Украинский кризис не спасет НАТО

«Натократия» воодушевилась. Кульминацией кризиса на Украине стал фальшивый референдум, этакий фиговый лист, призванный узаконить аннексию Крымского полуострова Россией. Он дал Североатлантическому альянсу, который после окончания холодной войны плывет по воле волн, новое и весьма привлекательное основание для существования. Важные шишки из натовской штаб-квартиры в Брюсселе заявляют, что российские действия против Украины свидетельствуют о наличии угроз и нестабильности, в связи с чем альянс будет сохранять свою актуальность, несмотря на кончину Красной Армии, и что крымский кризис усилит единство и решимость НАТО.

Такие оптимистические декларации вполне ожидаемы, ведь становящаяся ненужной бюрократия имеет привычку обращаться к пиару. Но действительность такова, что НАТО в ближайшие годы ждет снижение стратегической согласованности в действиях, ослабление организации, рост разногласий по вопросам средств и целей, а также ослабление безопасности тех стран-членов, которые вступили в альянс после холодной войны, особенно находящихся вблизи от России.

Для начала - немного об общей ситуации.

Когда СССР был жив и здоров, очень легко можно было сочинить броский и весомый слоган для обоснования существования НАТО. Можно было, например, дать следующую формулировку: НАТО существует для сдерживания, а при необходимости и для срыва наступления стран Варшавского договора на Европу. Для чего создавался этот договор? Чтобы обеспечить советское господство над коммунистическим блоком Восточной Европы? А может, Москва надеялась использовать его для захвата или для «финляндизации» Западной Европы? На эти вопросы нет и не будет однозначных ответов; но важнее то, что миллионы западных европейцев не желали это выяснять на практике, а поэтому считали НАТО жизненно важной организацией, понимали ее цели и предназначение и считали, что она обеспечивает им сохранение жизни. Руководство НАТО, когда его просили объяснить смысл существования альянса, могло процитировать слова ее первого генерального секретаря лорда Исмэя, который как-то пошутил, что цель НАТО в том, чтобы «держать США в (Европе), держать Германию под (контролем), и держать Россию вне (Европы)». Эта острота показывала, что НАТО привязана к европейской стабильности в целом, а не только к советской угрозе.

Когда распался Советский Союз, стало непросто давать содержательные формулировки о предназначении Североатлантического альянса. Альянс попыталась обрести новую энергию и наступательный порыв за счет продвижения на восток и принятия в свои ряды новых членов. Но это породило две проблемы.

Во-первых, это вызвало подозрения и недовольство России. Конечно, эти настроения создавал не Путин, но он определенно усилил их. Это было очевидно даже в безмятежные годы странного товарищества Билла Клинтона и Бориса Ельцина, когда последнего, несмотря на танковое наступление на парламент в 1993 году, на фальсификацию выборов тремя годами позже, на срочную демпинговую распродажу государственной собственности, называли демократом, и даже во время жестокой российской войны в Чечне сравнивали не с кем-нибудь, а с Авраамом Линкольном. Но даже в те хмельные дни, когда Запад очень сильно надеялся на построение демократической России, большинство россиян, независимо от своих политических пристрастий, не могли понять, почему этот альянс, ставший символом холодной войны, крадется к их границам, в то время как Запад приветствует российскую демократию, болтает о сближении с Россией и о ее включении в западное сообщество, а также заявляет, что эпоха идеологического и военного соперничества подошла к концу. Большинство американцев были абсолютно глухи к этому недоумению и недовольству россиян, а Путин им воспользовался, создав свой собственный брэнд хвастливого российского национализма. Расширение НАТО оказалось в итоге минусом для отношений Запада с Москвой, хотя было бы нелепо утверждать, что Путин присоединил Крым к России в отместку.

