Украина на разломе: столкновение цивилизаций

Взрыв политических эмоций на Украине повлёк за собой столь же эмоциональные оценки со стороны экспертного сообщества. Кто-то говорит о сокрушительном провале европейской стратегии «Восточного партнёрства», кто-то о тяжёлом геополитическом поражении России.

Однако не стоит торопиться с выводами. Эпопея под названием «трудный украинский выбор» не вчера началась и не завтра закончится. Похоже, что метания между Западом и Востоком для украинцев - не просто судьба, но чуть ли не главный фактор в генезисе национальной идеи. Украина - государство-амфибия, рождённое на кромке двух миров, двух цивилизаций: католической Европы и православной Руси. Приливы и отливы двух социальных стихий определяют жизнь Украины таким же драматическим образом, как приливы и отливы морских вод определяют жизнь литорали.

Заслуживает внимания весьма красноречивый феномен. Если судить по многочисленным социологическим исследованиям, количество сторонников евроинтеграции и вхождения в Таможенный союз на Украине примерно одинаково. Например, Киевский международный институт статистики оценивает размер каждой из противоборствующих курий в 40% от населения страны. Однако наблюдение за уличной стихией подталкивает к совершенно иной оценке соотношения сил. Вплоть до середины декабря складывалось впечатление, что сторонники евроинтеграции абсолютно доминируют на улицах. Встречный «антимайдан», организованный на скорую руку Партией регионов, не выдерживал сравнения ни в количественном, ни в качественном отношении. Если на подступах к Банковской герои «еврореволюции» с горящими глазами были готовы бросаться под водомёты, то в Мариинском парке лояльные правительству граждане больше походили на отбывающих повинность.

«Вы видите! - вполне искренне восклицал европейский журналист. - Мнение народа налицо. Он желает жить в единой Европе. Янукович и его окружение бросили вызов всему украинскому народу!» Действительно, дело выглядело так, что на одной стороне стоит народ с его свободной волей, на другой - правительство с его косным аппаратом принуждения. Этакая типичная иллюстрация революционной ситуации из учебника политологии. И напрашивался единственный, подобающий демократическому обществу вывод: правительство должно быть срочно отправлено в отставку, а к власти приведены представители Майдана.

Но куда же в таком случае делись другие 40% общества, придерживающиеся восточной ориентации? Разве социологи их выдумали, пририсовали проценты? Да нет, существование этой части украинского народа подтверждено неоднократным голосованием при выборе всех, сменявших друг друга, Верховных Рад или президентов. Но почему тогда сторонники сближения с Таможенным союзом не выходили на свой, восточнославянский майдан, столь же массовый, искренний и пассионарный, как у энтузиастов евроинтеграции?

Вот здесь мы и сталкиваемся с коренными отличиями двух цивилизаций. Если западноевропейская политическая система по природе своей дуалистична, то восточнославянская - моноцентрична. Европейский социум предполагает непрерывный диалог государства и гражданского общества, причём гражданское общество регулярно демонстрирует силу, корректируя курс правительства. Русский социум целиком делегирует свои полномочия государственной власти, не вмешиваясь в её функции без крайней нужды.

Майдан - типично европейская политическая технология, когда массы выходят на улицы не по приказу государства или призыву вождя, а в результате активности сетевых гражданских структур. Опрометчиво считать эту технологию приметой ХХI века, отличительным признаком современного общества, опередившего «отсталых соседей-традиционалистов». Сетевая активность сопровождает западную цивилизацию с момента её рождения. Даже крестовые походы или еврейские погромы в средневековой Европе были, прежде всего, продуктом гражданской активности, а не результатом централизованных государственных решений.

На востоке континента массы тоже могут выйти на улицы без призыва сверху, но такое случается только в моменты крайнего отчаяния. Если же власть совершает шаги, отвечающие интересам общества, выходить на улицы бессмысленно. Так же бессмысленно вставать на защиту власти от бунтовщиков - для этого есть соответствующие функционеры: опричники, стрельцы, казаки, чекисты или бойцы «Беркута». Власти виднее, какие меры предпринять для самозащиты. Вот если она сама призовёт народ на помощь - тогда придётся идти; без особой охоты, но придётся - так же, как без особой охоты отправляются некоторые призывники выполнять свой воинский долг.

