О русско-черкесских отношениях – прошлое и настоящее

Очень содержательная статья по черкесскому вопросу, человека влюблённого в свой народ, желающего ему самого наилучшего.

Безусловно, у черкесского вопроса есть внутренние истоки, связанные с этнокультурными проблемами адыгов в современных условиях глобализации. Поэтому в данной плоскости он не имеет антироссийской направленности. Но у него есть еще и другая сторона, которая достаточно опасна не только для российского государства, но и для самих адыгов. Группа черкесских радикалов и блоггеров, за спиною которых стоят Грузия, Турция и их патрон США, через социальные сети Интернет начинают сильно политизировать вопрос, направляя его течение в антироссийское русло. При этом одним из деструктивных ориентиров их деятельности является вымывание из сознания адыгской молодежи идеи благости и безальтернативности русско-адыгского единства. С помощью изощренных интеллектуальных манипуляций трагическими страницами черкесской истории и патриотическими лозунгами радикалы обильно пропитывают антироссийскими идеями неокрепшее молодежное сознание.

Нельзя отрицать, что данный подход несет угрозу для социальной стабильности и гражданского мира, т.к. адыгская молодежь обладает крупным пассионарным потенциалом, о силе которого свидетельствуют громкие успехи кабардинских и адыгейских добровольцев во время грузино-абхазской войны (1992 – 1993), быстрое укрощение агрессивных порывов чеченской молодежи в Нальчике и Майкопе, нападения кабардинских религиозных радикалов на объекты МВД и ФСБ в Нальчике (2006) и недавние массовые драки черкесов и абазинов с карачаевцами. Поэтому крайне важно предотвратить попытки радикальных сил реализовать данный пассионарный потенциал в деструктивном направлении, ибо это этого зависит не только безопасность Сочинской олимпиады, но и сохранение гражданского мира в многонациональном российском обществе, органичной частью которого являются черкесы (адыги), а также укрепление российского присутствия на Северном Кавказе.

Сложность решения данной проблемы заключается в том, что радикалы избрали эффективную тактику информационной борьбы: они публикуют статьи с радикальными идеями (признание геноцида адыгов, организация массовой репатриации зарубежных черкесов на родину, создание «Великой Черкесии»), прикрываясь больными страницами адыгской истории и идеями черкесского патриотизма, что провоцирует не менее радикальные критические ответы российских ученых (А. Епифанцев, Я. Амелина); тогда блогеры начинают поднимать истерию об оскорблении и унижении национального достоинства адыгов русскими, которые якобы не уважают и даже презирают их как народ; далее быстро разгорается спор, в который втягиваются этноисторики, но т.к. обсуждаемые вопросы действительно сложны и неоднозначны, то дискуссия выливается в демагогию; параллельно у наблюдающей за горячей дискуссией адыгской молодежи разгорается юношеский пыл, размягчающий и без того неокрепшее сознание; этим сразу же пользуются блогеры-радикалы, которые «засевают» молодые умы негативной фактурой, очерняющей историю русско-адыгского единства, что придает им антироссийский настрой и делает более податливой для вовлечения в реализацию псевдопатриотических социальных проектов, которые на самом деле имеют подрывную сущность. Таким образом, конструктивный диалог по черкесскому вопросу начинает буксовать и заходить в тупик.

Одним из основных способов решения данной проблемы должна быть социальная пропаганда среди адыгской молодежи идеи благости русско-адыгского единства для развития черкесской культуры и опасности разрушения этого единства в первую очередь для самих же адыгов. Но здесь необходимо учесть одну важную деталь: основной причиной буксования диалога между сторонами является вызывающая тональность критических работ некоторых российских ученых, которая, не без помощи радикалов, воспринимается адыгской молодежью как оскорбление исторического прошлого и культуры их предков и естественно вызывает бурю негодований. К примеру, если взять наиболее известную в этой области работу А.А. Епифанцева «Неизвестная кавказская война. Был ли геноцид адыгов?», то, стоит отметить, что адыгскую общественность больше разозлила не главная ее идея, разрушавшая концепцию «адыгского геноцида», а сам тон этой книги, который, благодаря виртуозной риторике и неподражаемому речевому искусству Андрея Александровича, сильно унижал достоинство черкесов, опуская их до уровня исторически недееспособного народа, который сам обрек себя на гибельное мухаджирство. Естественно, такой подход не мог вызвать у адыгов ничего кроме болезненной реакции и озлобленности. Подтверждением тому служит тот факт, что серьезные попытки развенчания идеи «адыгского геноцида» предпринимались и до А.А. Епифанцева, но они не вызвали такую бурю эмоций, какую вызвала его книга.