Вторая порожденная расширением НАТО проблема состояла в том, что стало труднее достигать стратегического консенсуса внутри самого альянса. Не в последнюю очередь это было вызвано тем, что «старая» и «новая» Европа (формулировка Дональда Рамсфелда) придерживались разных взглядов на содержание угроз, в частности, что касается России. В определенной мере причина разногласий носила чисто арифметический характер. В 1949 году, когда был создан Североатлантический альянс, в его составе было 12 стран-членов; на пике холодной войны в него входили 16 государств. Но он постепенно и поэтапно расширялся, и к 2009 году в его рядах насчитывалось уже 29 участников. Трудно приходить к согласию, когда семья увеличивается почти вдвое. Любой, кто возглавлял в НАТО какой-нибудь крупный комитет, может подтвердить этот железный закон чисел. Наиболее очевидно это стало в момент, когда альянс раскололся во мнениях по поводу войны в Ираке. Тогда большая часть новой Европы стремилась угодить Америке, а старая Европа - ну, не очень.

Иракская война также стала примером (хотя и не первым) того, как НАТО готовится к новой постсоветской эпохе. Организация занялась «операциями за пределами зоны ответственности», что на понятном языке означает экспедиционные кампании за пределами Европы. Это была не просто адаптация; это была трансформация евроцентристского предназначения альянса, которое действовало на протяжении жизни целого поколения. Соедините быстрое увеличение численности с переходом к новым задачам - и что в итоге произойдет с альянсом? Ответ следующий: путаница и разлад. Достаточно вспомнить Боснию, Косово, Афганистан, Ирак и Ливию, и мы увидим, что участие НАТО в этих конфликтах «за пределами» привело к усилению ее проблем. Обсуждение кампаний альянса за пределами Европы всегда проходило на грани скандала. Европа по вполне понятным причинам хотела, чтобы НАТО занималась делами на континенте. А когда с окончанием холодной войны альянс на деле начал участвовать в конфликтах за пределами Европы, споры и распри усилились.

Ирак и прочие перечисленные мною конфликты породили споры о «разделении нагрузки» (суть их в том, что Америка требует от Европы тратить больше средств на оборону и увеличивать свой вклад в НАТО, полагая, что он должен быть пропорциональным и справедливым). Они также продемонстрировали, что большинство членов НАТО, за исключением США, сумели сократить свои военные расходы и отказаться от наращивания своих вооруженных сил благодаря тому зонтику безопасности, который уже давно раскрыл над ними дядя Сэм. Да, разные страны НАТО выделяют разные суммы на оборону в процентах от ВВП. И тем не менее, бремя расходов на оборону у европейских союзников намного легче, чем у Америки. Как только дело доходит до воздушных перебросок, проецирования силы и различных форм применения огневой мощи в конфликтах за пределами Европы, альянс неизменно показывает, что он в военном плане является не более чем американским филиалом, которому оказывают деятельную поддержку лишь некоторые его члены типа Франции и Британии. Во времена холодной войны такой дисбаланс не имел большого значения, но в постсоветском мире терпение Вашингтона начало иссякать.

Еще одним источником трений была разная степень готовности Европы и Америки к участию в боевых операциях в вызывающих раздражение неевропейских конфликтах. Наиболее ярко это показала война в Афганистане. Самое тяжелое бремя в борьбе с боевиками (в отличие от участия в «командах провинциальной реконструкции» с целью обеспечения безопасности и экономического развития) взяли на себя американские войска и контингенты отдельных союзников, причем иногда те, что даже не входили в состав НАТО. Ирак продемонстрировал ту же самую закономерность. Таким образом, выход НАТО на глобальный уровень стал не совсем таким, как на это надеялись создатели данной схемы.

Сейчас альянс столкнулся с кризисом на Украине. На сей раз проблема для альянса во многом иная, потому что Украина находится отнюдь не «за пределами зоны ответственности», а внутри нее, если хотите. Более того, некоторые члены альянса, прежде всего Польша и три страны в Прибалтике, серьезно разнервничались в связи с наглым захватом Крыма Россией. Так что же - неожиданный путинский маневр с применением силы определит, наконец, назначение НАТО в эпоху после холодной войны и побудит ее членов в количестве 28 стран изо всех сил толкать воз в одном направлении? Для чиновников из Брюсселя и других европейских столиц, и особенно для генерального секретаря НАТО Андерса Фога Расмуссена ответ однозначен: действия России на Украине стали для альянса ледяным душем, вернувшим его к действительности. Эту точку зрения разделяют многие в Вашингтоне, а также значительная часть американской и европейской прессы.

