Почему последователей вооруженного джихада не становится меньше?

Правозащитник Валерий Хатажуков поделился с КАВПОЛИТОМ своими мыслями после окончания общественной дискуссии «Почему терроризм?», которая состоялась в Нальчике при содействии института экономики имени Егора Гайдара.

- Валерий Назирович, общественная дискуссия прошла на одном дыхании… Что важного для Кабардино-Балкарии вы услышали?

- Диалог получился очень полезным. Я исследую ситуацию в Кабардино-Балкарии, но было интересно услышать о происходящем в Чеченской Республике, в Дагестане, провести параллели.

Ирина Стародубровская часто проводит такие встречи на Кавказе, она была в Дагестане, Карачаево-Черкесии. Там местные власти подобные встречи поддерживают, но почему-то в Нальчике проигнорировали дискуссию.

Я знаю, что Ирина Викторовна пыталась встретиться с Ешугаовым - секретарем совета безопасности КБР. Проблемы, которые обсуждались на круглом столе, казалось бы, напрямую связаны с его деятельностью, но почему-то он не пришел и никого не прислал.

Обсуждение проблем терроризма должно проходить в таком формате. Но было бы намного полезнее, если бы были охвачены все реально существующие в республике группы: религиозные, политические. О проблемах надо говорить публично, необходимо консолидировать все общество для их решения.

Нужна идеология

- Республика несет невосполнимые потери, погибают молодые мужчины. Откуда, по вашему мнению, истоки этого противостояния?

- Проблема террористической угрозы имеет две составляющие - силовую и идеологическую. С 2005 года прошло уже девять лет, но тишина и мир в Кабардино-Балкарии так и не настали. Периодически силовикам удается уничтожить лидеров подполья, но через короткое время все возобновляется. Возникает вопрос, почему «карусель» насилия не останавливается?

По моему глубокому убеждению, все продолжается потому, что вторую составляющую - идеологическую - мы не пытаемся решить. Почему последователей вооружённого джихада не становится меньше? Какие причины способствуют успешному распространению этой идеологии, почему она востребована? Какие причины - экономические или политические - этому способствуют? Эти вопросы остаются открытыми.

Я слежу за ситуацией в республике после октября 2005 года, отталкиваюсь от этой даты, потому что она еще свежа в памяти людей. Что органы власти предприняли, чтобы эти события не повторились? Состоялись ли какие-то публичные мероприятия, с широким охватом общественности?

Надо знать, почему активность выше в Баксанском и Эльбрусском районах, а в Терском, который географически расположен ближе к Ингушетии и Чечне, ничего не происходит? Каковы мотивы молодого человека, решившегося перейти на нелегальное положение?

Наши ученые не провели ни одного фундаментального исследования, которое ответило бы на поставленные мною вопросы. У нас много вузов, сильный интеллектуальный ресурс, но он не используется.

Одни называют отсталость экономики, безработицу главными причинами всех наших бед. Но я знаю историю многих парней, уничтоженных во время спецопераций, большая часть из них выросла в благополучных семьях, получила хорошее образование. Но в какой-то момент они перешли черту.

Другие называют беспредел правоохранительных органов в качестве главного аргумента. Но среди ушедших в «лес» есть группы молодых людей, которые никогда не были на учете, которых никто не притеснял, не гонял. Но они ушли осознанно. Почему?

На своих сайтах молодые идеологи джихада аргументированно объясняют, почему они выбрали этот путь, но мы им не оппонируем. Хотя важно разъяснять, есть ли в наших условиях причины для объявления джихада, это должны делать компетентные люди.

В КБР немало печатных изданий, но там нет аналитических материалов, которые на примерах конкретных молодых ребят исследовали бы причины перехода его на нелегальное положение. Этот огромный ресурс не используется.

Я на заседании говорил о 700 погибших с обеих сторон, но их может быть намного больше. Для наших народов, для кабардинцев и балкарцев, это огромная цифра.

Ситуация еще усугубляется тем, что сейчас в семьях погибших полицейских и убитых в спецоперациях мусульман подрастает новое поколение. Дети растут в среде ненависти друг к другу. «Твоего отца убили эти подлые вахи или проклятые менты». Вот на чем они воспитываются. Года через 2-3 они уже будут юношами, которые начнут мстить. Разве это не гражданская война?

В Баксане есть очень близкие семьи - молочные братья оказались по разную сторону и убили друг друга. Семьи сейчас в состоянии войны. Мы сегодня кичимся своим героическим прошлым. Но какое право мы имеем говорить о нем, если в республике идет настоящая война, а мы равнодушно за ней наблюдаем?

