Российская элита зря заигрывает с монархической идеей

Ее интерес к этой теме свидетельствует, насколько ее интересы противоположны народным.

Неудачная попытка перехода к демократии всегда оборачивается утверждением авторитарного режима. Это давно выявленный общий закон политической жизни.

Точно так же достаточно давно американский экономист и политический мыслитель Уолтер Ростоу выдвинул никем не опровергнутый и вполне естественный тезис о том, что демократия утверждается там и тогда, где и когда люди начинают чувствовать от нее практическую пользу. Лучше становится жить при демократических порядках – люди соглашаются на демократию. Хуже – они от нее отказываются. Демократия, таким образом, вещь вполне прикладная.

Лишь политические активисты определенного рода утверждают, что демократия нужна сама по себе, что люди обязательно должны принимать участие в управлении общественными делами и определении состава осуществляющих власть лиц. Хотя в большинстве случаев те, кто это утверждает, делают это не в силу своей философско-идеальной убежденности, а в силу вполне профессионально-корыстного интереса, поскольку сделали своей профессией участие в «свободной игре конкурирующих политических сил» и частью сами жадно стремятся к власти, частью – зарабатывают на стремлении к власти других.

Это не значит, что демократия не нужна или плоха. Это значит, что, с одной стороны, она имеет массу преимуществ и крайне конструктивна в одних условиях и только мешает в других, а с другой – демократия не сводится к названной конкурентной игре и свободным выборам. Как когда-то определил в своей Геттисбергской речи Авраам Линкольн, демократия – это власть народа, созданная народом и для народа.

Демократия, таким образом, это прежде всего выражение интересов народа, то есть большинства, и обеспечение подчинения этим интересам меньшинства. Поэтому когда власть, пусть и созданная народом, неспособна обеспечить защиту интересов народа, то есть большинства, и улучшение его жизни, а тем более когда она приводит к ухудшению жизни этого большинства, люди разочаровываются в представительной форме правления. Решения же своих проблем они в таких случаях ожидают от того, кто будет склонен к авторитарности.

Особенно такие настроения усиливаются в современную эпоху, когда избирательные кампании оказываются системой манипулирования настроениями и суждениями общества, а избирательные технологии позволяют добиться от человека того, чтобы он в день голосования оказался готов проголосовать за нужную кандидатуру, даже если на другое утро сам не сможет понять, зачем он это сделал.

Отсюда налицо определенная естественность тенденции обращения к теме недемократического правления или недемократических форм правления. Если демократическая республика оказывается не властью большинства, а системой обмана большинства, то вполне естественно, что у общества возникает мысль о монархии как гарантии преемственности власти, стабильности и ответственности монарха.

И в этом проявляется одно из противоречий сегодняшней политической жизни. Первое – это то, что в ситуации, когда явное большинство общества не желает рыночных отношений и с недоверием относится и к бизнесу как роду занятий, и к частной собственности, власть, тем не менее, принадлежит тем, кто отстаивает идею рыночных отношений и частной собственности. То есть ситуация уже антидемократична, и тогда встает вопрос: чего стоит формально существующая в стране «демократическая республика» и чем она вообще лучше монархии, хоть конституционной, хоть самодержавной?

Второе – это то, что в среде политического класса и в политической жизни страны чрезмерно велика активность людей, на всех углах пропагандирующих монархию, изгнанную сто лет назад династию, и монархическую символику любого рода. Вообще если в стране, называющей себя «демократической республикой», казнь последнего монарха и его наследников объявляется чуть ли не преступлением, причем подобные публичные декларации не преследуются по закону как антиконституционные призывы, – значит, эта «демократическая республика» находится в глубоком кризисе.

При этом, если власть и политический класс все больше играют и с монархической атрибутикой, то народу эта идея более чем чужда и неприятна. По весенним опросам ВЦИОМа, приуроченным к странному для демократической республики чествованию 400-летия изгнанной династии, монархию предпочтительной формой правления для России считают 11% опрошенных, республику – 82%. При этом на возвращение низложенной династии согласны вообще лишь 6% граждан.

