Белорусская сила знания

Понятие "молчаливое знание", в отличие от "менталитета", в гораздо большей степени позволяет изучать и познавать структуру отдельно взятого общества и понимать процессы его эволюции. Ведь "молчаливое знание" базируется на "архиве" национальной памяти, а значит, может оказать помощь в понимании изменений исторических условий, повлекших за собой возникновение новых особенностей общества, в том числе и поведенческих.

Говоря о восприятии Беларуси в России, мы с удивлением должны констатировать факт отсутствия там специфичных стереотипов, которые могли бы позволить отождествляться с такими понятиями как "иные" "инородные" или "чуждые". Притом, что в отношении всех иных народностей, включая украинцев, данные стереотипы благополучно возникли.

В отличие от остальных народов бывшего СССР, белорусы воспринимаются россиянами исключительно как "свои", практически руководствуясь предложенной белорусским президентом формулой: "белорусы те же русские, только со знаком качества". Этот феномен, когда довольно значимые этнические отличия, остаются практически незамеченными российским общественным сознанием при значимых, массовых и, по сути, повседневных контактах, явно нуждается в поисках своего отдельного объяснения.

Итак, неоспоримой истиной является тот факт, что - в силу каких-то причин белорусы не стали для русских "чужими", более того, они никогда не позиционировали себя в России как "чужие" и "отдельные". Единственным разумным объяснением этому явлению может послужить только та социальная позиция, которую белорусы занимали в России. Исторически так сложилось, что белорусы всегда отождествляли себя с российским государством, воспринимая его как свой "проект", благодаря чему, в свою очередь, воспринимались россиянами как носители этого проекта. При этом следует отметить, что белорусы вовсе не превращались в русских даже на уровне диаспоры, продолжая устойчиво, на протяжении веков осознавать себя вполне

отдельной нацией. Оставляя на время вопрос изучения причин таких "установок" белорусов, обратимся к самой истории возникновения оных - когда, как и из чего они могли сформироваться.

Рассуждая о "молчаливом знании" белорусов, мы можем обнаружить в нем несколько значимых исторических слоев. Это - эпоха княжества Полоцкого, эпоха Великого Княжества Литовского, эпоха Речи Посполитой, эпоха Российской империи, советская эпоха, и нынешний постсоветский период. На основании этих исторических массивов мы можем сделать некоторый ряд умопостроений общего плана. Опорными тут будут соображения о том, что любая укоренившаяся практика взаимоотношений между этносами в конечном итоге должна приносить преимущества относительно соседей, то есть быть выгодной, в противном случае она будет приводить лишь к потерям, а не к приобретениям.

Так, в современной Беларуси, как и в большинстве стран Восточной Европы, выгодным оказалось искусство маневра между большими соседями, в нашем случае - между "большой Германией", по большому счету представляющую Западную Европу в контактах с Восточной, и государствами, возникшими на пространстве Среднерусской равнины, т.е. Золотой Орды, Московией, Российской империей и Россией. Подобное промежуточное положение некрупного игрока между крупными по определению сводится к услугам брокерства - когда выгода извлекается из посреднических услуг в организации транзакций между восточными и западными соседями. Положение Беларуси в качестве "хозяина ворот" задает определенный "повелительный тон", поскольку она насущно заинтересована в сохранении достаточной степени недоверия непосредственно между взаимодействующими сторонами, ведь от этого напрямую зависит величина ее дохода, чем выше доверие между крупными игроками, тем ниже у них потребность в посреднике, а у него соответственно, становится ниже преимущество. В то же время посредник насущно заинтересован и в культивировании особых отношений доверия между собой и обеими внешними силами, иначе с запросом на посредничество будут обращаться не к нему, а к другому более сговорчивому "игроку", которых в современной Восточной Европе долго искать не придется.

