Что грызет Российскую академию наук?

В июле в пресс-центре РИА «Новости» прошла дискуссия «Наука vs. эффективность: зачем нужна реформа РАН?». В ней приняли участие директор Института мозга человека РАН Святослав Медведев, академик РАН Валерий Рубаков, доктор физико-математических наук Георгий Малинецкий, директор Института нефтехимического синтеза имени Топчиева РАН Саламбек Хаджиев, Игорь Волович, математик, член-корреспондент РАН, президент Московского математического общества Виктор Васильев, президент Политехнического музея Борис Салтыков и директор Политехнического музея Юлия Шахновская. Сегодня, накануне второго чтения закона о реформе РАН в Госдуме, Slon публикует некоторые фрагменты обсуждения.

О необходимости реформ разговор идет уже не один десяток лет. Назовите одну причину, по которой РАН нуждается в преобразованиях.

Саламбек Хаджиев, директор Института нефтехимического синтеза имени Топчиева РАН

Вы привязываете нас к той реформе, что проводится сейчас. Она вредна и опасна, ее невозможно улучшить. Есть институты, занимающиеся мегапроектами, например адронным коллайдером, – там другое управление, другое финансирование. Есть институты фундаментально ориентированные – это также другая система. В РАН же пытаются реформировать президиум, но не думают о людях, которые там работают. Реформа нужна, но она должна быть направлена на ученого, на лаборатории, на институты, а не на слияние.

Георгий Малинецкий, доктор физико-математических наук

Нужно определить, какую науку мы хотим иметь в России. Нечто схожее имело место в 1960-х годах, когда Мстислав Всеволодович Келдыш спорил с Арцимовичем. Последний говорил: что такое наука? Это лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет. Келдыш же утверждал: если мы рассматриваем РАН как серьезный государственный институт, то должны выбрать два-три приоритета, сконцентрировать внимание на них, и это позволит продвинуться и обществу, и науке. В этом смысле проблемы науки не в академике, а в некомпетентности и авантюризме управляющего аппарата.

То есть вы хотите сказать, что необходимо жесткое целеполагание, идущее от правительства, а реформа не нужна?

Георгий Малинецкий

Нужно активнее доводить свое мнение и результаты работы до лиц, принимающих решение. Много лет отделение экономики РАН предупреждает: то, что делает правительство, ведет Россию в бездну. И прогноз подтверждается. Важнейшей реформой стало бы, если бы РАН просто начали слушать. Реформа подрубает одну из основ российской государственности, она лишает нас будущего, она рушит образование, она унизительна не только для академиков, а для всей России.

Игорь Волович, математик, член-корреспондент РАН

С этой реформой должны, по замыслу правительства, увеличиться цифровые показатели – цитируемость и доля научных работ. Показатели, как утверждает Голодец, ужасны, что неправда – в ее выступлении были приведены неправильные цифры. Эти цифры не были обсуждены с нами, министерство не предоставило оснований, не указало источника, откуда они были взяты. Больше половины публикаций для всех научных журналов идет именно от РАН.

Святослав Медведев, директор Института мозга человека РАН

То, что реформа проводится именно так, – огромное счастье для нашей науки, она приковала внимание сразу всех. В первом варианте законопроекта все было довольно адекватно, а вот сегодняшняя ситуация устраивает меня тем, что сделать так, как там написано, технически невозможно. Я всю жизнь считал, что академик должен не давать советы, а заниматься научной работой. А получается, что РАН – это инструмент для создания новых данных. Нельзя требовать, чтобы она была одновременно фундаментальным и отраслевым учреждением.

Игорь Волович

В программе реформ президента РАН Фортова указано: ротация руководящих кадров – не более двух сроков по пять лет. Это одна из серьезных проблем – застой кадров. Это не дает возможности молодым людям делать карьеру.

Георгий Малинецкий

На мой взгляд, формальные вещи несущественны. Один из главных пороков нашей бюрократии и этого документа – вместо того чтобы рассматривать по существу конкретный институт, конкретное направление, мы исходим из формальных вещей про сроки, публикации. Мы убираем из обсуждения человека. Мелочное регламентирование – большая беда и академической бюрократии, и – тем более – министерств.