То есть, опять-таки, у элиты одни политические пристрастия, у общества – другие. Что, в общем-то, означает, что данная элита чужда данному обществу и, строго говоря, нефункциональна. А потому она должна была бы быть лишена своей роли элиты и отправлена вслед за почитаемой ею династией. Что, собственно, и произошло сто лет назад: элита оказалась чужда народу, и народ ее «ротировал».

Но дело, в общем-то, и в другом. В интеллектуальном плане идея монархии оправдывается тем, что она обеспечивает стабильность и преемственность, не допускает к власти политических авантюристов и вообще играет роль определенного гаранта системной безопасности страны.

В известном плане эти доводы, вообще-то, небеспочвенны. И еще лорд Болингброк, более известный в нашей стране как герой пьесы и фильма «Стакан воды» в исполнении Кирилла Лаврова, писал, что лучше иметь правителя, который с детства готовится к тому, чтобы разумно управлять страной, чем правление лидеров партий, всю жизнь упражняющихся в интригах и отстранении друг друга от власти.

С известной точки зрения монархия хороша тем, что устанавливает четкий характер передачи власти, предполагает подготовку будущего правителя к власти с самого детства, создает институт высшей авторитетности – арбитра, к которому общество может обращаться в спорных ситуациях, гарантирует общество от конфликтов и кризисов, неизбежных в системе сменяемой власти.

Только вот в реальности все это слишком часто бывало и бывает не так. Монархическое правление приводило к кризисам, гражданским войнам и восстаниям куда чаще, чем республиканское. Сам институт институционально несменяемой власти предполагает, что сменить ее в случае непрофессионализма высшего лица можно только путем убийства или переворота. При этом вероятность того, что получивший власть по наследству окажется выдающимся правителем, не больше, чем вероятность того, что он окажется негодным правителем.

Нелепо было бы отрицать, что среди тех же Романовых были великие лидеры, но столь же нелепо было бы отрицать, что среди них было не меньше и бездарных. А самые великие из них, Петр и Екатерина, пришли к власти, не имея достаточных бесспорных оснований для ее занятия. Петр при соблюдении принятых норм наследования как младший сын не имел права старшинства перед своим братом, а у правившей сестры Софьи он отобрал власть, в общем-то, в результате военного переворота. Екатерина же просто захватила власть, вообще не принадлежа к династии, и тоже в результате военного переворота и убийства своего же венценосного супруга. Кстати, на традиционный вопрос, почему лишение жизни Петра III или Павла I – это «апоплексический удар», а расстрел Николая II – «убийство», никто никогда не мог дать внятного ответа.

Вообще за триста лет царствования Романовых на восемнадцать правлений приходится минимум десять военных переворотов и шесть прямых убийств царей либо наследников. И практически ни одна передача власти новому монарху не проходила без тех или иных вызывающих вопросы и сомнения обстоятельств.

Собственно, все известные монархии и свергались как раз потому, что они не могли ничего обеспечить в плане стабильности и эффективности. Неправда, что монархия как форма правления способна что-либо гарантировать: ни Карл I Стюарт, ни Людовик XVI Бурбон, ни Николай II Романов ничего гарантировать не смогли.

Правда, конечно, что и Стюарты, и Бурбоны сумели вернуться, тем самым вдохновляя тех, кто грезит возможностью возвращения Романовых. Только правда и то, что и Стюарты, и Бурбоны потом опять оказались выгнанными из страны. Хотя есть и пример младшей ветви Бурбонов – в Испании. Но правда и то, что получившему власть из рук прежнего режима Хуану Карлосу I для того, чтобы эту власть сохранить, пришлось, не откладывая, и свергнуть этот же самый приведший его к власти режим.

Тема эта, конечно, весьма занимательна и увлекательна, но на фоне любых историко-интеллектуальных игр не стоит забывать и о том, что по Конституции РФ Россия является демократической республикой, единственным сувереном и источником власти в которой является российский народ. А значит, пропаганда и призывы к монархическому правлению, равно как и прославление династии Романовых, являются призывами к несоблюдению Конституции и (теоретически, конечно) попыткой захвата власти, которая, как известно, карается российским Уголовным кодексом.

Сергей Черняховский