Три мифа о военно-морском могуществе США

http://www.belvpo.com/wp-content/uploads/2014/12/вмф.jpg

Американцев обвиняли в том, что у их страха глаза велики, что им мерещится советский противник трехметрового роста, и что они бездумно тратят ресурсы на противостояние врагу, которого очень сильно переоценили. Давайте не будем допускать похожую ошибку в ходе нового стратегического соперничества и прекратим думать, что мы сами — силачи трехметрового роста.

Адмирал Джеки Фишер (Jacky Fisher), ставший сто лет назад первым морским лордом королевских ВМС, как-то пошутил, что «история — архив неудачных идей». Часто это хорошо. Отказаться от стратегической идеи, которая изначально плоха (или хороша, но устарела, отстав от бега времени и прогресса техники) — это помогает вооруженным силам идти в ногу со временем.

Фишер знал, о чем говорил. При нем на смену парусу пришел пар, на смену деревянным корпусам кораблей стальные, а пушки ближнего действия уступили место нарезным орудиям, стреляющим по противнику снарядами со взрывчатым веществом. Когда появились торпеды, маленькие, но мощные корабли типа подводных лодок получили возможность наносить удары по линкорам, долгое время хозяйничавшим на море. Техника открыла новые оперативные и тактические перспективы, похоронив огромное количество проверенных временем способов ведения морского боя.

Пролистав время на столетие вперед и переместившись на океан западнее, мы увидим, что некоторые идеи о военно-морском могуществе заслуживают того, чтобы их похоронить в соответствии с изречением Фишера. Страшнее всего заблуждение, которое порождает влиятельных последователей, особенно когда это последователи из правящих политических кругов, совершенно оторванных от жизни.

Перечисляемые ниже заблуждения не являются стопроцентно ошибочными или бессмысленными. Но они сбивают с толку, будучи вырванными из стратегического контекста, что обычно и происходит. Авторы таких заблуждений преувеличивают степень военно-морского могущества США в сравнении с противниками. Признающие их политические руководители могут вздохнуть с облегчением, понадеявшись на боевую устойчивость американских ВМС на далеких рубежах — и снизить требования к своему флоту, чье превосходство кажется непреодолимым.

Когда это превращается в общепринятую расхожую мудрость, занимая свое место в оценках и дебатах по вопросам стратегии, боевых действий и вооружений, такие сомнительные идеи могут исказить американскую стратегию на морских просторах Азии, породив катастрофические последствия. Назовем это ошибочным сдвигом парадигмы. Вот мой список из трех заблуждений по поводу военно-морской мощи США.

1. Побеждает тот, кто больше всех тратит.

Сколько раз мы слышали, как какой-нибудь комментатор будоражит эфир, рассказывая о том, что Америка тратит на оборону больше, чем Х стран вместе взятых? Х обычно равен 10, а то и больше. Из этого следует (подмигнем, самодовольно улыбнемся, задерем нос), что военное превосходство США остается неоспоримым, и что любой, утверждающий обратное, просто пытается доить налогоплательщиков, чтобы получить больше денег.

На первый взгляд, звучит правдоподобно, но при более внимательном рассмотрении этот анализ не выдерживает критики. Во-первых, военная победа — не товар. Тот, кто тратит больше всех, побеждает не всегда. Существуют разные оценки, но одна из них говорит о том, что более слабый противник побеждает в каждом третьем конфликте, когда ему удается продержаться дольше силача. Ирак, Афганистан — еще примеры нужны? Далее, Соединенные Штаты тратят гораздо больше своего регионального противника, когда развертывают свои боевые силы на его территории или вблизи нее.

Такое несоответствие в затратах усугубляет то, что у Вашингтона гораздо больше потребностей в отнюдь не безграничных ресурсах, чем у его местного оппонента. Абсолютно ясно, что вероятный противник типа Китая или Ирана может затратить на свою армию лишь малую часть того, что расходует Америка. Но что из этого? Эти страны интересует лишь небольшая часть земной поверхности, в то время как ВС США управляют событиями во всем мире.

