Иран и президент Роухани

4 августа 2013 г. состоялось вступление в должность избранного нового президента Ирана — Роухани.

Как полагают многие западные и отечественные наблюдатели, избрание новым президентом Ирана клерика-прагматика Роухани, имеющего западное образование, может придать новый импульс всему комплексу отношений Исламской республики Иран (ИРИ) с международным сообществом – странами Запада, Ближнего Востока, Россией, а также, в первую очередь — переговорам по т.н. «ядерной проблеме» Ирана. Во всяком случае, эксперты по Ирану подчеркивают тот факт, что именно Роухани был главным переговорщиком по ядерной программе Ирана в 2003 году, в результате чего Иран временно приостановил обогащение урана (правда, всего до 2005 года). Западные эксперты высказывают оптимизм по поводу того, что Роухани сможет сдвинуть с мертвой точки пробуксовывающие переговоры Ирана с «шестеркой», заняв более гибкую позицию. Сразу после того, как был избран новый президент Ирана, в западной печати появились сообщения о том, что Иран надеется на прямые переговоры с США – ключевым внешним актором вокруг т.н. «иранской ядерной проблемы», с которыми у Тегерана отсутствуют дипломатические отношения со времен исламской революции 1979 года. Характерно, что и в ведущих американских СМИ время от времени появляются осторожные высказывания по поводу возможности проведения Вашингтоном таких переговоров с Тегераном. Так, по их сообщениям, прямые контакты иранских и американских дипломатов в третьих странах осуществляются уже некоторое время, в частности, по проблеме Афганистана, наркотрафика из этой страны, а также афганских талибов, которые хотят принимать участие в прямых переговорах с США.

С другой стороны, даже будучи прагматиком и имея в своем послужном списке западное образование и опыт общения с западными партнерами, Роухани не может в одиночку принимать ключевые решения по либерализации внутренней и, что особенно важно в случае с ядерной программой Ирана, внешней политики страны. Он должен, как и прежние президенты этой страны, согласовывать каждый свой новый шаг или инициативу с Верховным духовным лидером Ирана – рахбаром аятоллой Хаменеи. Однако некоторые эксперты, в том числе и автор данной статьи, полагают, что Хаменеи дал «добро» на избрание президентом Роухани и решил пойти на некоторую открытость Тегерана в его отношениях с международным сообществом, в силу крайне негативного влияния международных санкций на экономику, финансовый сектор, а также жизненный уровень иранцев.

Однако несколько похожую ситуацию мы уже наблюдали в конце 1990-х годов, когда президентом Ирана был избран либерально настроенный политик высокого уровня – Хатами. Тогда его либеральный курс в итоге закончился тем, что Хаменеи решил покончить с либеральными настроениями в иранском обществе, «обрубить» выросшее за годы правления Хатами протестное движение, в том числе и т. н. «зеленых», и страна, избрав в 2005 году президентом консерватора Махмуда Ахмадинежада, «замкнулась в себе», стала на путь жесткой конфронтации с Западом. Характерно, что нынешнего президента Роухани наблюдатели на Западе называют если не «иранским Горбачевым», то «иранским Медведевым», очевидно, по аналогии с ожидаемым новым курсом руководства страны по расширению контактов с Западом. Нам не думается, что речь здесь пойдет о новом «Диалоге цивилизаций» или о том, что Тегеран в скором времени восстановит дипотношения с Вашингтоном, но, на наш взгляд, каких-то гибких подвижек ожидать стоит. Хотя надеяться, что Тегеран проявит максимум уступчивости в вопросе о своей ядерной программе на наш взгляд можно только с осторожным оптимизмом. Скорее Тегеран при новом президенте будет ожидать встречных шагов от Запада, в частности, в вопросе о смягчении санкций, а в идеале, и вовсе об их снятии. Но тут ключевые западные страны – США и государства ЕС – будут скорее ожидать первых шагов от Ирана, а уж потом решать, на какие компромиссы они готовы пойти в своих непростых отношениях с Тегераном. То есть предстоит, на наш взгляд, в кратко– и среднесрочной перспективе борьба иранской дипломатии и дипломатии западных держав, основанная на поиске разумных (как с точки зрения Ирана, так и Запада) компромиссов и уступок. Однако это может иметь место только в том случае, если Иран не перейдет «красную черту» обозначенную Израилем для его ядерной программы.

