Песни и пляски вокруг национальной политики

После того как Министерство регионального развития приказало долго жить, «национальный вопрос» передали Министерству культуры. Именно урегулирование межнациональных и межконфессиональных отношений называлось ранее одной из главных задач Минрегиона, с которой он, судя по всему, не справился.

Сумеет ли Минкульт выполнить эти задачи? И в чем состоит опасность передачи национальных вопросов культурному министерству, когда речь идет о Кавказе, в частности о Дагестане? Об этом «Кавказской политике» рассказал старший научный сотрудник Института Гайдара Константин Казенин.

- Сейчас, после расформирования Минрегиона, межнациональными отношениями будет заниматься Министерство культуры. Может ли, по вашему мнению, Минкульт справиться с такой задачей?

- На Кавказе определенно не полностью. Потому что те проблемы, которые актуальны для национальной политики на Северном Кавказе, это далеко не только проблемы культуры. Это проблемы внутренних миграций, это проблемы муниципальных границ.

Помимо новых конфликтов, это старые болевые точки, связанные с последствиями сталинской депортации народов. Это земельные конфликты. А если этими делами будет заниматься Министерство культуры, то понятно, что оно, в силу своих компетенций, больше будет ограничиваться развитием гуманитарной составляющей, связанной с языками, с народной музыкой.

Это все очень хорошо, и пускай это развивается. Но у нас и до этого решения (о передаче национальной проблематики Министерству культуры - прим.ред.) была такая тенденция - что проблемы межнациональных отношений сужаются до этнокультурного заповедника. И эта тенденция наблюдается не первое десятилетие.

- Как она проявляется?

- Например, часто говорят о том, что в странах бывшего СССР появилась такая каста - профессиональные русские. Люди, которые участвуют как представители русских национальных движений в разных конгрессах, грантовых программах, поддерживаемых бывшими советскими государствами. Они как бы монополизируют право представлять там русский этнос.

И я подозреваю, что если у нас в России национальная проблематика будет сужена до культурной, это будет выглядеть примерно так же. Будет узкий круг грантополучателей, связанных с культурными и языковыми программами.

И на здоровье, этим всем надо заниматься. Но будут ли эти люди реально представлять всех своих соплеменников? Будут ли они реально представлять, например, те села в регионах Северного Кавказа, которые вовлечены в конфликты, связанные с землей, связанные с муниципальными границами? Притом что, к сожалению, эти конфликты очень легко могут быть трансформированы и наполнены межэтническим содержанием.

- Нет ли такого ощущения, что специалистов, которые могут заниматься данным вопросом, не хватает, потому эту проблему перекладывают с одной головы на другую?

- Компонент полевой работы, конечно, всегда был слаб. А полевая работа - это не просто ездить по городам и весям и что-то там мониторить. Полевая работа - это прежде всего выявление лидеров сообществ, в том числе и лидеров неформальных. Людей на местах, вовлеченных в те проблемные ситуации, которыми занимается национальная политика.

Работа с этими людьми в основном не велась. Мы сейчас беседуем в Махачкале. Здесь рядом, даже в черте города, есть поселки, вовлеченные в серьезное противостояние, связанное с землей.

Там живут несколько десятков тысяч человек. Там есть свои лидеры. Честно говоря, я не знаю, делают ли сейчас чиновники какого-либо уровня попытки с ними работать.

- Зато точно были попытки их задерживать.

- Такое взаимодействие было. Со всем другим сложнее.

Тут важно подчеркнуть, что взаимодействие не означает безусловного поощрения. Действительно, люди, являющиеся местными лидерами, публичные фигуры местного уровня, которые выступают от имени какого-то сообщества, этноса, сельской общины - они, с точки зрения чиновников, где-то перегибают палку. Наверное, иногда они действуют на грани фола.

Но вовлечение их в диалог не означает безусловное принятие всего того, что они делают. Но когда они оказываются на обочине национальной политики, а их замещают, извините, какие-то плясуны, это несерьезно.

Пускай те, кто ведает культурой, занимаются своим почетным делом. Но есть проблемы, которые не связаны, по крайней мере, не исчерпываются культурным компонентом.

- Есть такое мнение, что Дагестан - особенный регион, что здесь есть удачные примеры диалога народа с властью. Это так?

- Тут есть попытки диалога разных групп народа между собой. Здесь в самых разных конфликтных ситуациях есть попытки противостоящих групп договариваться. А что касается диалога с региональной властью - я бы не сказал, что он носит системный характер.

- Попытки как-то наладить этот диалог со стороны власти сейчас видны? Власть меняется, приходит не первый президент. Наблюдается какое-то движение?

- В последнее время работа по налаживанию диалога по конфликтным ситуациям изъята из публичной сферы. Может быть, что-то и делается, но не публично.

Была и другая крайность. В конце нулевых некоторые высокопоставленные чиновники делали самопиар из того, что постоянно куда-то выезжали «делать маслихат», или создавали новые форматы какого-то диалога.

Это не всегда давало результат, я согласен. Но не надо кидаться в другую крайность, которая тоже видится не совсем конструктивной.

Источник:kavpolit.com