Но эта превалирующая точка зрения наверняка не соответствует действительности. Шумная ссора между Россией и Западом из-за Украины усилит непослушание в рядах НАТО, а не ослабит его. И на это есть несколько причин.

Во-первых, останется прямо пропорциональная связь между расширением и снижением уровня единодушия. Когда осядет пыль, поднявшаяся в связи с присоединением Крыма, в рядах Североатлантического альянса появятся разногласия в вопросе о том, как решать проблему с Россией, и даже относительно масштабов этой проблемы. При этом будет прослеживаться следующая закономерность: чем ближе член НАТО к российской границе, тем чаще и настойчивее он будет добиваться от НАТО словесных заверений и практических демонстраций преданности альянса интересам безопасности. И чем дальше такой союзник от России, тем меньше у него будет желания делать такие заверения и выступать с такими демонстрациями, поскольку ему не захочется провоцировать Россию на ответные действия, а удаленность от ее границ будет давать такому союзнику чувство неуязвимости и защищенности.

Во-вторых, гамбит Путина в Крыму отнюдь не усилит решимость НАТО продолжать расширение. Скорее всего, это заставит самых сильных членов НАТО (которые в случае начала войны будут брать на себя наибольшие риски) очень сдержанно относиться к предоставлению гарантий защиты российским соседям, не входящим в альянс. Все дело в том, что больше всего Москвы опасаются слабые государства, которые неспособны сдержать Россию даже в случае повышения для нее издержек от применения военной силы. Далее, такие государства издавна конфликтуют с Россией, а это увеличивает шансы на то, что никто не будет давать им гарантии защиты. Какими бы уязвимыми ни ощущали себя Молдавия, Грузия и Украина, крымский кризис снижает вероятность того, что их пригласят в НАТО. Теперь все меняется. Нельзя исключать, что им предложат план действий по подготовке к членству, хотя произойдет это нескоро, а если и произойдет, то это будет подачка, сводящаяся к затягиванию процесса на неопределенное время.

Как вы думаете, сколько старых членов Североатлантического альянса вздохнули в 2008 году с облегчением в связи с тем, что Грузия не состоит в НАТО, а поэтому к ней не нужно применять положение статьи 5 натовского договора и защищать ее от России? Я думаю, что немало, и примерно столько же почувствовали облегчение от того, что не приняли в свое время в альянс Украину, когда наблюдали за тем, как Россия захватывает Крым. Президент Обама был не одинок в своем заявлении о том, что война с Россией из-за Украины невозможна. То же самое подумали и его жесткие критики, такие как сенатор Джон Маккейн, не говоря уже о европейских руководителях.

В-третьих, несмотря на длящиеся более десяти лет разговоры о разрешении натовского спора на тему пропорционального распределения нагрузки, в практическом плане сделано очень мало. Несоответствие между американским вкладом в коллективную оборону и долей ВВП, выделяемой США на военные расходы, с одной стороны, и соотношением военных ассигнований и ВВП их партнеров по альянсу - с другой, остается вопиющим. И эта разница не сокращается. Да, американские вооруженные силы и военные расходы намного больше, чем у любого отдельного члена НАТО, и даже чем у альянса в целом, поскольку Америка это сверхдержава, и у нее есть международные военные обязательства. Но этот критерий не имеет отношения к делу. Здесь важна доля от ВВП, выделяемая на оборонные нужды, а также предпринятые (или не предпринятые) странами НАТО шаги по наращиванию своего военного потенциала, чтобы он соответствовал их собственной обороне и обороне их партнеров по альянсу.

С этой точки зрения, внутри НАТО пока еще очень много тех, кто стремится кататься зайцем. Это невероятно, но спустя 23 года после окончания холодной войны, и спустя почти 70 лет после Второй мировой войны, когда Европа восстанавливалась от страшных последствий войн и превращалась в центр глобальной экономической мощи, партнеры США по НАТО не могут ничего сделать ради укрепления собственной обороны. В 2010 году на долю ЕС приходилось 26% общемирового ВВП, а на долю США - 23%. Каковы бы ни были причины дисбаланса в распределении нагрузок, Европа вполне способна взять на себя большее бремя.