Да, стотысячная толпа «синих» не могла собраться 14 декабря на Европейской площади сама, без административного ресурса Партии регионов. Как не могла самостоятельно собраться ещё более внушительная толпа сторонников Путина в Лужниках весной 2012 года. Это типичный алгоритм поведения масс в Восточнославянской, Русской (восходящей к Православному миру и Киевской Руси) цивилизации.

Однако будет крайней несправедливостью сводить феномен Европейской площади в Киеве или Лужников в Москве к принудительной явке и подкупу, - так же, как несправедливо сводить только к подкупу и зарубежной манипуляции феномен Майдана. Конечно, в обоих лагерях присутствует материальное стимулирование и у обеих сторон есть свои манипулятивные центры (более тайные и размытые на Западе, более явные и открытые - на Востоке), но в основе и там, и там всё-таки лежит искренняя поддержка заявленных идей.

На Майдане эта поддержка выражается гораздо более бурно - и не мудрено: ведь сетевые технологии в лагере евроинтеграции вытягивают из двадцатимиллионной среды сторонников 100 тысяч самых пассионарных граждан. А государственный призыв среди 20 миллионов сторонников восточной ориентации рекрутирует довольно-таки случайную выборку, слегка разбавленную одиночными энтузиастами (подобно тому, как в массовый военный призыв попадают отдельные герои, добровольно отказывающиеся от брони). Если проводить аналогию с военным делом, то на Майдане присутствуют гвардейцы-профессионалы, на антимайдане - рекруты-призывники. Отсюда и неравный накал страстей.

Итак, на Украине столкнулись две разные цивилизации с двумя непохожими стратегиями социально-политического поведения. Но значит ли это, что «оранжевая» половина Украины органично принадлежит Европе и сформировавшееся там общество идентично западноевропейскому? Нет, «оранжевая Украина» переняла у Европы только политические технологии, но не духовные ценности. Говоря словами Арнольда Тойнби, классика теории цивилизаций - «Запад уловил её в свои политические сети, но ещё не овладел её душой». Современный Майдан даёт богатейший материал для того, чтобы экс-президент Леонид Кучма, автор нашумевшего манифеста «Украина - не Россия», написал вторую часть своего труда под симметричным названием «Украина - не Европа».

В чём принципиальное отличие «еврореволюции» в Киеве от подлинно европейских протестных акций? Даже в моменты самых фанатичных эмоциональных всплесков европейцами движут прагматические мотивы. Массы, выходящие на улицы Рима и Парижа, Гамбурга и Лондона, всегда действуют в своих экономических интересах, оцениваемых здесь и сейчас. Средний европеец, и даже средний европейский революционер, - это материалист, который, чтобы выйти на баррикады, должен хотя бы приблизительно представлять, что в ближайшее же время принесут перемены для его персонального кошелька (отмену пошлин, снижение налогов, повышение зарплаты и т. д.).

В отличие от западноевропейской цивилизации, которой движут прагматические интересы, органично вырастающие из настоящего, восточнославянской цивилизацией движет мечта, безоглядно устремлённая в будущее. Связь этой мечты с действительностью носит самый виртуальный характер: воображаемое идеальное общество (будь то Третий Рим, петровский парадиз, коммунизм или свободная Россия) радикально отличается от существующего.

В мотивационном смысле активисты Майдана не имеют с европейцами ничего общего. С прагматической точки зрения Таможенный союз для Украины, несомненно, выгоднее, чем евроинтеграция. Альянс с Москвой естественно вытекает из сложившихся производственных связей и гарантированно включает дополнительные стимулы экономического роста. Вхождение в европейскую систему, напротив, невозможно без жёсткого социально-экономического потрясения. И даже с точки зрения сохранения незалежности, которой так дорожат «свидомые патриоты батькивщины», Евросоюз выглядит куда более опасным партнёром, нежели Кремль.

