Первый бой!

Анатолий Матвийчук!

Первый бой!

Солнце ударило в глаза! Толик потянулся и вдруг вспомнил , из детства : «Лето! Оно пришло или нет?” Лейтенант Анатолий Матвеев открыл глаза. Сон, этот сладкий детский сон напомнил лейтенанту безоблачное детство и теплые руки мамы.
Отряд, в котором служил Матвеев, стоял лагерем в городе Меймене. Лейтенант вышел из палатки. Палаточный городок, еще не устроенный, но уже напоминающий полотняный город, творение рук солдатских - стоял вдоль взлетно - посадочной полосы полевого аэродрома. Лейтенант подошел к баку с водой, попил, брызнул в лицо прохладной водой. Вода была привозная. Поэтому каждая капля ценилась. Пойду в столовую, решил Матвеев. Столовая, кроме того, что была пунктом приема пищи, выполняла еще роль клуба. Поев, попивая неторопливо чай, офицеры и прапорщики лениво переговаривали всякую всячину. Новости с Союза, ночные приколы заместителя командира отряда, а также что сегодня седьмое ноября и неплохо бы как - то скрасить боевые будни. Боевые – с натяжкой отряд в бою еще не бывал. Роты, группы несли боевое дежурство, обустраивали лагерь, готовили вооружение. Солдатский телефон упорно разносил весть, что после праздников наступят настоящие боевые дни. А пока: « Он ему. Стой! Освети лицо! А он ему. Я тебе освещу! А он дождался, когда тот дойдет до коровьей лепешки. Ложись! Стреляю!”. Это прапорщик, Коля Пильганский, смакует ночной вояж заместителя командира отряда. Он, как правило, подкрадывался к зазевавшемуся солдату, и тогда попадало всем, от сержанта до лейтенанта. Солдаты решили его проучить, и как только что Пильганский поведал, успешно. Матвеев поел. Решил, схожу к командиру роты. Командир роты и группа управления расположилась в разрушенном доме, обнесенном глиняным дувалом. На подходе Матвеев отметил про себя, что ротный уже успел организовать секрет на подходе к расположению.
За импровизированным столом, сидели командир роты, замполит и заместитель командира роты по технической части. А Матвей! Заходи. Это командир роты, Талай. Что на позициях? Схему огня принес? У ротного была привычка засыпать взводных вопросами в любое время дня и ночи. Рота считалась в отряде лучшей, что давало возможность Талаю немножко свысока разговаривать с подчиненными офицерами. Да все в порядке. Схему практически окончил, к вечеру принесу. А что Матвей? Коренастый. и черненький Толик, еще с училища был прозван Матвеем, Это замполит роты Бато. Уроженец Якутии. Всегда уравновешенный и мудрый. Ты личный состав поздравил? Я старшине сказал, пару банок сгущенки, вечером тебе подкинет.
Серега Литвинов, заместитель командира роты по технической части, молча копался с серым ящиком. Это был обыкновенный ящик, который в Союзе был в каждой канцелярии. Есть! Серега как-то особенно крякнул и открыл ящик! В ящике, перевернутые газетой, как снаряды в укупорке лежали четыре бутылки рома. Рома того, еще союзного, довоенного. Серега! Откуда! Три голоса с одним и тем же вопросом. Спокойно, с достоинством. Товарищи офицеры, техзамыкание на высоте. Пока в Кирках вы песни пели, я обследовал вблизи лежащие магазины. В одном из них я и нашел это богатство. Старый магазинщик, уговорил купить. Водку, говорит, наши еще покупают, а это ни в какую. Что бы вы летчики не нашли, я спрятал ром в ротную документацию, До прибытия, как я полагал, вы ее не будете пользоваться. Так что с праздником.
- Серега ты гений! Дежурный! Циркулярно. Командирам групп к командиру роты! Быстро. Через десять минут старшие лейтенанты Усенов Миша и Алик Агзамов были на командном пункте роты. Расчеты произвели! Схемы составили! Докладывают, а сами косятся на стол где поблескивает, красными разводами ром. Ну, товарищи офицеры пять капель за праздник и на позиции. Командир роты разлил ром. Ну что, первый праздник на земле Афганской. Будем здоровы. Ром огненной струйкой побежал по горлу. Матвеев вспомнил, что такой же ром они пили с братом, этим летом в одном из ресторанов Киева. Прошло три месяца и вот Афган. Закрыл глаза, стало уютно и тепло. Толик спой! Это Алик Агзамов, подал гитару. Толик, подстроив гитару, начал петь любимую песню офицеров роты “ Москва златоглавая”.
