К евразийской демократии

Двойные стандарты являются неофициальной нормой международных отношений.

Почти открытое применение двойных стандартов по отношению к «своим» и «чужим» давно уже стало привычным явлением в мировой политике. Теоретическое обоснование поведения такого рода, как известно, впервые появляется у Макиавелли ещё в 16 столетии. Характерно, что в ту эпоху все его сочинения были включены в «Индекс запрещённых книг», а главный макиавеллевский трактат «Государь» объявлен написанным «рукой Сатаны». Несмотря на суровые нравы в государственной жизни, откровенная пропаганда имморализма была тогда неприемлема. В гораздо более близком нам «просвещенном» 20 веке, двойные стандарты обосновывались уже не со столь скандальных позиций. Глобальная концепция «друг – враг», разработанная немецким философом и юристом Карлом Шмиттом, была в упрощённом варианте поддержана основателем американской школы «политического реализма» Гансом Моргентау. Если для Шмитта проблема пары «друг – враг» связана с глубинным экзистенциальным выбором личности, то для Моргентау и политического реализма в целом принятие той или иной стороны обусловлено, в первую очередь, прагматическими соображениями. Роль концептуальных оппонентов «реализма» в Соединённых Штатах играют так называемые идеалисты, утверждающие, что американская политика имеет мессианское измерение и потому должна быть чуждой каким-либо идеологическим компромиссам. Тем не менее, «идеалисты» всегда готовы применить двойные стандарты и вообще не стесняются в средствах по отношению к тем, кто объявлен угрозой американским интересам. Хотя двойные стандарты время от времени разоблачаются, в повседневной практике они являются неофициальной нормой международных отношений и применяются, конечно, не только Соединёнными Штатами.

В период холодной войны взаимные обвинения Запада и СССР в двуличной политике практически не прекращались. Главные антагонисты – Москва и Вашингтон выглядели приблизительно равными по силам, но пропагандистское влияние западного блока, начиная с шестидесятых годов, становится мощнее. Это пропагандистское преимущество Запада над Россией сейчас только увеличилось. К тому же после окончания холодной войны и распада Советского Союза, принципиально изменилось и само соотношение сил в мире. Оставшись единственной сверхдержавой, США стали открыто нарушать нормы международного права, не обращая внимания на критику и протесты. Россия же, утратив прежний статус, превратилась в часть глобалистской неолиберальной системы, действующую с оглядкой на своих так называемых партнёров. Правда, иногда Москва позволяет себе идти на брутальное нарушение международных норм как, например, в случае фактического отторжения от Грузии Абхазии и Южной Осетии. Однако в мире подобные действия не имеют поддержки. Между тем, американцам прощается всё.

Сегодня Россия всё чаще пытается выглядеть самостоятельным игроком в мировой политике. В формировании такого имиджа, действительно, наблюдаются определённые успехи. Но, увы, пока это именно имидж. В реальности даже такой разрекламированный успех российской дипломатии как приостановка нападения на Сирию тесно связан с интересами определённых кланов политической элиты США. Ведь на самом деле Обама упорно, хотя и неявно, сопротивлялся «ястребам» войны. Это видно из целого ряда его витиеватых выступлений. Так что российская дипломатия своевременно подыграла американскому президенту. Получилось так, что Москва соблюла и свои интересы. Но вот вела ли бы себя РФ столь последовательно, если бы в Вашингтоне был другой расклад сил? Судя по постоянным метаниям в ближневосточном вопросе, такой гарантии нет.