Впрочем, так было не всегда. По большому счету подобные установки существуют лишь последние триста лет, когда собственно и возник фактор "больших соседей", но с достаточно долгим перерывом на советский период развития. Действительно, на протяжении всего советского периода как раз "искусство маневров" было по большому счету "спящим": белорусы воспринимали СССР как "большую родину", легко делали карьеру в любом ее месте, ощущая себя при этом

вполне "имперской" нацией. И этот феномен вовсе не сводим к региональным особенностям или советской системе социализации: БССР, наряду с готовностью белорусов реализовывать себя за пределами этнической родины, демонстрировала и полное отсутствие непонимания и страха, иными словами ей не было присуще понятие ксенофобия, притом, что уродливые черты последней, так или иначе, наблюдались, пусть и неочевидно у ближайших белорусских соседей - балтийских народов и поляков. В равной степени данный феномен не может быть объяснен и тяжелыми потерями в ходе второй мировой войны, ведь потери, как правило, мотивируют на отказ от тех или иных ценностных установок, но вряд ли они могут порождать позитивную мотивацию и ценности.

Уместно будет предположить, что такие характерные особенности белорусского общества, разительно отличающиеся от поведенческих установок ближайших соседей, в некоторой степени связаны с периодом Великого Княжества Литовского. Известно, что это было вполне имперское, по сути, образование, помимо всего прочего выполняющее и цивилизаторскую миссию. Так, например, именно с его территории в соседнюю Московию было экспортировано белорусом Иваном Федоровым книгопечатание. Кроме того, ВКЛ было поставщиком товаров элитного спроса. Российские источники сообщают о 150 наименованиях товаров, поставлявшихся из ВКЛ. Брендовыми товарами ВКЛ в Московии, обладание которыми свидетельствовало о высоком статусе владельца, стали литовский бархат, гарусные пояса, литовские сабли, попоны и шубы.

Разумеется, столь мощные товарные потоки не могли не спровоцировать не менее мощного расцвета ремесел. Само собой Московское княжество стремилось заполучить ремесленников из Литвы, обещая им существенные льготы, и возможность беспрепятственно вернуться на родину, в случае если предлагаемые условия станут для них неприемлемы. В итоге, как правило, самые квалифицированные мастера при царском дворе - серебряники, золотых дел мастера, оружейники, резчики, токари по кости, и другие - были белорусами. Цивилизаторское влияние ВКЛ, было устойчивым и регулярным вплоть до правления Ивана IV, об этом свидетельствует количество династических браков, заключенных между литвинскими и московскими князьями. Впрочем, впоследствии, историческое влияние, на какое-то время прерванное Иваном IV, восстановилось. Наиболее яркое тому свидетельство - наличие в ближайшем окружении Алексея Михайловича Тишайшего фигуры белорусского просветителя Симеона Полоцкого, которому царь доверял воспитание собственных детей.

Иными словами, получается, что в период ВКЛ литвины, т.е. современные белорусы, были в Московии не просто гостями, но активными участниками Московского государственного проекта, по сути, играя роль интеллектуального и культурного донора. Учитывая данную историческую особенность белорусского этноса, становится понятной готовность белорусов вполне добросовестно включиться в советский имперский проект. Действительно, советский опыт, бывший цивилизаторским по своей сути, во многом был схож с проектом ВКЛ: экспансия, базировавшаяся, кроме силы, на достаточно интенсивном создании социальных благ и росте социального капитала, во многом перекликается с методами экспансии Великого Княжества Литовского в его лучшие времена.

Кстати, наличие в исторической памяти белорусов обоих "имперских проектов", вполне, объясняет реакцию Беларуси и ближайших соседей на распад СССР: в то время как Литва с готовностью стала катализатором распада СССР, белорусские элиты держались за советский проект до последнего, пытаясь по мере сил его спасти.

Что касается современного излома новейшей истории, то он как раз наглядно демонстрирует истощение совокупности ценностей, в том числе и в искусстве маневрирования государств посредников между большими игроками. Думается, что нынешняя украинская игра между Россией и Европой стала яркой, но с большой вероятностью, последней результативной вспышкой, своего рода "лебединой песней" политики маневров.

В этом плане представляется интересным, станет ли Евразийский политический проект поводом для актуализации у современной Беларуси, той части "молчаливого знания", которое было сформировано в эпоху Великого Княжества Литовского, а затем стало актуальным в советский период развития? Такая возможность существует пока чисто умозрительно, поскольку нынешняя конструкция Таможенного союза и Единого экономического пространства, которые должны впоследствии превратиться в Евразийский союз, основана на вполне европейском принципе "четырех свобод": свободы перемещения товаров, услуг, капиталов и людей. Вовлеченные в союз государства в силу этой институциональной логики будут впоследствии оказываться лишь постоянно слабеющими арбитрами, отягченными все более нарастающим грузом социальной ответственности, а реальная власть окажется в руках получающих реальную прибыль на поле конкурентной борьбы в экономическом пространстве.

