Конец эпохи экономических беженцев

Почему западные страны начали экстрадировать россиян, подозреваемых в экономических и финансовых преступлениях? Раньше, казалось, стоит только сказать в соответствующем западном суде, рассматривавшем российскую просьбу об экстрадиции, что твое дело «политически мотивированно» и «в России тебе не будет предоставлена возможность справедливого суда», как судья тут же стукал молоточком, грозно глядел на представителя местной прокуратуры и провозглашал: «В экстрадиции - отказать». А теперь - выдача за выдачей. Ну нельзя же на полном серьезе утверждать, что западные страны стали лучше относиться к России или очарованы (куплены?) Путиным.

Вот что было раньше, когда современная история российских экстрадиций только начиналась? Очевидный для Запада бардак с законодательством и полный разброд судебной системы усугублялись еще и тем, что российское следствие и обвинение, даже будучи еще в едином ведомстве, не имели в международных экстрадиционных делах никакого опыта, считали, что западные страны должны выдавать беженцев по одностраничной бумажке с печатью, постоянно конфликтовали друг с другом, скрывая важную информацию, а иногда забывали упомянуть в экстрадиционном запросе даже статью Уголовного кодекса, по которой истребовалась экстрадиция. Никакой помощи в процессе самой экстрадиции российские уполномоченные органы оказать своим зарубежным коллегам не могли, да и не хотели, потому что управление международного сотрудничества, которое уголовное дело само не вело, рассказать о нем ничего не могло, а о том, чтобы отпустить следователя, ответственного за дело, в дорогостоящую западную командировку, никто даже и помыслить не мог.

В результате очень часто экстрадиционные запросы просто не запускались местными органами для исполнения, а складировались в архиве. Либо местная прокуратура не имела никакой возможности объяснить местному же суду, в чем все-таки заключается преступление стоящего перед ним беженца. А если все-таки судья каким-то образом догадывался, почему стоящего перед ним «экономического преступника» хотят увидеть в далекой Раше, то местные адвокаты совместно с приехавшими из России коллегами не оставляли от аргументов местного прокурора, теряющегося в российской уголовной терминологии, камня на камне. Все это увенчивалось, как правило, внушительным заключением какого-либо маститого эксперта о том, что никакого права в России нет, любой суд работает по звонку из Кремля, всем командуют друзья президента (сплошь - бывшие сотрудники КГБ), а в тюрьмах только туберкулез, голод, холод и один врач на десять тысяч заключенных. После этого принять решение о выдаче «экономико-политического» беженца в Россию мог разве что граф Дракула Задунайский.

Чем же отличается то фантастическое заоблачное вчера от сурового сегодня?

Во-первых, в результате нескольких прошедших в западных судах громких судебных процессов, в которых участвовали известные всем и каждому олигархи, западные юристы и общественность имели возможность ознакомиться уже не с документами, подготовленными прокурорами и следователями за казенные зарплаты, а с заключениями, над которыми работали весьма уважаемые на Западе юристы и эксперты. В результате только у слепоглухонемых людей не могло возникнуть ощущения, что их правительства как бы невзначай пригрели на груди дюжину-другую весьма ядовитых змей. И в ближайшее время выдача гарантирующих от экстрадиции политических убежищ «новым экономическим беженцам» грозит превратиться в такое же редкое явление, как высадка американцев на Марс. Позиция Запада теперь проста: «Пусть эти русские сами разбираются со своими правами человека и своими «как бы» преступниками, мы им уже помогли, а сейчас у нас своих дел невпроворот».

Во-вторых, брызги нефтяных и газовых доходов наконец долетели в отдаленные углы Следственного комитета и Генеральной прокуратуры. Вместо отсылки плохо переведенных на английский и другие языки бумажек следователи стали привлекать профессиональных юридических консультантов в тех странах, где намечаются «стратегические» экстрадиции. Иногда официально, а иногда и не совсем. И качество экстрадиционных материалов резко улучшилось, западные прокуроры стали уверенней, а судьи начали вникать, что, оказывается, в России сажают не только исключительно «политических», но иногда даже настоящих мошенников.

В-третьих, знаменитая российская пенитенциарная система, несмотря на усилия правозащитников, больше не внушает Западу неприкрытого ужаса. Да, несколько лет благодаря «делу Магнитского» Запад был серьезно озабочен, что в российских тюрьмах просто так умирают люди и никто это не расследует. Но после того как самый известный российский политзаключенный, выйдя на свободу, заявил, что современная зона - это «не ГУЛАГ, там не голодно и не холодно», очевидно, вряд ли западные судьи теперь будут думать, что экстрадиция человека в Россию есть прямая ссылка в девятый круг Ада, откуда не возвращаются. А что касается смерти заключенных, так с 1990 года в британских тюрьмах умерло около тысячи человек, причем за непрофессионализм был наказан всего один причастный к этому полицейский.

И ведь никто не утверждает, что сидеть в британских тюрьмах опасно для жизни.

Наконец, в-четвертых. Несмотря на продолжающуюся критику, в России появились хоть и плохенькие, но более-менее понятные «правила предпринимательской игры». И Запад об этом знает. В начале благословенных для «экономических беженцев» нулевых, когда олигархов и прочих предпринимателей пытались привлечь за то, что они «предпринимали» в штормовые 90-е, действовала простая формула обвинения: люди обвинялись в ТОМ, что делали все (ну или 90% тех, кто вращался в соответствующем бизнесе). И никто точно не мог сказать, законно ЭТО или нет.

Сейчас мало кто вспомнит, что в 90-е и начале нулевых считалось абсолютно нормальной предпринимательской практикой оптимизировать налоги через офшоры, выпускать акции, а потом «размывать» миноритарных акционеров, обменивать туда-сюда наличные непонятного происхождения, что зачастую сильно напоминало мало кому еще понятное «отмывание и легализацию денежных средств», платить «серую» зарплату в конвертах и много еще чего. С другой стороны, никто с уверенностью не мог сказать, законно ли оптимизировать налоги через «внутренние» офшоры, можно ли начислять сверхвысокие проценты по банковским вкладам, выплачивая таким образом сотрудникам зарплату, и какие на самом деле должны быть права у миноритарных акционеров российских компаний. Сейчас правила есть. Не всем они нравятся, но они есть. И западному суду уже не расскажешь, что «в России отмывают деньги все» и «сидят только те, кого назначит власть». Что «предприниматели никогда не выходят из тюрьмы» (а кто тогда пишет в десятки блогов). Даже с помощью самых квалифицированных и дорогостоящих экспертов не докажешь. Наступила эпоха конкретики.

Что остается современным «политико-экономическим» беженцам? Добровольно ехать в Россию? Лучше прятаться? Новая ситуация требует абсолютно новых правил игры: либо ты не играешь в политику, а ей реально занимаешься, и тогда западные суды тебе поверят, либо, как это ни парадоксально звучит, лучше никуда не бежать, а защищать себя в России. Долгая экстрадиция дает немного насладиться свободой, но может существенно увеличить срок. Так что время экономических беженцев кончилось.

Источник:slon.ru