Чем пугает крымчан присоединение к России

Если не было войны

«Мама, а когда война закончится?» - Ребенок наблюдает за симферопольским митингом с украинскими флагами. Митинг проходит в парке, дети между собой не воюют. «Нет войны, сколько можно тебе повторять». - Мама спокойна.

Если войны нет, я тоже решил расслабиться. Со мной несколько польских коллег, и после утреннего контроля на границе Крыма, произведенного местными дружинниками, мы говорили между собой почти шепотом - к иностранным журналистам было особое внимание. Машины с российскими триколорами, проезжая мимо украинских флагов, сигналят - прямо праздник какой-то.

«У меня написано «Слава Украине»», «У меня - «Свобода слова»», «У меня - «Нет войне»», - перечисляют участники немногочисленного митинга. «Люди не понимают, что мы можем выйти сюда просто так, без денег, что деньги - не всегда самое главное в жизни», - объясняет один митингующий. Митингуют в основном студенты, много крымских татар, но есть и старики, и люди среднего возраста. Они все русскоязычные, некоторые даже просят повторить, когда обращаюсь к ним по-украински.

Митинг заканчивается традиционно, гимном Украины. Когда его поют эти люди, я второй раз за последние два месяца плачу. Первый был тогда, когда я узнал о смерти своего знакомого в Киеве на Институтской. «В знак протеста против присоединения к России мы будем лепить вареники, - говорят митингующие журналистам. - Придете?»

Казаки и «казаки»

На вареники мы решили не ходить, зато поехали в Севастополь. Поехали на рейсовом автобусе. Передо мной сидели двое парней с российскими ленточками на спортивных сумках и две женщины без опознавательных знаков. Одна, постарше, везла клетчатую сумку, на другой был яркий макияж, сапоги-«казаки» и лакированная сумка.

При въезде в пригороды Севастополя - блокпост, очередь из машин, автобусов и грузовиков.

- О ноу, это надолго! - отрываясь от айфона, вздыхает один из парней с российской ленточкой.

- Все правильно, пусть контролируют, нечего нам сюда всяких впускать! - восклицает женщина в «казаках». Соседка с клетчатой сумкой молчит.

- А вы здесь часто ездите? - спрашивает с акцентом Войтек. - Они давно контролируют?

- Нет, раньше не было, а сейчас видите, время какое… - отвечает женщина с клетчатой сумкой.

- А вы откуда вообще?! - настораживается женщина в «казаках».

- Я журналист из Польши, на референдум приехал, и он тоже. - Войтек указывает на меня. У меня на шее аккредитация. Женщина просит посмотреть.

- «И-са-ев», - читает она. - И вы из Польши??

- И я.

Женщина больше ничего не говорит. В автобус входит казак.

- Здравствуйте! Всем мужчинам - до-о-остать паспорта! Женщинам не надо, - говорит он с южным темпераментом. Видит мой паспорт и аккредитацию, проходит дальше.

- Вы посмотрите, посмотрите, что вы проходите, он Исаев, но говорит, что из Польши! - Женщина недоумевает.
- Гражданка, все в порядке, - отвечает казак и подходит к парню, у которого с собой нет паспорта.

- Будем высаживать! - говорит казак.

- Нет, зачем! - просит автобус.

- Знаете его, хлопцы?

- Знаем!

- Ну тогда счастливого пути, только в следующий раз езжай с документами!

Гордость

На севастопольской набережной праздничные гуляния, разговариваю с несколькими мужчинами.

- Я украинец, с Сумщины сам. Но проголосовал за Россию, - говорит Николай, средних лет, гражданский моряк. - Я полностью перестал уважать украинское государство. Когда в Симферополь приехали Аксенов и Константинов, почему ж украинские власти ничего не сделали? Надо было сразу отправить морских пехотинцев из Феодосии и арестовать их. Зачем же мне такая власть? Я предпочитаю Россию.

Для Николая экономический фактор: более высокие российские пенсии, зарплаты - не играет большой роли. «Я и так работаю на русские и норвежские компании, мое благосостояние не должно измениться», - объясняет Николай. Но вот чувство гордости за Севастополь - это то, чем Николай не хочет делиться не только с Украиной, но и со старой Россией без 92-го региона.

- А вы знаете, - говорит Николай, делая голос тише, - а ведь там, в штабе, где добровольцев записывают, там русские из России руководят. Мол, вы не думайте, что вы тут сами всё, без нас.

После этого Николай угощает меня и моего коллегу кофе.

Отцы и «эти»

В кафе - группа пожилых людей, на экране телевизора - «Россия 24».

- А наши московские друзья-журналисты говорили нам, что у них со свободой слова плохо. Вы не боитесь этого после присоединения к России? - спрашиваю я, указывая на телевизор, к которому прикованы взгляды сидящих в кафе. Сидящих человек шесть, старшего и среднего возраста.

- В России порядок, - отвечает мужчина с усами, пьющий пиво. - «Эти» наших детей - наркотиками, водкой, а в России водку ночью не продают.

- А не боитесь, что ваши дети могут захотеть другой жизни, не в России?

- Да вот мой сын сначала на референдум не хотел идти, а сейчас не говорит, как голосовал, - продолжает мужчина с усами.

- Значит, против?

Женщина, смотревшая до этого «Россию 24», оборачивается и не жалеет восклицательных знаков:

- Какие против, у нас все за, не морочьте голову! У нас тут все России хотят, дети мои тоже!!!

Позднее в Севастополе Павел, студент-медик, рассказал мне, как поругался с персоналом на временной работе. «Поэтому матери и говорить не хочу о своей позиции», - рассказывает он. Павел - против. Даже против более высокой стипендии. Он не верит в будущее России, надеялся на Украину, но сейчас решил уехать на заработки в Чехию или Германию и расспрашивает меня о нострификации диплома врача. «Будешь в Киеве, передай «этим» привет. От брошенного властью населения Крыма».

Крымские татары

- А вы как считаете, Киев вас бросил? - спрашиваю хозяина крымско-татарского кафе в Бахчисарае.

- Ну, вы знаете, а что они могли сделать…

- Может, решительнее действовать в первые дни, арестовать всех? - спрашиваю. Мой собеседник мнется.

- Зато украинский флаг перед кафе я не сниму, - говорит он. - Разве что они сами придут.

- Не боитесь?

- Кроме бога, никого не боюсь. Но страшно, что наши дети и внуки могут пережить то, что мы пережили в депортации.

Угроза быть выселенным в наши дни кажется совершенно нереальной. Но среди крымских татар этот страх жив до сих пор.

- Нам старики рассказывали о депортации не так запросто, как мы сейчас говорим. Они это рассказывали со слезами на глазах, - убеждает Сабри, лет двадцати. - А сегодня мама звонит дедушке, спрашивает, как он, а тот в трубку снова плачет.

Крымских татар депортировали по решению Верховного Совета СССР в мае 1944 года за сотрудничество с немцами. В центре Бахчисарая мемориальная таблица сообщает: «Здесь в феврале 1942 года фашистскими палачами были казнены через повешение патриоты», - а дальше крымско-татарские фамилии. И две украинские.

В эти дни крымчане, как никогда, охотно общались с журналистами. Но мне показалось, что герои этого репортажа были не совсем искренними со мной и не допускали полностью к своим мыслям. Единственным, пожалуй, до конца откровенным был мальчик, который спрашивал у мамы, когда закончится война. Но он не знал, что я его подслушиваю.

Источник:slon.ru