Слабость позиции современной России связана, прежде всего, с отсутствием собственной мировоззренческой и геополитической линии развития. Отказавшись от коммунистической идеологии, российская власть на первых порах слепо следовала евро-атлантическим ориентирам. Так вёл себя и В.Путин. Достаточно вспомнить его чуть ли не радостное согласие на размещение американских баз в Средней Азии после 11 сентября 2001 года. Ситуация начала меняться, когда стало окончательно ясно, что российский политический класс и олигархи не могут полноценно интегрироваться в мировой истеблишмент. На Западе их воспринимали как маргинальных нуворишей или посткоммунистических номенклатурщиков с имперским синдромом. Более того, Брюссель и Вашингтон дали понять, что экспансия сверхкрупных российских компаний, вроде Газпрома, рассматривается ими как стратегическая угроза, которой необходимо жестко противодействовать. Тогда Путин и выступил со своей нашумевшей мюнхенской речью. Можно смело утверждать, что это сам Запад толкнул максимально лояльную до определённых пор российскую элиту искать альтернативы глобалистской интеграции. Владимир Путин и его окружение – убеждённые западники и неолибералы, по своей воле никогда не пошли бы на это. Им просто не оставили другого выбора.

Несмотря на охлаждение отношений с Западом, Россия по-прежнему находится в его смысловом поле. Особенно сильно это заметно в экономике, чуть меньше в политике. Информационное пространство, в котором существует общество, также в основном формируется западниками-либералами. Причём они выступают и от лица официоза, и от лица оппозиции. В своих идеологических и эстетических предпочтениях руководство федеральных каналов ТВ мало чем отличается от руководства «Эха Москвы». Много красивых слов говорится о самобытности России, евразийском и таможенном союзе, но в социально-экономических вопросах и, главное, ментально российская власть ориентирована на Запад. Что она может предложить, скажем, той же Украине взамен Евросоюза? Те же утилитарные ценности только в рамках коррумпированной номенклатурно-олигархической системы? Но украинский народ устал от собственного коррумпированного государства. Значительная его часть естественно продолжает тяготеть к русским, но это скорее историческая инерция, чем осознанный выбор.

Чтобы вместо ностальгических воспоминаний и сомнительной экономической выгоды возникло настоящее живое притяжение, России необходима цивилизационная альтернатива западной гегемонии. В силу исторических и геополитических условий такая альтернатива у нас может появиться лишь на основе евразийства. Подчёркиваю, что речь идёт именно о цивилизационной альтернативе, а не экономическом или даже военном блоке. На такой радикальный прорыв нынешняя власть органически не способна.

Сознательные враги евразийства намеренно отождествляют его с завуалированным пантюркизмом и придуманным ими самими деспотическим «ордынством». Не буду вдаваться здесь в исторические дискуссии, скажу только, что пантюркизм можно сравнивать с панславянизмом или пангерманизмом, но никак не с евразийством. Оно как раз подразумевает ансамбль различных этносов. Что же касается «ордынства», то даже если его считать образцом деспотии, отождествлять с ним евразийство можно лишь по собственной прихоти. Евразийцы никогда не идеализировали формы политического управления в Азии.

В идеале современное евразийство должно стать примером новой демократии. Для этого необходимо сразу же отмежеваться от идеи создания некой новой империи, понимаемой как иерархическое сверхгосударство, основанное на принципе господство-подчинение. В противном случае евразийский проект будет не цивилизационной альтернативой евро-атлантическому глобализму, а его взбунтовавшимся детищем. Ведь Запад ныне и сам движется в сторону централизованной, откровенно иерархической надгосударственной системы. Либеральные ценности, к которым так стремятся неофиты из бывших советских республик, становятся всё более эфемерными. Одна из главных задач евразийской альтернативы как раз и состоит в том, чтобы выдвинуть новую концепцию свободы.

И первым шагом к созданию такой концепции должен стать отказ от зомбирующих общество двойных стандартов. До тех пор пока они будут господствовать в политике, пока будут поддерживаться не правда и справедливость, а всевозможные «наши сукины дети», никакая солидарность между народами невозможна. «Поступайте с другими так же, как хотели бы, чтобы поступали с вами» - вот этический постулат, на основе которого только и возможно попытаться осуществить новое объединение наций.

«Утопия!» - скажут очень многие и будут по-своему правы. Но именно утопии движут обездоленными и свергают царства.

Алексей Лапшин