Непонятый тоталитаризм

То, что мы живем в новой реальности, понятно всем. Вопрос - как ее назвать? Мне не так уж нравится выражение "тоталитаризм light". От него пахнет двадцатым столетием, а буквальных повторов в истории не бывает. Но, поскольку что-нибудь более первопроходческое я придумать не сумел, пусть будет это. Оно полезно уже тем, что помогает избавиться от нескольких иллюзий.

Уточню только, что тоталитаризм совсем не обязательно опознается по репрессиям. Их может быть не так уж много. Даже режим Муссолини вплоть до середины 1930-х, пока не подружился с Гитлером, был куда менее кровожадным, чем многочисленные латиноамериканские диктатуры, вовсе не претендовавшие на статус тоталитарных. Что уж говорить о гуманных реалиях нашего века, ни в чем не похожих на безвозвратное прошлое - тем более, иностранное.

Совсем не обязательно должна перевернуться вверх дном и государственная машина. У нас она сегодня такая же, что и год назад, и состоит из тех же людей. Новых лиц - раз-два и обчелся. Изменилось вовсе не это.

Ведь главное в тоталитаризме - принципиально новая атмосфера. Уж ее-то чувствуют все. Хотя и не каждый верно понимает.

Мыслящие люди полюбили многозначительно повторять друг другу одно и то же магическое число: 84%. Это из соцопроса, хотя уже, по-моему, забылось, из чьего именно, и о чем конкретно там спрашивали. То ли это президентский рейтинг Владимира Путина. То ли доля желающих воевать с Украиной. То ли и то, и другое разом.

В самом деле, по августовскому замеру "Левада-центра" за Путина готовы голосовать 87% россиян (если считать только тех, кто определился с выбором) и 57% от общего числа опрошенных. А в более свежем сентябрьском опросе Фонда "Общественное мнение" за Путина обещали голосовать 70% респондентов.

Смешно спорить. При некоторых цифровых нюансах, россияне в разговорах с опросными службами выказывают исключительно высокую поддержку властей, глубочайшее неприятие происков Запада, словесную готовность к жертвам и радость по случаю материальных лишений из-за обмена санкциями и контрсанкциями. Безусловно, это о чем-то говорит. Надо только правильно расшифровать, о чем именно.

Воскресный "Марш мира" в столице как раз и раскрыл подлинный смысл нашего тоталитаризма light. Москва, по всем опросам, - город с устойчивым лоялистским большинством. Если бы это большинство действительно делало то, что говорило опросным службам, то такого марша оно бы уж точно не допустило. Не отдельно взятые хулиганские выходки, а гнев несметных толп преградил бы путь "защитникам хунты". И понятно, что после довольно мирно прошедшего марша стали говорить, будто опросы подтасованы. Хотя они, в общем, достоверны.

Просто тоталитарная атмосфера располагает людей говорить только то, что положено. Не потому, что так уж боятся, а потому, что дышат этим гипнотизирующим воздухом.

Но из происшедшего вытекает и менее банальный вывод. "Марш мира" собрал ничуть не меньше участников, чем легендарные шествия и митинги конца 2011-го - начала 2012-го. Только тогда власти, поглядев на это, всерьез подумывали о том, чтобы изменить систему, а сейчас даже внимания не обратили на марш интеллигентов. Хладнокровно объявили публике, что никто, мол, не пришел, и вернулись к обычным своим делам.

И это тоже воздух тоталитаризма light. Оппозиционые шествия в принципе допускаются (особенно в Москве и, конечно, при условии их подконтрольности). Но ни верхи, ни сами участники сегодня больше не видят в них акта общественной борьбы, целью которой является смена государственной политики. Никто не собирается согласовывать с улицей очередной зигзаг политического курса, и это заранее всем понятно.

Вот такая теперь атмосфера. В которой интеллектуальное меньшинство, расколовшись на враждующие группы, пламенно (но почти не мешая начальству) спорит в соцсетях, превратившихся в огромную советскую кухню. И иногда даже легально выходит на улицу, чего Брежнев не разрешал.

А тем временем массовый человек просто выключил у себя в мозгу те участки, которыми раньше думал об общественных делах. По прежним своим воззрениям он мог быть имперским державником, а может быть - социально озабоченным критиком или даже стихийным западником. И все это вовсе не отменено. Но полностью заморожено.

Причем дело даже не в том, что так уж виртуозна пропаганда. Информационной монополии пока ведь нет. Но обыватель и сам не ищет альтернативных сведений. Он просто ретранслирует то, что ему сообщает начальство. И опросные службы выдают его бездумные и безответственные ответы за общественное мнение, которого при тоталитаризме, даже и легком, быть вообще не может.

Если социологический опрос - о чем-то более серьезном, чем интерес к сбору грибов, относитесь к нему, как к компьютерной игре. Занятно, но не важно. Вышеупомянутые 84% (или все-таки 87%?) говорят вовсе не о раскладе народных мнений, а только о том, что подлинные мнения временно заморожены.

Замороженность множества мыслей, установок, институций - обязательная принадлежность тоталитарных систем. Стоит помнить, что эта заморозка не значит отсутствие. В Советском Союзе в замороженном виде существовали 15 суверенных (на бумаге) стран. И 70 лет никто и не думал, что это может иметь хоть какое-то значение. А потом они вдруг оттаяли и действительно стали государствами.

В нынешнем году в состояние замороженности перешли выборы всех уровней. Этакий ностальгический ренессанс выборности по-советски - предрешено везде и все. Чем слабее губернатор, тем увереннее победа, и 80% голосов - уже не предел. Причина не в том, что простые люди вдруг воспылали страстью к назначенцам или "разочаровались в демократии". Они просто перестали о ней думать. В сегодняшней атмосфере их выборные симпатии и антипатии были блокированы, и причин голосовать у них не было. Придет время, эти антипатии и симпатии оттают и окажутся совершенно не похожими на чуровскую статистику.

Но пока тоталитаризм, даже бархатный, живет и дышит, все будет, как сейчас. В народной Польше или в Восточной Германии еще в середине 1980-х власти с полным успехом проводили свои "выборы", а оппозиционеры обычно и не стремились в них участвовать, считая это делом бессмысленным и унизительным.

Грезы наших активистов, что уж в следующий-то раз они обойдут все капканы и выступят удачно, вызывают жалость, а размышления Ходорковского о том, не сходить ли в 2016-м в думские депутаты, оставляют чувство неловкости. Тоталитарная атмосфера исключает конкурентные выборы, и пока она есть, любые рассуждения о политтехнологиях, кандидатурах и списках - типичные разговоры на кухне.

Сейчас и выборы, и еще многое, что совсем недавно было живой политикой, накрепко заморожено. В том числе - и все альтернативные политические фигуры, начиная с Навального, который еще год назад вел за собой лишь вдвое меньше москвичей, чем действующий мэр. Запросто переводятся в охлажденный режим и новейшие кумиры имперской реконкисты, вроде Гиркина, выведенного из игры, как кто-то удачно выразился, "одним телефонным звонком".

Вот так в нынешнем году все вдруг изменилось. И ошибается тот, кто мерит сегодняшние реалии прошлогодней линейкой. Но еще большая ошибка - думать, что все замороженное исчезло. Оно никуда не делось и оживет во всей своей многоликости, когда диковинный эксперимент с тоталитаризмом light потерпит неудачу. Запаса прочности, чтобы тянуться слишком уж долго, у него нет.

Источник:rosbalt.ru