Спираль смены военных доктрин теперь находится в руках России

Небезызвестный император Франции Наполеон Бонапарт кое-что понимал в военном деле. И однажды он изрек – ну, во всяком случае, так говорят – одну фразу, приобретшую широкую известность: «Une armee de moutons dirigee par un lion est plus dangereuse qu'une armee de lions dirigee par un mouton.». На языке страны родимых осин это звучит так – «Армия баранов, управляемых львом, грознее армии львов под предводительством барана».

Корсиканец был, в конце концов, бит русскими войсками, как были биты и швед Карл Двенадцатый, и австриец Гитлер со своими блестящими генералами прусской военной школы, но это отнюдь не повод к тому, чтобы не посмотреть внимательнее на данную хлесткую метафору. Итак – достоинство армии определяется свойствами ее командующего. И не столько индивидуальными, – хотя таланты полководцев Наполеон умело выделял и щедро награждал – сколько видовыми, хищник он, или травоядное.

То есть лев, большой котик, имеет преимущество не столько в наличии когтей, клыков и хорошо форсируемых, питаемых энергонасыщенным мясом мышц, но в его поведении, в инстинктах и опыте. В том, чего в своей эволюции был лишен баран, склонный к хождению стадом, питающийся широкораспространенным подножным кормом и имеющий вполне твердые рога и копыта. Ну, совсем не тому его учил исторически-эволюционный процесс.

Это-то великий военный авантюрист понял задолго до того, как Дарвин сформировал свое ученье. Видовые различия крайне важны не только для зверюшек, но и для армий. И если в живности они хранятся в генетическом коде, то где же они содержатся в Вооруженных силах? Ну, на низовом уровне – это Уставы. И те общевойсковые, с которыми имеют место все бойцы, и те, которые предназначены для глаз офицеров родов войск. То есть уставы и наставления родов войск – это аналог родовым отличиям в биологии.

Ну а что же тогда является аналогом генетического кода биологического вида львов? Наверное, с ним можно отождествить лишь военную доктрину государства. Военная доктрина – это система официально принятых в государстве взглядов на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту той или иной страны. Понятие военных доктрин «в явном виде» достаточно ново, но из этого отнюдь не следует отсутствие их встарь – мольеровский господин Журден ведь говорил прозой, сам этого не зная.

Для того, чтобы понять, как в области военных доктрин раскручивается диалектическая спираль развития, давайте обратимся к прошлому нашей страны, к советскому периоду его истории, к имени человека, которого знают лишь истовые любители военной истории да кадровые офицеры. Российский грек Владимир Кириакович Триандафиллов учился в Российской империи на учителя. Но – вспыхнула Первая мировая. Выпускник Закавказской учительской семинарии был призван в армию. Дрался рядовым на Юго-Западном фронте, кончил Московскую школу прапорщиков, служил офицером в 6-м Финляндском полку.

После революции штабс-капитан Триандафиллов избирается солдатами командиром полка, а потом, на несколько дней, даже и 7-й армии (за это и Керенский, и Петлюра, объявляли его вне закона…). Вступает в Красную Армию, отнюдь не заболев «звездной болезнью» – бывший командарм начинает с ротного командира, лишь летом 1919-го года становясь комбатом. Учится – периодически командуя соединениями на фронте – в Военной академии. Командует корпусом, становится заместителем начальника Штаба РККА, гибнет 12 июля 1931 года в авиакатастрофе.

А незадолго до этого Триандафиллов обессмертил свое имя, представив Штабу РККА доклад «Основные вопросы тактики и оперативного искусства в связи с реконструкцией армии», в котором в виде тезисов были изложены основные взгляды на характер глубокого боя и операции. В виде книги теория глубокой операции была оформлена в его книге «Характер операций современных армий», вышедшей третьим изданием в 1936 году.

Теория глубокой операции – плод Гражданской войны в России. Если западные военные опирались на опыт Первой мировой, с ее противостоянием зарывшихся в землю сухопутных фронтов и войной на истощение, то советские командиры руководствовались успехами крупных мобильных соединений, самым известным из которых была Первая конная армия Семена Михайловича Буденного.

Интересный парадокс – относительная технологическая отсталость нашей Гражданской по сравнению с Западным фронтом Первой мировой (о тогдашних технологических достижениях см. отличную книгу: Евгений Белаш, «Мифы Первой мировой») сделало возможным применение стратегической конницы (это – официальный военный термин своего времени (интересующихся отошлем к соответствующей статье в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», 1983). Именно она, с легендарными тачанками, смогла осуществлять то, что позже назовут глубокой операцией.

И именно идея глубокой операции, порожденная технологической отсталостью междоусобицы Смутного времени ХХ века, оказалась наиболее подходящей для условий ускоренно оснащающихся механизацией и бронетехникой сухопутных войск. А еще и успехи авиации дали возможность наносить мощные удары в глубину вражеского фронта, прикрывать свои ушедшие в прорыв силы, высаживать десанты… Идея глубокой операции легла в основу предвоенной советской военной доктрины.