Есть еще один важный момент в этом вопросе: осознание факта благотворного влияния России на черкесскую историю и культуру невозможно без критического осознания адыгской молодежью их недостатков, осуществление которого является сложной задачей ибо на протяжении последних 20 лет местные этноисторики активно идеализировали и романтизировали адыгскую культуру, замалчивая ее недостатки и сильно приукрашивая ее реальные достижения.

Возникает интересный вопрос: как указать молодым черкесам на слабые стороны их этнокультуры, изжитые благодаря России, не оскорбив их чувств и не вызвав бурного негодования? Знаменитый американский психолог Дейл Карнеги озвучил полезную методику: если ты хочешь, что бы твоя критика была нормально воспринята человеком и возымела эффект, начни с похвалы его достоинств, а только потом перейди к критике его недостатков. Этот подход еще более актуален на Востоке и на Северном Кавказе, где любой диалог обязательно начинается со знаков уважения к личности, без которых он просто невозможен. Накладывая данную матрицу на нашу проблему, становится ясно, что здесь необходимо наличие комплиментарного фона (далее КФ) в научном исследовании – совокупность фактов и авторских оценок, красиво демонстрирующих положительные стороны черкесской истории и культуры, достойные похвалы и уважения, на фоне которых проводится критический анализ их недостатков, обличение которых и является целью данного исследования. Механизм его действия таков: КФ ясно дает понять адыгскому читателю, что автор действительно ценит и уважает культурно-исторические достижения черкесского народа, а это, в свою очередь, вынуждает первого с ответным уважением отнестись к критической точке зрения второго, которая благодаря КФ приобретает оттенок не оскорбительного замечания, а добродушного пожелания, направленного на благо самих же черкесов.

Такой подход в худшем случае не даст адыгской молодежи повода воспринимать эту критику в штыки и болезненно на нее реагировать, а в лучшем случае – мотивирует призадуматься над ней и сделать конструктивные умозаключения. Другими словами, КФ размягчит агрессивно-критический настрой молодого черкеса-читателя и сделает его сознание более податливым для восприятия фактов, демонстрирующих недостатки культуры черкесов и роль России в их устранении, а это позволит постепенно осознать пагубность любых идеологем подрывающих основы русско-адыгского единства. Наряду с этим, КФ повышает идеологический иммунитет научной работы от критических нападок блогеров-радикалов: во-первых, они уже не смогут обвинить автора в неуважении к черкесам или в оскорблении их национального достоинства, во-вторых, оголтелая критика работы, где есть грамотная похвала в сторону адыгов, ясно покажет молодежи свою необъективность и не помешает ей осознать конструктивные идеи, т.к. любому человеку нравится похвала родного народа.

Далее хотелось бы обратить внимание на два вопроса, которые могли бы серьезно поспособствовать конструктивной перезагрузке сознания черкесской молодежи. Безусловно, любое историческое событие ассоциируется с конкретной личностью, а порой сама личность олицетворяет событие. Олицетворением черкесского воинства эпохи Кавказской войны являются шапсугский вождь Казбич Шеретлуков и убыхский полководец Хаджи Берзек. Эти, безусловно, знаковые личности стали символом противостояния черкесов экспансии России на Северо-Западном Кавказе. Современные адыгские патриоты и радикалы чаще всего используют их имена как символ непримиримости этой борьбы, тем самым, прививая современной молодежи пример для подражания. Наибольший акцент делается на Казбича, который проявил твердость и непримиримость в борьбе с Россией, сражаясь до глубокой старости, в отличие от имама Шамиля, который, будучи в преклонном возрасте, изменил свое отношение к войне и в конце концов сдался в плен. Аналогичный подход использовался чеченской пропагандой во время Первой и Второй чеченских войн (1994-1996, 1999-2000), когда активно пропагандировался наиб Байсангур, а не имам Шамиль, не потому что первый был чеченцем, а второй – аварцем, а потому что первый сражался с русскими до последнего вздоха, а второй – сдался в плен. При этом путь Байсангура преподносился не только как истинный и правильный, но и как победоносный, хотя в исторической реальности он был безрезультатным и тупиковым. Эта деструктивная пропагандистская идея, хорошо замаскированная патриотическими красками, опасна тем, что, во-первых, легко оседает в неокрепших молодых умах, которые еще не познали жизненных реалий, а, во-вторых, весьма жизнеустойчива, т.к. опирается на потребность любого общества, даже самого современного, в героях.