И тем не менее, такой дисбаланс в распределении нагрузок сохраняется, о чем свидетельствует та доля ВВП, которую члены альянса выделяют на оборону. В 2013 году средний показатель у европейских членов НАТО составлял 1,6%, в то время как в США он был равен 4,3%. Более того, как показывают данные за разные четырехлетние периоды с 1990 по 2009 год, такой вклад европейских членов НАТО устойчиво уменьшается. Максимум был в 1990-1994 годах, составляя 2,7%, а вот среднегодовой вклад снизился с 1,7% в 2010 году до 1,6% и с тех пор не меняется. И напротив, у США средний показатель в период с 2010 по 2013 год был равен 4,6%. Лишь Франция, Греция и Британия выделяли на военные нужды два и более процентов, но ни у одной из этих стран данный показатель не превышал 2,4%. А в 19 странах он в это время была равен 1,5% или еще меньше. Эти цифры наглядно указывают на то, что европейские союзники Америки несут явно недостаточные расходы на нужды собственной обороны. У сравнений военных ассигнований с показателем ВВП есть свои недостатки, но картина не меняется, если сосредоточиться на технико-организационных показателях и посмотреть, например, на скоординированные европейские усилия по повышению эффективности закупок, по увеличению огневой мощи своих армий, по проецированию силы или по разумному распределению обязанностей.

Шансов на изменения очень немного. Попросту говоря, в Европе очень слаба политическая поддержка действиям по наращиванию военных расходов. И это еще мягко сказано. Население Европы стареет, и пожилые люди все чаще хотят воспользоваться преимуществами государства всеобщего благоденствия. А поэтому расходы на эти цели будут увеличиваться, и остатки стремления к наращиванию военной мощи будут еще больше ослабевать. Да, Европа пытается оптимизировать расходы на государственную службу, но традиция предоставления государством различных социальных услуг и помощи, а также власть профсоюзов в Европе была и будет намного сильнее, чем в Америке.

В эпоху холодной войны вопрос о справедливом распределении нагрузки старались не поднимать, потому что после войны разрушенная Европа оправлялась от полученных ран, а Америка в это время преуспевала. Но в последние годы, и особенно с началом Великой рецессии, американцы, согласно данным опросов общественного мнения, все больше беспокоятся по поводу своих рабочих мест и перспектив занятости, неравенства доходов и социальной мобильности, качества обучения в школах, где учатся их дети, и ветшающей инфраструктуры. Соответственно, им хочется ограничить или даже сократить военные расходы. Поэтому их трудно будет убедить (особенно если доводы будут лицемерные) в том, что их богатые союзники и партнеры по альянсу не в силах выделить больше средств для собственной защиты. Можно с уверенностью сказать, что дебаты по вопросу распределения нагрузок в НАТО будут усиливаться.

Еще одна причина, по которой Украина не станет для альянса тем ободряющим стимулом, которого ждут многие обозреватели, заключается в том, что ведущие европейские державы со временем остынут и примирятся с Россией - не потому что им не хочется тыкать медведю в глаз палкой, а потому что они очень многое вложили (в буквальном смысле) в деловые отношения с Россией.