- Казалось бы, власти КБР сделали шаг - создали комиссию по адаптации, но она не выполнила своих планов…

- Эту структуру не должен возглавлять генерал полиции. Комиссией мог бы руководить светский человек, к примеру, вице-премьер. У него мог бы быть сопредседатель - уважаемый в республике человек. В комиссии должен быть представитель общественности как связующее звено.

Были случаи, когда через нас хотели обратиться в комиссию за помощью, но мы не смогли выйти на ее членов. Одного конкретного молодого человека можно было спасти. Он по не зависящим от него причинам попал в поле зрения правоохранителей: подвез человека из подозреваемого круга - может по незнанию, а может даже под угрозами. Но мы не смогли выйти на комиссию. И сегодня среди тех, кто скрывается, много тех, кто готов легализоваться.

Комиссия по адаптации будет эффективной, если молодые люди по ту сторону реально увидят заинтересованность властей к урегулированию ситуации.

Совсем недавно по линии общественной палаты Духовное управление мусульман республики проводило мероприятие по профилактике религиозного экстремизма в молодежной среде. Я шел на заседание в ожидании жаркой дискуссии, хотел увидеть там молодых людей с районов, которые будут говорить о своих проблемах, почему они были вынуждены уйти «в лес».

Но увидел президиум, в котором сидели муфтии Северного Кавказа. Они зачитали приветственные речи и все. Проблема не обсуждалась, тех, кто должен был все это услышать, в зале не было.

Но тут я хочу отметить один положительный момент. У нас сейчас складывается замечательное сотрудничество с заместителем министра внутренних дел Казбеком Татуевым. Нам вместе удалось решить проблемы некоторых молодых людей. К ним никаких претензий не было, но они находятся в группе риска попасть в орбиту репрессий.

Приоритет - за мирное урегулирование

- Участники дискуссии проводили параллели между Карачаево-Черкесией и Кабардино-Балкарией. Что в КЧР нет силового решения проблемы с религией. Но в КБР пролито много крови. Применима ли модель соседей у нас?

- Почему бы и нет? Но при условии, что власть этого захочет. Мы писали бывшему главе республики, предлагали различные программы профилактики экстремизма в молодежной среде. Написали и нынешним руководителям республики. Мне сказали, что предложения будут реализованы. Надеюсь, руководство республики понимает всю сложность ситуации и приоритетом в своей работе выберет не силовой метод. Мы почти 10 лет так пытаемся ее решить.

Люди, которые стояли у истоков возрождения ислама в КБР, в самом начале пути опирались на национальные движения. Я сам участвовал в национальном движении в конце 90-х. Мы проводили специальные конференции, посвященные возрождению религии, главная идея которых заключалась в том, что нельзя противопоставлять ислам и национальную культуру.

У нас была комиссия по вопросам ислама, мы приглашали всех эмиссаров, это были арабы и турки. Мы беседовали с ними, слушали, что они хотят сделать в республике. Предупреждали, что не позволим вести призывы к насилию.

Помню, в 1998 году была первая карательная операция - обстрел здания МВД из гранатомета. После этого молодые мусульмане и ДУМ вместе выступили против подобных операций.

Но после разгрома национальных движений, все институты гражданского общества были свернуты. Тогда не осталось сил, которые могли бы воздействовать на ситуацию. Никто не одергивал силовые структуры, они посчитали, что иметь проблему экстремизма выгодно, что все проблемы, в том числе и коррупционные, можно списать на нее.

Если бы институты гражданского общества в Кабардино-Балкарии были сохранены, сегодняшней ситуации не было.

- Но неужели нет возможности все вернуть в мирное русло?

- Есть огромные потери, трагедия, но нельзя сидеть сложа руки. Гражданское общество не может консолидироваться, потребовать изменения ситуации, мирного урегулирования.

Если власть все осознает, хочет мира в республике, и если она проявит политическую волю, она должна сказать, что силовыми методами мы ничего не решим, что приоритетом должны быть идеологические, социальные, экономические методы работы.

- А как же в такую установку включить озвученные на круглом столе цифры - что на Северном Кавказе на борьбу с экстремизмом и терроризмом ежегодно выделяется 50 миллиардов рублей. Это довольно большой стимул для отрицания мира.

- Согласен. Высказываются мнения, что есть некие силы, которые заинтересованы в вооруженном противостоянии. Я этого не исключаю. Да, 50 миллиардов - весомый аргумент.

Но я не согласен, что мы ничего не сможем изменить. Вот пример - Карачаево-Черкесия. Там в конце 90-х ситуация была очень сложной. Именно КЧР пророчили в центр религиозного противостояния, что после Чечни именно там все начнется. Никто про КБР тогда даже не говорил. Но они смогли ситуацию удержать.

Наши соседи смогли сохранить традиционные институты, которые имеют огромное влияние на общество. Но самое важное, им удалось придержать силовую часть.

Источник:kavpolit.com