Эпоха международно-правовой амбивалентности

Так-то оно так... Но вообще-то, если идти по такому логическому пути, можно и, как один абхазский оратор накануне грузино-абхазской войны, упрекнуть в недальновидности абхазского царя Леона II. Конкретно - за то, что он начал присоединять в конце восьмого века грузинские земли, и это в конце концов привело современных абхазов к многим и многим проблемам в отношениях с восточными соседями, которые утвердились во мнении, что «Абхазия - неотъемлемая часть Грузии». Но, разумеется, любой исторический деятель решает проблемы именно своего времени, того, что происходит «здесь и сейчас». И разве не справедливым и единственно верным в 45-м представлялось воссоединение всех территорий с разными историческими судьбами, на которых живут говорящие на украинском?

70 лет... Это считается в современном мире и среднестатистической продолжительностью человеческой жизни. Разумеется, постялтинский мир не мог оставаться столь продолжительный срок совершенно неизменным. Но сперва его не только напугало, но и прочно сцементировало появление ядерного оружия. Страх человечества перед самоистреблением и сейчас является одним из факторов, которые останавливают лидеров ведущих мировых держав в ходе их конфликтов перед так называемой красной чертой, самым ярким воспоминанием о чем является карибский кризис 1962 года. В начале 90-х годов с распадом СССР и Югославии политическая карта постялтинского мира существенно изменилась. А потом появилось и то, что я назвал бы международно-правовой амбивалентностью. То есть двойственностью восприятия. Явление это, совершенно новое в истории цивилизации - когда некоторые государства признаны одной частью мирового сообщества, а некоторые другой, - берет начало в 2008 году с провозглашения независимости Косова (хотя отдельные прецеденты, в частности, Северный Кипр, Мавритания, которую Марокко долго считала незаконно отторгнутой частью своей территории, встречались и ранее) и, похоже, будет в дальнейшем только разрастаться. Почему мне так представляется?

Вспомним: после окончания Второй мировой поверженная Германия никогда не поднимала вопроса о возвращении ей Судет, Восточной Пруссии и других утраченных территорий. И потому, что переживала покаяние за преступления нацизма, и потому, главным образом, что у нее не осталось в 45-м союзников, к которым она могла апеллировать, весь мир был против нее; больше того, почти полвека после поражения Германия была расчленена. В конце же двадцатого века сложилась принципиально новая ситуация, когда стороны межэтнических конфликтов обращались за помощью к державам-покровителям, которые, в свою очередь, противостоят друг другу на мировой арене. Но не до такой, конечно, степени противостоят, чтобы раздувать пожар третьей мировой и бросаться в него с головой. А поскольку международная жизнь и дальше не обещает быть бесконфликтной, число полупризнанных, частично признанных... как хотите, так и называйте... обещает расти.

Власти же стран, считающих себя незаконно лишенными части своих территорий - Сербия и Молдавия, Грузия и Азербайджан, Украина и... не знаю, кто дальше, - будут и впредь «требовать свое», предъявлять претензии иностранцам, без их ведома посетившим «отторгнутые территории», даже подвергать этих людей уголовному преследованию и т.д. Хотя, рискну предположить, для обеих сторон конфликтов было бы лучше, если бы утратившие территории и испытывающие по ним «фантомные боли» по примеру немцев середины прошлого века сосредоточились на подъеме своей экономики. При этом, напомню, немцы-то смирились с потерей территорий, которые до этого в течение многих веков были заселены представителями их этноса...

Что лучше - мировая война и определенность с частично признанными, которая наступит-таки после победы одной из сторон, или мир с продолжением этой самой неопределенности? (Третьего варианта, кажется, не предвидится.) Думайте сами, решайте сами... Лично я за второе - «меньшее из зол».

Источник:ekhokavkaza.ru