В 2012 году объем товарооборота между Россией и ЕС составил 337 миллиардов долларов, что в три с лишним раза больше показателя 2002 года. Сегодня он почти в десять раз превышает объем торговли между Россией и США. Европейцы могут лишиться множества рабочих мест, а также очень больших денег. ЕС это главный торговый партнер России, а Россия занимает третье место в объеме торговли ЕС. Несмотря на сложную ситуацию с Крымом, деловые связи между Россией и Европой сохраняются. Как сообщила недавно New York Times, французский энергетический гигант Total налаживает сотрудничество с российским «Лукойлом» в деле освоения сибирских сланцевых месторождений нефти. А на прошлой неделе Россия разместила у Airbus заказ на 13 самолетов. То, что делает Франция, делают и другие ведущие страны Европы. Возможно, они с большей осмотрительностью будут относиться к вложению инвестиций в России, и несомненно постараются снизить свою зависимость от российского природного газа, за счет которого ЕС в среднем удовлетворяет 30% своих топливных потребностей, а балтийское трио, Словакия, Болгария, Греция, Чехия и Венгрия еще больше - на 75-100%. Конечно, Евросоюз будет стремиться к диверсификации импорта энергоресурсов и в больших объемах покупать сжиженный природный газ. Но его энергетическая зависимость от России все равно останется существенной, и европейские компании будут и дальше подписывать контракты с «Газпромом» и «Роснефтью» на миллиарды долларов.

Самым показательным индикатором степени притягательности денежных прибылей станет то, продолжат ли Франция и Германия поставки военной техники в Россию после крымских событий. Особенно важны доходы от продаж в Россию для Франции и для ее ослабевших оборонных отраслей промышленности. Речь здесь идет о подписанном в 2011 году контракте на поставку четырех универсальных десантных кораблей класса «Мистраль». Сумма сделки составляет 1,7 миллиарда долларов. Французский президент Франсуа Олланд и министр иностранных дел Лоран Фабиус (Laurent Fabius) намекнули, что в случае дальнейших действий России на Украине военные контракты Москвы с Парижем окажутся в опасности. Такое вполне возможно, но здесь стоит вспомнить о том, что соглашение по «Мистралям» было заключено спустя всего три года после того, как Россия вступила в войну с Грузией. Отмена действующих контрактов наверняка вызовет ответные действия со стороны России. Заместитель премьер-министра и царь оборонной промышленности Дмитрий Рогозин уже предупредил, что Россия потребует компенсацию, если Франция не поставит корабли в срок.

Украинский кризис показал, что Запад, и особенно Европа не желают причинять России большой экономический ущерб такими мерами как ограничение торговли, банковских операций или запреты на инвестиции в энергетический сектор. Даже министр иностранных дел Польши Радек Сикорский (Radek Sikorski), который наряду со многими своими согражданами считает Россию серьезной угрозой, и тот указал на географические реалии, когда его спросили, почему Европа не хочет вводить против Москвы жесткие санкции и гораздо сдержаннее Америки говорит об экономическом давлении на Россию.

Путин, со своей стороны, ограничится победой в Крыму, если в Донбассе не будет столкновений между русскими и украинцами, а потом примет меры по стабилизации и даже по улучшению отношений с Западом, хотя сделать это ему будет непросто, и на это уйдет немало времени. Он хорошо понимает, что продолжение конфронтации с западными странами и попытки аннексии других областей на востоке Украины могут вызвать драконовские санкции со стороны Запада, которые будут очень сильно отличаться от сегодняшних слабых хлопков по рукам в виде визовых ограничений для отдельных лиц и заморозки счетов российских магнатов и чиновников. Он, как и другие россияне, понимает, что если Россия сожжет мосты с Западом, она останется в изоляции, один на один с Китаем, усиливающим свои позиции на южном фланге России.

Как это ни парадоксально, одно из преимуществ Путина - это численное превосходство Запада. В составе НАТО и ЕС более двух десятков стран, и Москва неоднократно демонстрировала свое умение использовать различные двусторонние приманки и стимулы в целях разрушения последовательной и устойчивой политики Запада в отношении России. Та буря, которую подняло российское наступление на Украину, утихнет нескоро, но она утихнет - благодаря усилиям Москвы, Вашингтона и Европы. Мы не направляемся в сторону новой холодной войны или даже долговременного разрыва между Россией и Западом. Представление о том, что страх перед новым усилением России после крымского кризиса укрепит солидарность и стратегический консенсус внутри НАТО, а также даст ей четкое видение своей миссии после холодной войны, это не более чем самообман. НАТО надо задуматься о своем будущем. И она не должна исходить из того, что российские действия на Украине облегчат ей эту задачу.

Источник:inosmi.ru