В силу вступления России в ВТО эта конкурентная борьба уже через несколько лет, когда закончится переходный период, по факту

превратиться в глобальную. Это означает, что из российских игроков доминирование в собственном внутреннем пространстве смогут сохранить лишь сырьевые и энергетические корпорации, тогда как остальные будут обречены на поглощение конкурентами. Что касается белорусских корпораций реального сектора, являющихся основой сегодняшнего белорусского уклада, то перспективы доминирования не светят ни одной из них.

Таким образом, мы должны констатировать, что на сегодняшний день очевидное истощение совокупности ценностей в искусстве маневрирования государства-посредника между большими игроками, пока не сопровождается характерными проявлениями, заложенными в эпоху ВКЛ и советским периодом. В этом плане Беларусь остается зажатой в тупик. Однако более пристальный взгляд на вещи позволяет усомниться в том, что такое тупиковое положение вещей будет сохраняться достаточно долго.

В свете вышесказанного, очевидно, что устойчивость создаваемого сегодня Евразийского союза, напрямую, зависит от ее способности и готовности пойти ни много ни мало - на переосмысление самой конструкции союза. По сути, речь идет о необходимости идеологии, лежащей в основе конструкции самого института евразийского объединения, когда бы общелиберальные принципы свободы оказались бы уравновешены элементами развития национального производства, позволяющего как минимум сохранение и развитие промышленного сектора не имеющего собственной углеводородной базы союзникам, а как максимум - создающего аналогичные условия и внутри самой России. Из всех нынешних участников будущего евразийского союза только Беларусь, не имеющая собственных энергетических ресурсов, но базирующаяся на реальном секторе экономики, жизненно заинтересована в переосмыслении евразийского проекта. В противном случае ее будет ждать фактическое размывание субъективности вследствие предсказуемого разбора ее экономики внешними корпорациями на запасные части - с чем сегодня в полной мере столкнулись только в рамках Евросоюза Румыния и Болгария.

Получается, что сегодняшний вызов должен пробудить у Беларуси исторические инстинкты самосохранения. По сути, единственный стратегический выход для нее - это инициирование собственного проекта Евразийского союза. Ведь от того, войдет ли она в евразийский проект как государство лимитроф или как самостоятельный субъект, напрямую будет зависеть, станет ли Евразийский союз трамплином для нового витка развития, либо напротив сделается своеобразным проклятием, фактически размывающим белорусскую идентичность.

Возможно, это прозвучит парадоксально, но Россия максимально бы выиграла в случае возможного перехвата Беларусью инициативы конструирования Евразийского союза. Ведь подобное развитие событий не только снимало бы обвинения в имперскости, но и создавало бы почву для дальнейшего роста и расширения Евразийского союза. Разумеется, это было бы возможно только при реальном, а не имитационном разделении полномочий - подобно тому, как Европейский проект обрел реальную жизнь лишь после того, как Франция и Германия, использовали спасительную формулу времен второй мировой войны "французское интеллектуальное донорство - германская экономика". Последним историческим примером, когда Беларусь в качестве государственного субъекта, а не в индивидуальном качестве белорусов, успешно исполняла цивилизаторские функции в отношении тогдашней России - являлся период Великого Княжества Литовского.

Вопрос: выиграет ли Россия от такого допуска в собственное внутреннее культурное пространство Беларуси? С другой стороны, это и так уже свершившийся факт - достаточно посмотреть на количество белорусов в политическом и культурном истеблишменте. Также отметим, что для Евразийского союза, подобный допуск стал бы шансом на еще большую интегративную привлекательность объединения с долгосрочной перспективой развития. А российское самосознание обогатилось бы открытием для себя альтернативной истории развития славянства, связанной с эпохой ВКЛ, которая, хотелось бы отметить присутствует там уже в виде российского "молчаливого знания".

Статья подготовлена на основании аналитического доклада доцента кафедры политической теории МГИМО, кандидата политических наук Коктыша Кирилла Евгеньевича - "Молчаливое знание" белорусов и перспективы постсоветской интеграции".

Источник:dal.by