В качестве контридеи необходимы герои русско-адыгского единства. Но не такие как Ф. Бекович-Черкасский или генерал П.Д. Могукоров, изначально воевавшие на стороне России против черкесов, потому что они будут восприняты как предатели и братоубийцы, а это не позволит создать на базе их биографии комплиментарный фон. Здесь нужны герои другого плана, которые сначала храбро сражались против России, а затем перешли на ее сторону, поняв бесперспективность и пагубность этой борьбы для адыгского народа: их храбрая борьба станет основой для комплиментарного фона, а их переход на сторону России – ярким символом необходимости мира и единства с ней. Ярчайшим представителем данной категории является темиргоевский князь Джембулат Болотоков. Эта личность слабо пропагандируется в черкесском информационном поле, хотя он был воином более высокого класса, чем Казбич Шеретлуков и Хаджи Берзек.

Его полководческий талант был невероятно многогранен. Джембулат был сильнейшим кавалерийским генералом Кавказской войны, равных которому не было ни на Западном, ни на Восточном Кавказе. Он был мастером маневренного оперативного искусства, тогда как Казбич Шеретлуков был только лишь тактиком, а Берзек – успешно действовал только в горной местности, облегчавшей ведение боя, т.е. грубо говоря, он был горным «львом», уязвимым на равнине. Болотоков успешно проводил сложные комбинированные операции, в виде вторжений и рейдов на равнинных пространствах, что было крайне опасным мероприятием. При этом его операции отличались крупным масштабом, чего добивались только имам Шамиль и Бей-Булат Таймиев, а по дальности и глубине вторжений, с Джембулатом могли конкурировать только кабардинцы (Росланбек Карамурзин и братья Горичи), традиционно бывшие сильнейшими кавалеристами Кавказа. Помимо этого, он виртуозно владел искусством оперативно-тактического маневра, за счет которого он превращался в настоящего «черкесского лиса», ускользавшего от любого преследования.

Джембулат Болотоков завоевал большую славу во время Кавказской войны. Он организовал и возглавил самые громкие и кровавые походы черкесов на Кавказскую линию: Круглолесская операция (1823), Саблинская операция (1825) и вторжение в Кабарду (1828) [1]. Джембулат сталкивался на поле боя с такими известными русскими генералами как Сталь, Кацырев, Вельяминов, Эммануель и всегда выходил непобежденным. Сам факт противоборства с российской военной машиной уже дает Джембулату как военачальнику почетный статус, ибо это не с турками и арабами сражаться. Но это еще не все: он был единственным черкесским полководцем, почти не знавшим поражений в борьбе с таким достойным противником как русская армия, которая совсем недавно сокрушила великих полководцев Фридриха Великого и Наполеона Бонапарта; без преувеличений Джембулата Болотокова можно назвать черкесским фельдмаршалом

Роль этого человека в истории военного дела черкесов велика, ибо он смог разрешить сложную военную задачу: найти эффективный способ применения кавалерии в условиях войн огнестрельного века и полноценно реализовать ее боевой потенциал. Аналогичное смогли сделать только американцы спустя 30 лет во время Гражданской войны в США (1861-1865): достаточно вспомнить знаменитые рейды кавалерийского генерала Шеридана, которые, кстати похожи на рейды Джембулата. Тогда как, в Европе эту проблему не смогли разрешить: франко-прусская (1870 – 1871) и Первая мировая войны (1914 – 1918) постепенно превращали кавалерию в умирающий род войск. Правда, в России во время Гражданской войны (1917 – 1922) советские генералы смогли применить кавалерию ничуть ни хуже, а может даже и лучше, американцев. Поэтому значимость Джембулата Болотокова выходит далеко за рамки военного искусства народов Северного Кавказа: его военное творчество внесло вклад в решение военной проблемы мирового масштаба, хотя осталось малоизвестным и малоизученным. Уникальность этой личности как полководца заключается в том, что всех этих крупных достижений, он добился с помощью иррегулярной феодальной кавалерии, обладавшей множеством изъянов по сравнению с регулярным войском. Это все равно, что в соревновании двух снайперов, вооруженных кремниевым ружьем и винтовкой Мосина, победит, как ни странно, первый [2].

