За блог ответишь?

Комментирует: эксперт Центра научной политической мысли и идеологии Мария Ананьева

Как показывает мировая практика, идея регулирования виртуального пространства несет в себе рациональное зерно, так как напрямую затрагивает вопросы национальной безопасности, защиты прав граждан, роста экономики или даже нравственного воспитания. Однако термин «регулирование» не следует использовать синонимично со словом «запрещение», по крайней мере, потому, что последнее неэффективно. В своем докладе «Социальные СМИ и права человека», опубликованном в феврале 2012 года, Европейский комиссар по правам человека Томас Хаммарберг утверждал, что почти во всех странах процедура блокирования доступа к информации в Интернете не является транспарентной и зачастую носит произвольный характер, что не позволяет пользователям понять, какой контент и почему был изъят из доступа. Более того, современные технологии не позволяют достичь желаемого результата: либо блокирование оказывается недостаточным и преодолевается без затруднений, либо избыточным и мешает функционированию других Интернет-ресурсов. В связи с этим, наиболее приемлемый подход, по мнению многих экспертов, - это сочетание мягкого регулирования с саморегулированием на основе государственно-частного партнерства.

На сегодняшний день Россия считается одной из передовых стран с мягким регулированием, о чем свидетельствует, в частности, исследование апреля 2013 года, проведенное Российской ассоциацией электронных коммуникаций (РАЭК) в области международных тенденций регулирования и саморегулирования Интернета с учетом таких законодательных аспектов как интеллектуальная собственность и авторское право, фильтрация запрещенного контента, борьба с киберпреступностью, защита детей, спам, электронная коммерция и т.д. Выяснилось, что в России (в отличие от Китая, Ирана, где наблюдается тотальный контроль над контентом; ОАЭ, Саудовской Аравии, Южной Кореи, Йемена, Бирмы, Вьетнама, Пакистана, Омана, Узбекистана, Сирии, Туниса, Бахрейна, где контроль существенен; и некоторых стран СНГ, Индии, Сингапура, Германии, Франции, Австралии, Малайзии, где контроль осуществляется постоянно, но выборочно) действуют гибкие тактические механизмы фильтрации, то есть «имеется набор заготовленных планов обеспечения информационной безопасности, включающих шаблоны фильтрации, которые активируются, исходя из конкретной военной и политической обстановки, а профили могут быстро модифицироваться и настраиваться на конкретный контент». Как поясняет РАЭК далее, в последнее время наметилась «стремительная тенденция на ужесточение подхода, что может привести к снижению инвестиционной привлекательности и объемов рынка»: в период 2012-2013 гг. количество законопроектов, касающихся регулирование сети Интернет, вносимых в Госдуму, неуклонно возросло, и эксперты, в большей степени, оценивают это негативно (речь идет, например, об антипиратском законе, включении в реестр запрещенных сайтов, блокировке сайтов).

Рис.1: Экспертная оценка законопроектов за период 2012-2013 гг. (по данным РАЭК)

Рис.2:Динамика экспертной оценки законопроектов за период 2012-2013 гг. (по данным РАЭК)

«Закон о блоггерах», являющийся одним из проявлений регулирующего воздействия, входит в «антитеррористический пакет», подготовленный в январе 2014 года председателем комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Ириной Яровой, ее заместителем Андреем Луговым и другими парламентариями. Помимо ограничений блоггерской деятельности «пакет» включает в себя законы об ужесточении проведения интернет-платежей (теперь анонимные платежи между физическими лицами запрещены; разрешается переводить в адрес компаний, кроме иностранных, до 15 тысяч рублей анонимно, но если получатель - физическое лицо, придется проходить идентификацию) и ответственности за организацию массовых беспорядков (предусмотрено увеличение сроков лишения свободы до 15 лет). Хотя официально подобное «закручивание гаек» считается реакцией на теракты в Волгограде в конце прошлого года, события на Украине также способствовали относительно быстрому рассмотрению и одобрению вышеобозначенных законодательных инициатив (как со стороны депутатов Госдумы, так и со стороны сенаторов СФ), несмотря на присутствие в них ряда серьезных недостатков. Это отчетливо видно на примере закона о блоггерах.

Во-первых, теперь с юридической точки зрения, блоггер - это «владелец сайта и (или) страницы сайта в сети «Интернет», на которых размещается общедоступная информация и доступ к которым в течение суток составляет более трех тысяч пользователей сети «Интернет».

Из этого определения следует, что к блогам, под которыми российские пользователи привыкли понимать персональные странички в Livejournal (Живой журнал или ЖЖ) и других он-лайн дневниках, законодатели приравнивают абсолютно любые Интернет-ресурсы, будь то, например, сайты Совета Федерации, Правительства РФ или же Президента РФ. Кроме того, не указывается, блоги какой тематической направленности будут контролироваться: политические, спортивные, связанные со здоровьем, модой, кино, другие или же все. Так, на 8 апреля в рейтинге «Русский Twitter: ТOP-30 персон по числу подписчиков» на первом месте был премьер-министр России Дмитрий Медведев, на втором месте - телеведущий Иван Ургант, а на третьем месте - певица Вера Брежнева. В случае вступления закона в силу следует ли ожидать, что правила регулирования распространяться в равной мере и на политических деятелей, и на лиц шоу-бизнеса, и на общественных активистов?

Во-вторых, закон обязует блоггеров «проверять достоверность размещаемой общедоступной информации до ее размещения и незамедлительно удалять размещенную недостоверную информацию», а также «не допускать распространение информации о частной жизни гражданина с нарушением гражданского законодательства».

Очевидно, что эти обязательства призваны ограничить свободу действий в первую очередь тем, кто в сети Интернет (в силу невозможности сделать это в печатных СМИ) выкладывает результаты расследований (политических, коррупционных и т.д.), как это делает в своем ЖЖ Алексей Навальный. Кроме того, непонятна и формулировка про «достоверность информации»: какие данные следует считать достоверными, а какие нет?

То, что закон о блоггерах, при всех своих недостатках, стал неотъемлемой частью политической жизни России, подтвердила спикер верхней палаты Валентина Матвиенко: «Не бывает абсолютно совершенных законов, и к этому закону тоже есть вопросы. Но они не носят концептуального характера, характера нарушения Конституции, действующего законодательства, что давало бы нам основания его отклонить. При отсутствии регулирования возможны как раз неправовые, незаконные действия, ограничивающие права отдельных граждан». Кроме того, она предложила через полгода вновь вернуться к закону, «уточнить терминологию или какие-то нюансы, чтобы сделать его совершенным», и наконец, заверила, что «не один заход будет сделан с точки зрения развития этого закона и законодательства в сфере регулирования интернета в целом».

Перефразируя крылатую фразу Марка Туллия Цицерона «худой мир лучше доброй войны», можно сказать, что власти России рассуждают в рамках правила «плохой закон лучше его полного отсутствия».

Безусловно, со временем его доработают, как и обещала Матвиенко, и о чем в своем интервью говорил недавно глава президентского Совета по правам человека Михаил Федотов. Важно то, как он будет использоваться в условиях российской действительности: одно дело, если он будет закладывать основы информационного суверенитета, коим должно, с точки зрения национальных интересов, обладать государство, а другое дело, если он будет восприниматься властью исключительно как орудие ограничения свободы слова и возможностей общества участвовать в политическом процессе. Второй вариант был бы крайне нежелателен.

Источник:rusrand.ru