Киевский Кабмин весьма красноречиво аргументирует отказ от сближения с ЕС, приводит обильные расчёты и цифры. Доводы команды Януковича выглядели бы очень убедительными для европейцев. Но в том - то и дело, что люди, стоящие на Майдане, - как бы ни хотелось им доказать обратное, - не европейцы! В астрономических цифрах, которыми оперируют украинский президент и премьер, им видятся только нудные колонны нулей. А речи о евроинтеграции воспринимаются здесь как яркие рекламные ролики, захватывающие воображение.

Евроинтеграция - мечта, никак не связанная с реальным положением Украины. Даже воображаемые на Майдане картины европейского будущего страны имеют мало общего с подлинной Европой (за скобки выносятся ювенальная юстиция, гей-экспансия, проблема мигрантов, жесточайшие по восточнославянским меркам бюджетные, налоговые, пенсионные параметры; масса экономических ограничений, и т. д., и т. п.). Однако оторванность «европейской мечты» от действительности, её беспочвенность вовсе не означают её бессилия. Наоборот, в обществе, рождённом Восточно-христианской цивилизацией, мечта, овладевшая умами миллионов, становится более реальным фактором будущего, нежели все материальные обстоятельства.

Величайший русский историософ ХХ века Вадим Кожинов очень метко назвал наше общество идеократическим, подчеркнув решающую роль идей в его развитии. Сословия, создающие материальные ценности, - буржуазия и пролетариат - приобретают у нас весьма скромный политический вес. В центре событий оказывается интеллектуальный класс, создающий идеи: журналисты, профессура, студенты, разночинцы с богатым воображением - пресловутая русская интеллигенция. (Термин «русская», конечно, употребляется в широком смысле слова, с учётом всего пёстрого евразийского интернационала: грузин, татар, армян, российских евреев и, вне всякого сомнения, украинцев). И если мы внимательно присмотримся к фигурам Тимошенко, Ющенко, Яценюка и иных «оранжевых» лидеров Украины, то с лёгкостью убедимся, что перед нами отнюдь не европейские буржуа, а хорошо знакомые русские интеллигенты, только говорящие на слегка отличающемся наречии.

О том, что русская интеллигенция представляет собой феномен, не известный на Западе, написаны горы литературы. Согласно гипотезе Кожинова, в Восточнославянской цивилизации именно интеллигенция заменяет собой несуществующее у нас гражданское общество, выступает в качестве гомологичного социального органа. Роль, которую играет интеллигенция в русской истории, поистине исключительна. В решающие моменты с ней не могут тягаться ни вооружённые до зубов силовики, ни потрясающие тугой мошной капиталисты. Неудачный штурм киевской мэрии «Беркутом» - крошечная, но весьма красочная иллюстрация этого тезиса (при желании в нашем прошлом можно найти великое множество более солидных подтверждений - от корниловского мятежа до ГКЧП). В Европе, напротив, оружие и капиталы всегда сильнее идей - именно поэтому политическое поле там неизменно оставалось за Наполеоном, Тьером, Гитлером, а не за Робеспьером, Марксом или Грамши.

Что же представляет собой современная Украина с этно-цивилизационной точки зрения? Её жизнь определяют три крупные этнокультурные группы, три протонации, использующие общее самоназвание - украинцы. Во-первых, это украиноговорящая община, сложившаяся на основе униатской культуры. Её базовый регион - Галичина с центром во Львове. Во-вторых - преимущественно украиноговорящая община, чьи духовные ценности развивались на основе православной культуры (её центром выступает Киев). В-третьих - преимущественно русскоговорящая община, также на основе православной культуры (с центрами в Харькове, Донецке и Одессе). Это деление очень выпукло проявилось на последних президентских выборах, когда униатский запад голосовал за Ющенко, украиноговорящий центр за Тимошенко, а русскоговорящий юго-восток - за Януковича.

В цивилизационном смысле Европе принадлежит только Галичина. Этот кусок древней Руси ещё на заре своей исторической юности был проглочен латинским Западом и за семь минувших веков почти полностью переварен и усвоен. Единственное отличие от современной Европы связано с задержкой в развитии: мировоззренчески галичане отстали от европейцев лет на 80-90, задержавшись в первой трети двадцатого века, когда западный мир увлёкся нацистскими доктринами.