Самое интересное, что именно Джембулат Болотоков, полководец не знавший поражений и не запятнавший свое имя непонятными интригами, подобно Сефербею Зану, после 1830 г. прекратил борьбу и заключил мир с российским командованием. Возникает вопрос: почему он это сделал, тогда как Хаджи Берзек и Казбич Шеретлуков сражались до конца? Сказать, что он струсил – это нелепо и абсурдно по отношению к такому воину как Джембулат. Корыстный интерес здесь то же вряд ли присутствовал, ибо А.А. Вельяминов сохранил его старые княжеские привилегии в несколько урезанном варианте. На наш взгляд, причина крылась в следующем: Болотоков, будучи дальновидным стратегом, сразу после заключения Адрианопольского договора (1829), по которому Османская Турция прекратила поддерживать черкесов в их борьбе, прекрасно осознал бесперспективность войны с Россией, а самое главное ее гибельность для подвластных ему темиргоевцев. В качестве аналогичного примера, следует привести великого японского генерала и стратега Исороку Ямомото, который перед войной с США сказал, что сможет одерживать победы только в течение первого год войны, а после разгрома американского флота в Перл-Харборе, он произнес свою знаменитую фразу: «Мы всего лишь разбудили спящего великана».

К сожалению Джембулат Болотоков трагически погиб при невыясненных обстоятельствах. По версии М. Кундухова его убийство организовал генерал Г.Х. Засс, что на наш взгляд маловероятно, а по документам АКАК – он был убит дагестанским религиозным фанатиком [3]. Его гибель была большой потерей, т.к. авторитет Джембулата мог сильно повлиять на черкесов, ускорив окончание войны и их переход в российское подданство, что позволило бы избежать трагедии мухаджирства.

Помимо Джембулата Болотокова, другим важным вопросом в деле позитивной перезагрузки черкесского молодежного сознания должен стать генерал Григорий Христофорович Засс. В работах адыгских исследователей А.М. Эльмесова и С.Х. Хотко, генерал Засс изображен как садист, изувер и автор разнообразных «омерзительных художеств» [4]. На базе этого Засс быстро превратился в главного врага черкесского народа, а его имя стало олицетворением политики геноцида, якобы проводившейся Россией по отношению к черкесам. На самом деле личность генерала Засса не так проста и однозначна, какой она кажется на первый взгляд; она намного сложнее и гораздо интереснее не только в рамках русской, но и черкесской военной истории. Попробуем исключить субъективные пристрастия и попытаться объективно оценить эту личность.

Итак, каким на самом деле был генерал Г.Х. Засс? Начнем с того, что он был отличным военачальником. Он первый из российских военачальников смог вывести кордонную систему на качественно новый уровень, сделав ее впервые за 70 лет Кавказской войны эффективной. Засс первым стал систематически успешно применять тактику превентивных ударов, позволявшую пресекать горские набеги в самом зародыше, что позволило значительно снизить количество мирных черкесов, которые несправедливо попадали в жернова карательных экспедиций русских войск. Григорий Христофорович был блестящим кавалерийским генералом, который достигал успеха в схватках с черкесской кавалерией, считавшейся лучшей конницей в мире. Он был первым генералом, который достиг стратегического успеха на правом фланге Кавказской линии, обезопасив Кубанскую линию от опустошительных набегов черкесов и начав перенесение кордонной линии вглубь Закубанской Черкесии.

Напрашивается вопрос: каким образом Засс смог добиться таких больших военных успехов? Детальный анализ его системы ведения военных действий и ее сравнение с черкесской тактикой, позволил выявить множество схожих, а порой идентичных, моментов. Отсюда вытекает вывод, что генерал Засс ничего принципиально нового в военном деле не изобретал, а просто скопировал сильные стороны черкесского военного искусства и приспособил их к реалиям российской армии. В число этих сильных сторон входили активное применение лазутчиков, приоритет кавалерии над пехотой, ставка на набеговую тактику, широкое использование военной хитрости (бесшумные ночные марш-броски, внезапные удары и тыловые атаки из засад).