Китай, например, добивается военного господства лишь в рамках первой островной гряды, а это только малая часть мирового океана. Иран хочет господствовать главным образом в Персидском заливе, чтобы иметь выход к просторам Индийского океана. Глобальные обязательства требуют больших затрат. А если обязательств мало, то и расходы небольшие. Неудивительно, что Китай и Иран могут с малыми затратами бросить вызов американскому господству в морях на азиатской периферии. Они имеют возможность бросить все силы на борьбу в своем непосредственном географическом окружении. А далеким странам это обычно не по карману.

Несмотря на внушительный размер американского бюджета, необходимость действовать во всем мире мешает Вашингтону сосредотачивать свою военную мощь в каком-то одном месте на карте. Америка не может пожертвовать своими настоятельными интересами, скажем, в Европе, чтобы осадить Китай или Иран. Рассредоточение сил ослабляет американскую мощь. В действительности американский военный контингент в том или ином месте может оказаться слабее совокупной мощи войск противника, хотя в целом ВС США гораздо крупнее и могущественнее.

Такова логика местного превосходства, и эта логика сослужила США хорошую службу сто лет назад, когда Америка была региональной державой, находилась на подъеме и только готовилась составить конкуренцию более сильным, но растерянным державам, таким как Великобритания и имперская Германия. Плюс ко всему, местным силам не надо отходить далеко от дома. Та небольшая часть мирового океана и морских просторов, за которую бьются эти потенциальные гегемоны, примыкает к их берегам, а вот вооруженные силы США должны пройти тысячи миль по спорным водам, пролететь большое расстояние по небу, просто чтобы вступить в бой.

По этой причине американским вооруженным силам нужны базы за рубежом, чтобы осуществлять передовые операции, в то время как у их местного противника есть базы на его собственной земле, и он может обойтись в войне кораблями и самолетами меньшей дальности, которые и стоят тоже меньше. Следовательно, логика выгод и затрат работает в пользу той команды, которая играет на своем поле, и эта логика действует по многим направлениям. Вашингтону приходится дорого платить за то, чтобы влиять на ход событий в далеких морях и странах. Это сужает кажущуюся огромной бюджетную пропасть между противниками, а порой даже делает ее неуместной.

2. Побеждает тот, кто больше.

Мы также слышим, что ВМС США больше, чем флоты Х стран вместе взятых. Действительно, в морской войне размер имеет значение. Подобно другим сомнительным обстоятельствам, этот факт полезен, если рассматривать его в контексте. А контекст — это водоизмещение, а не количество кораблей, это боеспособность и прочие показатели, которыми измеряется готовность флота выполнять тактические и оперативные задачи. Такая готовность является единственным критерием для оценки военной мощи.

Водоизмещение, или тоннаж корабля, примерно равный его весу, говорит о многом. Более крупные военные корабли берут на борт больше топлива, боеприпасов, морских пехотинцев и прочего. Это важные атрибуты ВМС, которые бороздят океаны и вступают в бой на чужой территории. Топливо позволяет кораблю делать более длинные переходы. Боеприпасы обеспечивают ему большую живучесть в случае начала войны. Это обязательные вещи, учитывая то, насколько сложно пополнять запасы в море.

Поэтому водоизмещение — необходимая вещь для таких океанских флотов как ВМС США, но оно далеко не единственное мерило боевой мощи. Будь оно единственным, торговые контейнеровозы компании Maersk Line типа Emma Maersk стали бы самыми сильными боевыми кораблями в мире. В конце концов, у этого судна водоизмещение примерно в пять раз больше, чем у американского атомного авианосца. Но это явный абсурд — называть безоружное судно Emma Maersk владыкой морей. Однако именно такой абсурд становится правилом, если в качестве мерила военно-морской мощи использовать водоизмещение.

