Мариуполь. Больно – но уже не так...

Больно? Да, больно. Но уже не так.
Больнее было 2 мая, после Одессы. Потому что раньше было трудно поверить, что такое возможно в наше время, возможно на Украине.
Да, тогда уже начиналась АТО, были уже первые жертвы. Но чтобы сжечь 48 человек, снимать этот процесс, радоваться в соцсетях, а потом обвинить во всем самих сгоревших… Это перевернуло наши представления о происходящем на Украине. Мы подозревали, что там все плохо, но до Одессы не могли поверить, чтобы плохо было именно так.
Больно было, и когда расстреляли администрацию Луганска. После Одессы уже не так поразило; но в Одессе расправу устроили ультрас, боевики, отморозки, а по луганской администрации удар нанес военный летчик. До этого казалось, что украинские военные на такое не способны.
Больно было, когда обстреливали Славянск. Но это была уже тупая и длительная боль, постепенно ставшая привычной…
Больно было смотреть, как расстреливают Донецк. Но после Славянска это уже не было чем-то новым. Та же тупая, становящаяся все привычней, боль. И надежда, что это скоро закончится. Что будет наступление. Что некуда уже отступать…
И досада от Минска. Как удар в спину. Даже не в спину – по затылку. Оглушительный удар и чувство беспомощности. Понимание, что тут уже ничего не изменить. Если до Минска можно было чем-то помочь, поехать, встать в ряды, то после Минска к привычной уже боли добавилось чувство связанных рук. Что теперь будут не просто бить, а бить связанного по рукам и ногам, без возможности ответа.
И каждое заявление Кремля – как очередной моток веревки. Но постепенно и это стало привычным. Потому что надежда выбраться была на первом витке, на втором, немного на третьем, а на десятом стало уже все равно. Десять или одиннадцать мотков веревки – какая разница?
Так же и счет убитым за время перемирия – сначала триста, потом пятьсот... разница, конечно, есть, но только для родственников погибших. А отсюда, издалека, триста или пятьсот – какая разница? Потери превратились в какие-то повседневные цифры, стали простой статистикой далеких и как бы неизбежных жертв войны.
Автобус под Волновахой тронул уже совсем слегка.
Жалко? Да. Больно? Черт знает… Слишком привычно стало уже смотреть на искореженное железо и разрушенные дома. Даже трупы – и те стали какими-то привычными. Еще десять человек – это много? Да. Но прибавляем их к трем прежним тысячам – и получается совсем немного…
И вот – Мариуполь.
Здесь уже были жертвы – в прошлом году, в мае, в числе первых жертв АТО. Сегодня их больше, чем тогда. Двадцать. Или даже двадцать девять. Много. За один раз – много. Жалко погибших? Безусловно. И раненых тоже. Но одновременно с этим – уже как-то привычно. Но что делать? Остановить все это? Да, хочется остановить. Но еще больше хочется – закончить.
Потому что остановка – явление временное, после нее все опять продолжится, снова будут обстрелы, будет тупая боль, все более и более привычная. Отвратительно чувство привычности к тому, к чему по-человечески привыкать нельзя…
Мариуполь. Обстрел. Погибшие. Больно. Конечно, больно.
Но уже не так. И в этом самый большой ужас.

Александр Русин

? Источник: http://publizist.ru/blogs/107559/8639/-

Источник: anna-news.info