Другие российские генералы не делали этого, скорее всего потому, что расценивали черкесов не более как «хищников» и «разбойников», у которых стыдно было что-то заимствовать. Тогда как Засс избавился от этих предрассудков и, по достоинству оценив военные достижения черкесов, взял их на вооружение. Тем самым он четко продемонстрировал, что относился к ним не как к диким разбойникам, а как к достойным воинам, заслуживающим уважения, с которыми ему выпала честь сражаться. Но самое главное, именно русский генерал Г.Х. Засс смог по-настоящему раскрыть крупный потенциал военного искусства черкесов и ярко продемонстрировать его большую мощь.

Почему же черкесское военное искусство смогло показать свою истинную мощь в руках Засса, а не своих изобретателей адыгов? Потому что он смог органично включить сильные элементы европейской военной системы (высокую огневую мощь и воинскую дисциплину) в черкесскую. Это также является показателем его незаурядного военного таланта, ибо здесь Засс сумел органично совместить трудно совместимые элементы – мобильность черкесов и огневую мощь русских. С уверенностью можно сказать, что из всех полководцев Кавказской войны с Г.Х. Зассом могли сравниться только генералы Р.К. Фрейтаг и Я.П. Бакланов, который кстати был его учеником. Другие, даже такие военные корифеи как Вельяминов, Греков, Кацырев, Эммануель значительно ему уступали.

Самым интересным является то, что Засс на этом не остановился, а пошел еще дальше: он перенял у черкесов не только их военное искусство, но и воинскую культуру, досконально изучив ее вплоть до мелких деталей и научившись виртуозно владеть адыгскими обычаями. Он всегда носил черкеску и делал это с особым лоском, пытаясь перещеголять черкесских князей, тогда как А.П. Ермолов и А.А. Вельяминов никогда этого не делали, считая недостойным для русского генерала.

Засс постоянно мистифицировал свою личность, творя различные фокусы с пулями, картинками, музыкальными шкатулками, порохом, монетами и др., что расценивалось российскими авторами как искусная игра на непросвещенности черкесов. На наш взгляд, Григорий Христофорович просто позаимствовал распространенную традицию черкесов, слегка изменив ее: в то время как известные адыгские воины мистифицировали свое оружие (шашки, кинжалы, кольчуги, шлемы), как бы наделяя его сверхъестественной силой и дополнительно укрепляя страх у своих врагов, генерал Засс мистифицировал самого себя, внушая еще больший страх своим неприятелям.

Генерал лично сражался в гуще боя и был всегда впереди атакующих, из-за чего неоднократно получал ранения. Это то же являлось традицией горцев: полководец должен был всегда сражаться в первых рядах своего войска, подавая остальным пример храбрости. И Засс ей следовал, тогда как, например, генерал Вельяминов в бою так себя не вел, а строго придерживался европейской системы, где полководец должен был быть в безопасности. При этом Засс всегда сражался на белом коне, что также является традицией черкесов, знатные князья которых делали то же самое, пытаясь дополнительно подчеркнуть свой высокий статус. Кстати, белый конь занимал особое место в адыгской исторической памяти: когда люди видели белого коня, то называли его «Байканов белый конь», в честь аварского хана Байкана устроившего в далеком прошлом разорительное нашествие на адыгов [5]. Мало того нередкими были случаи, когда Засс после боя обменивался рукопожатиями с черкесскими воинами, которые сражались против него, в знак уважения их воинской доблести.

Касаясь самого известного и жестокого обычая отрезания голов и насаживания их на пики, стоит отметить, что он практиковался среди черкесов и других народов Северного Кавказа. Он был всего лишь одним из обыденных элементов суровой реальности прошлого: горцы считали его не дикостью, а воинской традицией с сакральным смыслом. Засс и его то же позаимствовал [6].

В итоге, генерал Г.Х. Засс фактически очеркесился и превратился в очеркешенного русского, который во многих ситуациях действовал как черкес. Черкесы это отлично видели и считали это знаком уважения к себе и к своей культуре, поэтому аналогичным образом относились к нему. Есть множество фактов, которые четко свидетельствуют, что генерал Засс уважал черкесов, а они в свою очередь искренне уважали его.