А затем – затем случилось страшное… Страна спешно, страшным напряжением сил, индустриализовывалась. Но – она все еще сильно уступала в индустриальном развитии, особенно ключевых отраслей, нацистской Германии. (Об этом – 2-й том двенадцатитомника «Вторая мировая война».) А Третий рейх, успешно адоптировав советскую доктрину глубокой операции, блистательно применил ее на практике. И в итоге к воскресному утру 22 июня 1941 года в распоряжении Гитлера были ресурсы всей Европы, превосходно обученная армия индустриального государства и заимствованная у русских доктрина глубоких операций. Пусть военные историки спорят о степени ее идентичности блицкригу…

Победа далась нашим предкам страшной ценой. В Книге памяти Тульской области непрерывно уточняемое число ушедших на войну навсегда колеблется в пределах 182-183 тысяч человек, добавляются умершие в эвакогоспиталях, исключаются учтенные в других Книгах памяти. Но по мере накопления опыта, позволяющего использовать ту самую теорию глубокой операции, падали потери наших войск и росли потери противника. Наглядно это видно в первом томе военных дневников Константина Симонова «Разные дни войны», превосходнейшей книге.

Потом был «Ялтинский» мир. Мир, достигнутый кровью и потом русского солдата и искусством полководцев. А потом этот мир рухнул, вместе с крахом СССР. В мире к началу 1992 года оказалась одна единственная сверхдержава, США. Лавров таких она удостоилась как из-за исчезновения соперника, так и в результате победы в ходе операции «Буря в пустыне», разгрома Ирака. Казалось бы, это свидетельствовало о превосходстве ее военной доктрины. Но – только на первый, ди на не слишком компетентный, взгляд…

Сами военные англосаксы прекрасно знали, откуда взялась их доктрина, которую они, с присущей им скромностью называли RMA - revolution in military affairs . Революция в военном деле. (Подробнее – Kipp J. W. Confronting the RMA in Russia. Military Review, Foreign Military Studies Office, Fort Leavenworth, KS., June-July 1997) . На самом же деле создал ее Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков, начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР с 1977 по 1984 год. И называлась она – Доктрина Огаркова. Своим-то офицерам – а обманывать их крайне опасно – военные преподаватели говорили об этом прямо. (Mitchell O. S. The New High Ground: An Analysis of Space-Based Systems in the Information Revolution’ Air Force Institute of Technology WRIGHT-PATTERSONAFB OH, 2002.)

Доктрина Огаркова была развитием советской теории глубокой операции на нынешний этап научно-технического прогресса, этап, называемый информационной революцией. И суть ее была не просто в насыщении боевых порядков высокоточным оружием, но в резком улучшении взаимодействия между собой родов оружия. Достигаемого не только организационными мерами и выучкой войск, как в Великую Отечественную, но и внедрением систем C3I - Command, Control, Communication and Intelligence по армейскому обозначению англосаксов.

Именно они позволяли получаемые техническими системами разведки данные доводить до командования, помогать находить лучшие решения и вырабатывать реализующие их приказы, передавать их в войска и контролировать их исполнение. Достигать смертоносной гармонии между ударами авиации, огнем артиллерии, движением бронетанковых и мотострелковых сил. СССР добровольно ушел с геополитической арены… (Очень уместны слова великого историка Соловьева «Крамолами людей, питавших старинные притязания, нарушена была духовная и материальная связь областей с правительственным средоточием: части разрознились в противоположных стремлениях. Земля замутилась; своекорыстным стремлениям людей, хотевших воспользоваться таким положением дел для своих выгод, хотевших жить на счет государства, открылось свободное поприще.»)

Но – история второй раз, как правило, повторяется не трагедией, а фарсом. Заимствование вермахтом теории глубокой операции было величайшей военной трагедией ХХ века. А вот американцы, изящно приватизировавшие доктрину Огаркова, поймали сами себя в очень изящную и очень высокотехнологическую ловушку. Они слишком уж стали преувеличивать роль «информационного» компонента в современных войнах. Тех самых нужных и полезных – на своем месте – систем C3I - Command, Control, Communication and Intelligence, которые в 90-е годы обратились в C4I, к Командованию, Управлению, Связи и Разведке добавились Computers.

В результате слишком много внимания стало уделяться нервам, и слишком мало – мускулам и особенно костям. Пока воевали с моджахедами в Афганистане, и покупали генералов Саддама Хуссейна, это сходило с рук. (Правда, Афганистан нынче живет наркоторговлей – ну, наркоконтролевские так говорят – а в Ираке резвится Исламское государство, но это частности, скорее политические просчеты…) Но вот на территории Украины вспыхнула гражданская война. Где сторонами используется хоть и очень старая, но мощная техника. И американские военспецы, преподаватели истории из Вест-Пойнта стали внимательно изучать опыт этой войны.