В Галиции идея сближения с Россией наотрез отторгается всем народом, а не только его интеллектуальными слоями. Сложившееся по западному образцу гражданское общество проявляет себя перманентной и массовой политической активностью, непривычной для людей восточнославянской цивилизации. Эта активность (если она не сдерживается государственными рычагами) позволяет галичанам играть непропорционально большую роль в судьбе Украины. Кстати, только галичане, как и подобает европейцам, преследуют в евроинтеграции зримые материальные мотивы. Главный источник их доходов - отхожие промыслы в Европе, и потому они остро нуждаются в падении визового барьера.

Русскоязычный юго-восток, напротив, неотъемлемая часть Русского мира, Восточнославянской цивилизации. Для него идея евроинтеграции совершенно чужда, а вхождение в Таможенный союз - естественно и выгодно. И демографически, и экономически русскоязычный юго-восток является самой внушительной частью страны, однако добиться политического лидерства за все 23 года украинской независимости ему ни разу не удавалось. Ведь, по традиции нашего общества, юго-восток не проявляет независимой гражданской активности, доверяя защиту своих политических интересов руководителю государства. Однако оба президента, пришедшие к власти благодаря русскоязычной общине, - Кучма и Янукович опять-таки в силу восточнославянской традиции не выступали в роли партийных вождей, опирающихся прежде всего на свой электорат, но стремились играть роль отцов всей нации, то есть неизбежно смещались к центристским, нейтральным позициям.

Самой сложной частью национального триптиха является украиноязычный, исторически православный центр страны. Это и есть та самая литораль, которую поочерёдно накрывает то одна, то другая стихия. Сегодня центральная Украина явно тяготеет к Западу, однако не следует приписывать этой тенденции необратимый характер. Столкнувшись с реальной, а не с воображаемой Европой, среднее Приднепровье неизбежно развернётся к Востоку, как уже не раз было в украинской истории.

Двойственный характер обозначенного региона ярко проявляется в жизни его столицы - Киева. С культурной точки зрения, Киев - это оплот русского языка и православной веры, самый русскоязычный город в украиноговорящей части страны. Но политически Киев выглядит форпостом Западной цивилизации в процессе колонизации украинских «туземцев».

Несмотря на внешний налёт вестернизации, социальная структура центральной Украины остаётся преимущественно восточнославянской. Гражданское общество пока носит зачаточный характер и в значительной мере культивируется искусственно, благодаря финансированию всевозможных фондов и НКО. Решающую роль здесь, как и в России, играет интеллигенция с её «идейностью задач и беспочвенностью идей» (С. Франк). Подчеркну ещё раз, что «беспочвенность» отнюдь не означает «бессмысленность» или «безнадёжность». Беспочвенность русской и украинской интеллигенции - это разрыв с реальностью сегодняшнего дня и решимость идти к идеальному будущему вопреки материальным обстоятельствам.

Здесь любопытно привести одно сравнение. Если лондонские студенты в конце 2011 года устроили беспорядки в центре своей столицы, требуя ограничить плату за обучение, то киевские студенты, если задуматься над материальной подоплёкой вопроса, возводят баррикады ради повышения этой платы до европейских стандартов. Вот ещё одно свидетельство того, что украинцы - не европейцы!

Сегодняшний Майдан - это союз сознательно рвущегося на Запад галицкого гражданского общества и центрально - украинской интеллигенции, вдохновлённой мечтой о евроинтеграции. Народ центральной Украины не готов к таким решительным действиям, как галичане, однако иных приоритетов он самостоятельно выдвинуть не может и пассивно доверяется своему интеллектуальному классу.

Тройка оппозиционных лидеров своеобразно олицетворяет «три источника и три составные части» Майдана: Тягнибок символизирует собой Галицию, временно исполняющий обязанности Тимошенко Яценюк - центрально - украинскую интеллигенцию, а фигура Кличко ассоциируется с зарубежным манипулятивным фактором. В этой статье не делалось акцентов на механизмах иностранного влияния, чтобы не отвлекаться от внутренней структуры украинского общества. Ведь западные геополитические игроки, как бы влиятельны они ни были, всё же не демиурги, чтобы переформатировать Украину. Как и подобает циничным прагматикам, они пользуются теми реальными силами, которые уже существуют в этой стране.

