, не означает "конца истории". "Европеизация" пройдет проверку практикой.

Источник:novopol.ru