-Товарищ старший лейтенант. Это дежурный, командиру роты. Семнадцатый вызывает на связь.
-Я десятый на приеме.
-Десятый, наблюдаю перемещение группы женщин и детей на окраине города.
-Понял! Усилить наблюдение. Товарищи офицеры, с праздником вас! Прошу всех вернутся на позиции.
Командиры групп поднялись и двинулись к своим группам. Группа Матвеева находилась за взлетной полосой, занимая оборону на трех БМП. В отсутствие командира, на позиции старшим оставался старший сержант Муханов. Матвеев уже был на полпути к позициям, когда красноватый и горюче-горький взрыв взорвал тишину. Посреди взлетно посадочной полосы медленно оседал столб пыли. Радиостанция, мирно болтавшаяся на боку, ожила. Восьмидесятый, позывной комбата, я тридцатый, третья рота, обстрелян с миномета. Эфир накалялся с каждой минутой. Каждый старался доложить, что у него происходит, надеясь, что с этим докладом произойдет чудо и эта непонятная стрельба утихнет. Матвей прыжками понесся к своей машине. Боковым зрением он отметил, что взвод занял выкопанные траншеи, но огня не открывал, ждал команды. На командирском месте сидел Муханов. Товарищ лейтенант! Матвеев быстро одел шлемофон! Я семнадцатый! К бою! Командиры отделений продублировали команду. Поворачивая прибор на-блюдения Матвеев, пытался увидеть, что происходит на подступах к позиции. В эфире. Я восьмидесятый! Всем стой. Прекратить огонь! Осмотреться! Матвеев, поворачивая прибор, заметил непонятные тени. Присмотрелся, духи!
- Слава, это наводчик оператор, в направлении четвертого. Духи! С пулемета уничтожить. Башня пошла вправо, остановилась и, дергаясь, стала поливать четвертый ориентир огнем из пулемета. Тени заметались по полю. Впереди машины взметнулся шлейф дыма, огня. Через люк в машину вполз едкий дым. С гранатомета, гады!
- Внимание! Я семнадцатый. Над четвертым. Осколочным. Огонь! Три машины коротко рявкнули, и только трассеры выстрелов показали куда. Аллах Акбар! Значит верно.
- Я семнадцатый. Ориентир четыре! Расход три! Огонь! Спокойствие, Матвей. Спокойствие. Я тридцать третий, наблюдаю движение вдоль полосы взлета.
- Семнадцатый! Я восьмидесятый! Противник с тыла! Уничтожить!
-Внимание! Я семнадцатый! За мной марш! Боевая машина Матвеева дернулась, задом вышла из капонира. Одновременно с ней вышли еще две машины. Маленькая колонна, неслышимая в грохоте боя, а батальон вел бой, рванула к взлетно-посадочной полосе. Духи обнаружили себя вспышками огня.
- Я семнадцатый, противник вдоль полосы взлета! Уничтожить! Борта машин осветились огнем. Десантники приступили к уничтожению противника. Артиллерийская батарей рявкнула, и в небе повис огненный шар, как прожектор, освещающий местность. В это время машина Матвеева дернулась и как - то не правильно, скорее даже недопустимо дала крен, наскочила на камни и заглохла.
- Серик в чем дело! Серик! Механик водитель молчал. Матвеев выскочил из люка и нагнулся над механиком водителем. Серик Иманжанов, механик водитель командира взвода, головой лежал на штурвале. С виска стекала кровь.
- Слава ко мне! Наводчик оператор выскочил из люка и стал на ребристый лист. Помоги! Вдвоем они вытянули тяжелое тело Серика, предали его в десант. Матвеев сам сел за штурвал.
- Внимание! Я семнадцатый! Отходим на свои позиции!
- Семнадцатый я восьмидесятый! Что там у тебя. Что сказать Матвеев не знал. Это уже потом, он научится словам. У меня трехсотый! У меня двухсотый! А сейчас он и его взвод преступил черту. Сегодня была война. Она для лейтенанта Матвеева и его взвода началась внезапно, в праздник. Она навсегда разделила их жизнь, до и после.
- Я семнадцатый. Всем! Стой! Врача на позицию!

Источник: anna-news.info