Сирия: Россия торгуется, журналисты страдают

Нельзя винить людей, скептически относящихся к достигнутой недавно между США и Россией договоренности по вопросу уничтожения химического оружия сирийского режима. Однако в том, что касается Сирии, ясного и четкого выбора не существует. И у режима президента Башара Асада, и у мятежников, пытающихся свергнуть его, есть масса отрицательных сторон.

На протяжении большей части сирийского конфликта западные державы вкупе с западной прессой выступают, похоже, за повстанцев. Кремль же Владимира Путина непоколебимо стоял и стоит за режим Асада.

Путина резко критикуют в американской и европейской пресс за его поддержку в адрес Асада, силы безопасности которого применили химическое оружие против собственного народа. Однако позицию Путина нельзя рассматривать в вакууме. Россия пришла к стратегическому заключению, что сохранение статус-кво в конечном итоге лучше для Сирии и всего Ближнего Востока в целом, чем победа вооруженных суннитских повстанцев. Это не означает, что на действия Асада закрывают глаза, он просто отталкивающий тип. Это означает только то, что, на взгляд Путина, Ближний Восток будет более стабильным, а интересы России будут лучше обеспечены, если режим Асада останется у власти.

С каждой новой неделей найти прореху в стратегическом расчете Путина становится все труднее. Приходит все больше и больше сообщений об исламизации конфликта. Кроме того, совершенно ясно, что повстанцы не в состоянии объединиться под единым флагом. Так что планы руководства США и европейских стран, вставших на сторону мятежников в надежде, что те смогут обеспечить наступление в Сирии новой демократической эры, становятся все более и более неосновательными. Верность данному курсу чревата повторением афганского сценария, когда США вооружали войска моджахедов для борьбы с Советской Армией, чтобы после вывода советских войск совершить промах и подготовить почву для становления современного исламского радикализма.

Журналисты, пишущие о событиях в Сирии, должны лучше других знать о некоторых неаппетитных аспектах деятельности обеих сторон конфликта. С самого начала войны и сирийское правительство, а теперь и отдельные представители мятежной оппозиции, сделали журналистов своей мишенью. По оценке Центра за свободу СМИ в Дохе около 110 профессиональных и гражданских журналистов сложили свои головы в ходе сирийского конфликта. Помимо всего прочего, общераспространенным стало похищение журналистов. Считается, что на данный момент на территории страны без вести пропали 15 журналистов.

О жутких вещах, творящихся в Сирии, мне известно не понаслышке. В общей сложности я совершил три поездки в Сирию с целью освещения этого конфликта – дважды в 2012 году и один раз в текущем. Этот третий раз был крайне неприятным: мне очень повезло, что я сегодня жив и пишу эти строки. Кроме того, он открыл мне глаза на мятежников и их дело.

Эта третья поездка, предпринятая с помощью контрабандистов, началась с перехода через ливанскую границу на подконтрольную мятежникам территорию под Дамаском. Я обосновался в Ябруде – городе в 80 км к северу от сирийской столицы. На момент моего прибытия Ябруд подвергался координированным артобстрелам и налетам авиации правительственных войск.

29 апреля, за два дня до моего запланированного возвращения в Ливан, я сказал моему координатору, что хотел бы побывать на южном фронте анклава повстанцев, что примерно в 30 км к северу от Дамаска. Моя поездка на юг не осталась незамеченной. Я передвигался в грузовике типа пикап с двумя сопровождающими – офицером повстанцев и одним из его людей. Неподалеку от города Ранкос нас остановили у блокпоста и ловушка на меня захлопнулась. Пикап окружили пятеро вооруженных до зубов людей в масках. Меня выволокли из автомобиля, поставили на колени, надели наручники и завязали глаза. Вскоре после этого один из моих похитителей отделил меня от остальной группы, наставил на меня оружие и сделал ложный выстрел, чтобы сломить мою волю к сопротивлению. Проделав все это, вооруженный человек повез меня и двух моих сопровождающих дальше в какое-то неизвестное место.

Я узнал, что мои похитители были исламистскими повстанцами. В течение трех недель меня держали прикованным наручниками к кровати с завязанными глазами, а потом перевели в другое место примерно в полукилометре от прежнего. Там меня непродолжительное время содержали под постоянной охраной. Потом еще два месяца – в каком-то большом доме, часто подвергавшемся массированному обстрелу правительственных войск.

Чтобы выжить, я пытался стать частью каждодневной жизни людей, захвативших меня в плен. Со временем мое положение несколько улучшилось: я научился их языку, помогал им готовить еду, рассказывал о жизни на Западе и даже учил одного из лидеров мятежников плавать в бассейне на заднем дворе. И все же каждый день я проводил, зная, что моя жизнь может в любой момент закончиться.

В конце концов мне повезло. Проведя в плену три месяца, я был отпущен на свободу: за меня заплатили выкуп. Выкуп заплатил один сириец, близкий к режиму Асада. Его люди вытащили меня из контролируемой повстанцами зоны и сутки прятали в Дамаске, а потом вывезли в Бейрут в багажнике автомобиля. Упомянутый мной сириец, влиятельный депутат парламента и человек, внесенный ЕС в черный список за свои связи с режимом Асада, помог мне в качестве жеста доброй воли. Покупая мою свободу он, по сути, пытался купить выход из сложного положения для самого себя.

Джонатан Алпейри