Увлечение украинской интеллигенции европейской мечтой - прежде всего результат тех внушительных успехов, которых добилась Европа за несколько последних веков, а не продукт прямых внешнеполитических манипуляций. Следовательно, Майдан состоялся бы и без внешней поддержки. Другое дело, что без внешней поддержки он мог не достичь той критической силы, которая в 2004 году заставила пересмотреть итоги выборов и в 2013 году поставила в тупик украинскую власть.

Особый интерес представляют те потенциальные силы, которые могли бы противостоять Майдану. Как уже говорилось, демографический и экономический вес русскоязычного юго-востока достаточен, чтобы одолеть Галицию и центрально -украинскую (преимущественно киевскую) интеллигенцию. Но для этого нужны недюжинные мобилизационные усилия государства. Это естественная стратегия Восточнославянской цивилизации, которой так боятся евроидеологи. Государство должно не просто собрать толпу на площадь, но организовать самых пассионарных своих сторонников в систему политического сопротивления, заняться подбором административных кадров, продвижением своих единомышленников в средства массовой информации.

Это большая системная работа, которая возможна только в том случае, если президент Украины поймёт, что стать «отцом всех украинцев» у него не получилось, и примет вызов Запада. Это путь борьбы, которая, конечно, означает подавление сторонников евроинтеграции, - в той же самой степени, в какой эти сторонники на протяжении долгих лет подавляли русофильскую часть украинского общества.

Необходимо честно признаться, что существование трёх весьма разнородных этнокультурных групп в рамках единого украинского государства на основе добровольного консенсуса невозможно. Принуждение к единству в таких условиях неизбежно. Принуждение в интересах северо-запада уже было лейтмотивом государственной политики, и юго-восток имеет точно такое же право использовать принуждение в своих интересах.

Отдельного разговора заслуживает потенциал интеллигенции украинского юго-востока. До сих пор она не стала на Украине самостоятельной силой. Её роль по сравнению с ролью киевской интеллигенции пока выглядит ничтожной. Этому есть объективные объяснения: киевляне пользовались привилегированным положением столичных жителей плюс иностранной поддержкой с Запада. Жители юго-востока не имели доступа к столичным СМИ и не получали помощи от своего естественного союзника - России. Кроме того, политическая активность на юго-востоке остаётся главной головной болью Безпеки даже во времена Януковича. Для сравнения, лидер русскоязычной Одессы Игорь Марков за свой радикализм лишён депутатского мандата и отправлен за решётку, в то же время куда более радикальный галичанин Тягнибок преспокойно заседает в Раде и митингует на Майдане.

Однако интеллигенция - не тот класс, который может быть обескуражен репрессиями и трудностями материального характера. Главная проблема чрезмерной пассивности интеллигенции юго-востока заключается в отсутствии сверхидеи, великой мечты о будущем. Без такой мечты интеллигенция становится бессильной. Аналогичная проблема, кстати, проявляется в цивилизационно родственной России. У нас тоже заметная часть столичной интеллигенции увлечена европейскими миражами, а провинциальные интеллектуалы дезориентированы и идейно разоружены. Это результат глубокого мировоззренческого кризиса, который пережила вся Восточнославянская цивилизация в конце ХХ века.

Сегодня мы поднимаемся после катастрофы девяностых, и выработка мобилизующих национальных идей становится главным вопросом повестки дня - как в провинциальной России, так и на украинском юго-востоке. Если интеллигенция юго-востока таких идей не выдвинет, то население русскоговорящей Украины так и останется электоральной массой, которую, как в карточной игре, будут разыгрывать накануне очередных выборов, и сразу же после выборов побивать очередным козырем Майдана.

Интеллигенции Восточнославянской цивилизации нужна новая мечта. Мечта, основанная на наших исторических ценностях, на утверждении нашего национального достоинства, а не ведущая к капитуляции перед Западом. Эта мечта нужна и Москве, и Донецку, и Новосибирску, и Киеву. Тогда наши народы из манипулируемого электората снова превратятся в творцов истории.

Источник:vrns.ru