Можно надеяться, что президент Роухани с одобрения аятоллы Хаменеи может пойти на определенные уступки западным странам и, прежде всего, на «ядерных» переговорах с «шестеркой». Он способен также найти тот компромисс с Западом, который позволит иранцам жить дальше при смягченных, а то и вовсе отменных санкциях, и заняться восстановлением своей находящейся в кризисе экономики при широком сотрудничестве со странами Запада, даже в отсутствии полномасштабных дипломатических отношений с Вашингтоном. Это может означать, что основные крупные контракты на разработку и поставку углеводородов могут уже вскоре достаться западным ТНК, которые работали в Иране еще при шахском режиме. А если Иран получит юридически обязывающие гарантии от США (и как вариант, при их прямом участии – от Израиля) о ненападении на Иран – чего, скорее всего, хотело бы получить новое руководство Ирана, – то вопрос о санкциях может быть решен сам собой. В страну могут политься обильные потоки западных инвестиций и туда придут западные компании, причем придут на те места, которые, казалось бы, были навсегда утрачены ими после исламской революции 1979 года. И все это в условиях существования того же исламского теократического режима с определенными демократическими изменениями.

Сами иранцы, по наблюдениям автора этих строк, прекрасно существуют даже в условиях жестких санкций «при режиме исламской теократической демократии», во всяком случае, выборы у них проходят действительно демократическим путем. Это признают даже те наблюдатели на Западе, которые вовсе не питают симпатий к нынешнему иранскому режиму. Для нового руководства Ирана, при условии одобрения рахбара, важно, чтобы Запад отказался на деле, а не на словах, от стремления к «смене режима» в Иране. Все это, скорее всего, способно привести к довольно быстрому экономическому вытеснению России с такого значительного для нее и важного рынка, как иранский. Также это может негативно отразиться на роли России в регионах Среднего Востока, Центральной Азии и Закавказья, где она имеет свои очень важные национальные интересы.

При таком вероятном развитии ситуации с Ираном возникает естественный вопрос: что должна предпринять Россия? Это особенно важно понимать сегодня, когда нынешнее российское руководство проводит динамичную и прагматичную внешнюю политику, при этом четко соблюдая баланс своих интересов и обязательств по отношению к основным западным партнерам Москвы – прежде всего, США, а также странам ЕС. Но в то же время, и не поступаясь своими коренными национальными интересами в угоду сиюминутных и весьма призрачных выгод. В этой связи наиболее выгодными для России направлениями работы в отношениях с Ираном могут, как представляется, быть следующие:

- в экономическом плане: максимальное использование выраженной новым президентом Ирана Роухани заинтересованности в более гибкой иранской внешней политике и желания наладить сотрудничество с ключевыми внешними державами, включая, разумеется, и Россию. При этом желательно заключение новых крупных торгового-экономических соглашений с ИРИ, в том числе и в области ВТС, если со стороны нового руководства Ирана будет выражено согласие. Возможно, что на первом этапе не удастся договориться по всем вопросам, представляющим интерес для РФ, но по итогам ближайших встреч можно было бы постараться выйти на новое большое пакетное стратегическое соглашение в области бизнеса, торговли и экономики;

- в области политических отношений: дальнейшее укрепление стратегического партнерства между РФ и ИРИ, но не за счет отношений Москвы с третьими странами, прежде всего, США и партнерами по ЕС. Весьма важным могло бы стать принятие новой Декларации об основах стратегического сотрудничества между РФ и ИРИ на перспективу до 2030 года, на основе реального положения дел в политических отношениях Москвы с Тегераном, идеи продвижения Евразийского сообщества, повышения роли ШОС в мировых делах. Этому, в частности, может способствовать понимание Россией и Ираном новых стратегических вызовов и угроз, исходящих для обеих стран в период до 2030 г., по которым возможно было бы полномасштабное сотрудничество, включая проблему Афганистана, международного терроризма, наркотрафика, распространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и т. п.;

- наконец, в области т. н. «ядерной проблемы» Ирана Россия может опять попытаться сыграть роль посредника между ИРИ и западными странами, разумеется, при выраженном желании самого Ирана и наших западных партнеров, и с учетом негативного опыта в данной области (имеется в виду российское предложение 2006 года о вывозе урана с территории Ирана и его обогащении на предприятии в российском Ангарске, а также другие предложения, которые сначала были приняты Тегераном, а потом он от них отказался).

Владимир Сотников