И – получили очень и очень неожиданные выводы – они изложены в статье «The lessons of Debaltseve: Armored vehicles still matter, but they need to be mobile, lethal, and survivable», опубликованной респектабельнейшим американским изданием Foreign Policy. Оказалось, что янки готовились совсем не к той войне, что нынче полыхает в Европе. (Гражданская на Донбассе – сугубо европейская война…) Уроки отступающих из Дебальцевского котла украинских войск явились абсолютно обескураживающими.

Оказалось, что самая высокая выживаемость была у тех украинских военных, кто бежал из котла пешком, лесами и перелесками. (Говорить о боевом потенциале таких «окруженцев» бессмысленно, хоть матери и должны радоваться, что детям не пришлось умереть за интересы миллиардеров…) А вот те, кто организованно, по всем правилам западной военной науки – к животворящим родникам которой успели припасть киевские генералы и офицеры – пытался выйти в колоннах и по дорогам, оказались в самом скверном положении.

Дело в том, что колесная слабобронированная, а то и вовсе небронированная техника сковала маневр и подвижность бронированных гусеничных машин, унаследованных от СА танков и БМП. А это сделало и их легкой (ну, относительно, конечно – легко на войне не бывает) мишенью для старых советских пушек ополченцев. Так что потери у спасающих свою жизнь в колоннах оказались максимальными.

И вот это-то заставляет преподавателей истории из Вест-Пойнта задуматься. И не о частностях, а о самой военной доктрине США. Поскольку боеспособными для той войны, что сейчас идет в Европе, оказываются лишь тяжелые бригадные боевые группы Армии США, вооруженные танками M1 Abramsи БМП M2 Bradley. Причем M1 Abrams универсальным танком не является – его проектировали в годы Холодной войны для борьбы с советскими танками на Европейском ТВД (примерно для этого германские инженеры когда-то создали «Konigstiger»), у его 120-мм орудия с унитарными снарядами нет даже полноценного фугаса.

А вот разрекламированные бригадные боевые группы на колесных машинах Stryker хороши лишь возможностью быстрой аэротранспортировки. Ну а чем хороши легкие бригадные боевые группы на «хаммерах», которые обожает Голливуд, сказать вообще трудно… Плохо им без авиации! Но довольно многочисленные ВВС ВСУ были уничтожены архаичным ПВО ополченцев достаточно быстро. А современная войсковая ПВО РФ – от компактных тульских «Панцирей» до рекордных машин «Алмаз-Антея» – вообще не имеет аналогов в мире, и способна надежно прикрыть поле боя.

И вот это-то очень не нравится военспецам из Вест-Пойнта. Заложив в свою военную доктрину слишком большую роль «нервов», информационно-компьютерных систем, они оказались в положении очень хитрого человека, не позаботившегося о том, чтобы обзавестись прочным костяком и мощными мускулами. Все гибко-аэромобильное хорошо для неоколониальных войн, а не для полноценной схватки современных армий.

А вот действующая Военная доктрина Российской Федерации, похоже, является документом в высшей степени сбалансированным и своевременным. Учитывая все многообразие потенциальных военных угроз нашей стране, она перебрасывает мост от советского «индустриального» периода строительства Вооруженных Сил, к новой армии постиндустрильно-информационного общества, готовой к отражению вероятных в этот период истории угроз. Подробно описать ее – нужны многие тома. Но краткое описание сделать вполне можно.

Теория глубокой операции Триандафиллова диалектически соединяла опыт Гражданской с возможностями систем оружия, появившихся в результате индустриализации, танков и авиации. Доктрина Огаркова объединила опыт операций Великой Отечественной с потенциалом управляемого оружия. А современная Военная доктрина РФ исходит из структуры современного глобализированного и информатизированного мира, в котором предстоит защищать свои интересы новыми средствами. Прочтите эти слова – «воздействие на противника на всю глубину его территории одновременно в глобальном информационном пространстве, в воздушно-космическом пространстве, на суше и море», находящиеся в живой связи с учением Триандафиллова.

А конфликты в нынешнем мире включают и «комплексное применение военной силы, политических, экономических, информационных и иных мер невоенного характера, реализуемых с широким использованием протестного потенциала населения и сил специальных операций», и «массированное применение систем вооружения и военной техники, высокоточного, гиперзвукового оружия, средств радиоэлектронной борьбы, оружия на новых физических принципах, сопоставимого по эффективности с ядерным оружием, информационно-управляющих систем, а также беспилотных летательных и автономных морских аппаратов, управляемых роботизированных образцов вооружения и военной техники».

Военная доктрина РФ обеспечивает готовность ко всему этому – причем на прочном костяке, унаследованном от индустриальной эпохи развития, обретших новые возможности бронетехники и артиллерии. Именно так оценивают ее современные западные аналитики из влиятельного The National Interest – Welcome to Cold War 2.0: Russia’s New and Improved Military Doctrine. Именно так провернулась диалектическая спираль в области военного дела.

И хочется надеяться, что эта спираль максимально глубоко войдет в мягкие ткани тех, кто захочет попробовать ее на прочность.

Источник: http://politrussia.com/