Важны и другие показатели боеспособности. Вооружение, приборы обнаружения, палубная авиация и прочие атрибуты, дающие военным кораблям и флотам преимущества над противником, ничем не заменить. Общеизвестно, что проводить количественно-качественный анализ этих элементов намного сложнее, чем твердить одно и то же о значимости водоизмещения и количества кораблей. Но такой анализ надежнее при оценке боевого состава флота, его тактики и боевых возможностей.

3. Флот воюет только с флотом.

Проблема не только в количестве. В анализе региональных военных балансов за отправную точку часто принимается посылка о том, что ВМС США будут в полном составе противостоять ВМС противника (которые тоже выступят в полном составе). Такое ощущение возникает, если послушать комментаторов, подсчитывающих количество кораблей и вооружений и объявляющих, что Соединенные Штаты победят в случае начала войны. Поэтому, пока у ВМС США больше кораблей, оружия и припасов, чем у противника, они могут смело идти в бой. Так?

Не всегда. По всей вероятности, небольшой части ВМС США придется противостоять совокупной военной мощи ВМС, ВВС противника, а иногда и сухопутных войск. Например, базирующийся в Японии 7-й флот в количестве 60-70 боевых кораблей может столкнуться с ВМС Народно-освободительной армии Китая, с боевыми самолетами китайских ВВС, способных действовать на море, а также со 2-м артиллерийским корпусом НОАК, в составе которого имеются противокорабельные баллистические ракеты.

А если Вашингтон решить пойти на наращивание сил в Восточной Азии? Подкрепления из состава американского Тихоокеанского флота должны будут пройти тысячи миль в западном направлении, чтобы вступить в бой, и вполне возможно, что бой им придется принять еще на подходе, на просторах Тихого океана. Усиление из состава Атлантического флота должно будет пройти в Тихий океан через Панамский канал, либо отправиться в длительное плавание на Дальний Восток через Индийский океан. Простых задач здесь нет, особенно если придется столкнуться с противником, твердо вознамерившимся сорвать американские планы.

Океанский боевой флот противника по количеству кораблей может не дотягивать до численности военно-морской группировки США. Но он сумеет компенсировать этот недостаток. Подводные лодки-ракетоносцы и быстроходные сторожевые корабли / катера могут осуществлять морское патрулирование вблизи своих берегов, наказывая или устрашая американского противника. При этом линейный флот может даже не покидать свои базы. Такие армии как китайская могут наносить удары по морским целям с применением противокорабельных крылатых и баллистических ракет. А ВВС выставят боевые самолеты-ракетоносцы, способные действовать на удалении сотен миль от берега.

Лучше всего обороняющемуся, который имеет ядерное оружие, ибо его наземные силы будут в основном неуязвимы для контрударов — если Вашингтон не решится пойти на эскалацию вплоть до сценария Судного дня. В этом суть дебатов о концепции боевых действий в воздухе и на море, о «контроле морских просторов» и о других концепциях, которые выдвигаются в последние годы. Как смогут Соединенные Штаты устрашить или разгромить своего регионального противника, когда основная часть его военно-морской мощи будет находиться в безопасности у родных берегов?

Короче говоря, военно-морская мощь наземного базирования — хороший выравниватель шансов для прибрежного государства, стремящегося прогнать противника из близлежащих морей и из своего воздушного пространства. Подсчет кораблей, водоизмещения и прочих показателей военно-морской эффективности по справочнику Jane’s может ввести в заблуждение любителей военно-морского дела, и что самое важное — тех, кто решает, какое строительство финансировать, сколько и каких кораблей заказывать и как их распределять в составе флота.

А это создает дополнительную сложность для военно-морского баланса, не так ли? Но если анализировать этот баланс в комплексе, учитывая не только корабли, но и силы и средства наземной военно-морской мощи в разных сценариях, у нас появится более достоверная картина, позволяющая точнее сказать, соответствуют ли американские ВМС возложенным на них задачам.

Источник: www.inosmi.ru