Саламбек Хаджиев

Требуется вернуться ко второму чтению закона, чтобы внести в него серьезные изменения. Исходная посылка, что РАН распоряжается имуществом, абсолютно неверна. Я директор института – я должен подать запрос в президиум РАН, получить добро, потом – то же самое с Росимуществом. В РАН приватизирован 1% всего имущества. Сегодняшняя реформа – это реформа верхушки.

Борис Салтыков, президент Политехнического музея

Все происходит из-за ситуации в экономике. В 1990-е годы мы даже говорили, что наука «попала под паровоз экономических реформ». Когда правительство приняло советскую экономику, было 92 миллиарда долга и 87 миллионов рублей на счетах Внешэкономбанка. Тогда президент АН Марчук уговорил Горбачева принять закон, по которому вся собственность, принадлежащая академии де-факто, станет ее собственностью де-юре. Ельцин все равно создал свою Академию наук, потому что, как тогда шутили, всякое государство должно иметь национальную футбольную команду, национальный балет и национальную фундаментальную науку. Я участвовал в попытках создать национальную академию наук, но мало кто знал, что сибирское отделение финансировалось не из бюджета СССР, а из бюджета РСФСР.

В октябре 1991 года было известное собрание, когда схлестнулись две академии: российская и союзная. Тогда произошло объединение, и все академики СССР подписались, что становятся академиками РАН. Имущество стало российским, но академия получила право самостоятельно создавать институты. В 1992 году было 350 институтов. Через 8 лет их стало 550. Тогда все требовали реформы и решили, что реформа академии – дело самой академии. Опыт этих лет показал, что научное сообщество либо не хочет, либо не может самореформироваться.

Георгий Малинецкий

Когда режим Ельцина пришел к власти, там был Гайдар, который сказал: «Наука у нас серая, и то, что нужно, мы купим». Новый проект предусматривает тот же взгляд – наука должна не решать задачи, а акцентировать внимание на цитируемости и прочих второстепенных вещах. Такое отношение идет оттуда: тогда, в 1990-е годы, была разрушена наша прикладная наука. 75% патентов всех инноваций получают прикладные институты. Не академии, не фундаментальная наука, а прикладная. Сейчас есть попытка переложить все с больной головы на здоровую.

Мы говорим об Академии наук, но я бы не забывал ни о медиках, ни о людях, которые занимаются сельскохозяйственной наукой. Коньяк – хороший напиток, пиво тоже, но если их смешать, это невозможно пить. Идея слияния абсурдна.

Валерий Рубаков, академик РАН

РАН может самореформироваться. В 2008 году произошло изменение – пилотный проект по заработной плате. Пришел новый президент Фортов, у меня было ощущение, что ему нужно подсказать, в какую сторону двигаться, продумать «дорожную карту» управления и выяснить, способна ли РАН к преобразованиям. Подобные инициативы нужно делать в диалоге с научными сотрудниками, в диалоге с властью.

Игорь Волович

Действительно, многие говорят, что никакая система не может реформировать себя изнутри. Это неверно, рассмотрим государство: разве оно не может себя реформировать? Тогда что такое революция? Процесс реформирования уже происходит – в РАН течет активная жизнь, 30% наших сотрудников моложе 35 лет. Сегодня было принято обращение к РАН, которое подписала масса влиятельных академиков, о том, чтобы произвести общий созыв собрания РАН до третьего чтения законопроекта.

Георгий Малинецкий

Было сказано, что реформа не затронет рядовых сотрудников. Но науку делает не президиум, ее делают рядовые сотрудники. Тогда все сводится к простому механизму: скажем, была армия – давайте сделаем «Оборонсервис». Так же хотят сделать и «Наукосервис». Первый обошелся России в 700 млрд рублей.

Есть ли уверенность, что после реформы станет лучше? Из чего это следует?

Юлия Шахновская

Мне посчастливилось участвовать в одной реформе от начала до конца – в сфере электроэнергетики. Я не знаю ни одной реформы, которая была бы реализована и привела бы к каким-то результатам изнутри самой институции. Реформа – это всегда революционное изменение. Те примеры из жизни РАН сегодня – это все же развитие, которое всегда идет, это эволюция. Изначально оборотная сторона реформы в том, что, кажется, что все становится хуже. Но потом ситуация улучшается. Ни одна реформа не может устроить всех, однако в данном случае какое-то разделение финансов и содержания должно произойти – невозможно держать управление бюджетами и содержанием в одних руках.

Екатерина Гладкова