Начнем с того, что адыгские песни о Зассе, текст которых привел Н. Дубровин, описывают страх перед ним, но нисколько не оскорбляют и не унижают его личность, хотя он был врагом черкесов [7].

Интересный случай, четко показывающий уважение черкесов к нему, имел место во время одного из походов генерала в земли абадзехов. На обратном пути произошло ожесточенное сражение с черкесами на р. Белой, где Засс был серьезно ранен в ногу. По окончании боя, абадзехи, узнав о его ранении, пришли на личную встречу к нему в лагерь, чтобы поздравить, ибо боевые раны у горцев считались большой честью. Множество черкесских князей и дворян приехали поздравить Засса с ранением, как с торжеством. При этом состоялся интересный диалог:

– Воскресение твое из мертвых, – говорили приехавшие старшины, – было слишком ощутительно для нас. Мы не сердимся на тебя – нас так и следовало проучить: во-первых, чтобы не доверялись слуху, а во-вторых, чтобы не радовались чужой смерти. Предупреждаем же тебя, что мы постараемся отплатить тебе тем же.

– Повремените с месяц, – отвечал им Засс, – а то я, раненный, не в силах буду сам достойно принять вас у себя.

Самое интересное, что черкесы в знак уважения к нему выполнили просьбу генерала и совершили нападения ст. Усть-Лабинскую и Воронежскую ровно через месяц [8].

Другой яркий эпизод из истории отношений Засса с черкесами, был описан Г. Атарщиковым, который лично его наблюдал. После нападения на абадзехский аул отряд генерала на обратном пути подвергся мощному удару черкесов. Они совершили несколько отчаянных атак, которые с трудом были отбиты русскими бойцами, при этом в ходе одной из них Засс был серьезно ранен в живот. Когда наступила передышка, к русскому строю открыто и смело подошел черкесский воин, попросив личной встречи с генералом. Засс, несмотря на ранение, приказал привести его к себе. Когда они встретились, абадзех обратился к генералу со словами: «Ты ныне утром захватил в плен моего родного брата при баранах; нас только двое и я не могу без него жить, возьми и меня или отпусти брата» [9]. В ответ Засс, спросив имя брата, распорядился найти его среди пленных и привести. Когда пленный был найден и приведен, генерал сказал ему: «Твой брат сделал благородный поступок, который уважается не менее вас и гяурами» [10]. Затем, Григорий Христофорович повернулся к отважному черкесу и, дав ему шесть золотых монет, сказал: «Люби твоего брата и верь, что благородное чувство не останется без награды, а теперь возьми его и ступай домой» [11]. Братья были вне себя от радости. Искренне отблагодарив Засса, они отправились обратно к своим.

Особо выделяются отношения генерала Засса с кабардинским князем Джембулатом Атажукиным, который был одним из наиболее ярких военных вождей Черкесии. Будучи врагами, они искренне уважали друг друга за храбрость и достоинство. Вскоре произошел случай, который показал это уважение на деле. Когда генерал предпринял набег на бесленеевский аул, то оказалось, что его нет на месте, а его жители вовремя ушли в горы. В этот момент появился неизвестный всадник, с закутанным в башлык лицом, который провел русский отряд к черкесскому аулу. Когда завязался бой, он сражался вместе с русскими бойцами, а к концу его незаметно исчез. В бою генерал был ранен и к нему снова пришли знатные черкесы, среди которых был и Джембулат, чтобы поздравить с ранением. Засс каким-то образом догадался, что этим таинственным всадником был Джембулат Атажукин. Когда он поздравил генерала с победой, Григорий Христофорович в ответ поблагодарил его за неоценимую помощь в походе, на что Атажукин ответил: «Ты и не должен был в этом сомневаться; я слишком чту твою храбрость и не желал допустить тебя до промаха и этим дать случай злым языкам посмеяться на счет твой. Впрочем, я уверен, и ты бы со мною также поступил» [12]. Засс постоянно пытался убедить его принять российское подданство и в итоге ему удалось это сделать, после чего они стали верными кунаками.

Не менее интересный эпизод был описан в мемуарах А. Розена. Однажды, сразу же после переговоров с Зассом, внезапно скончался один черкесский князь. В горах распространился слух, что он якобы был отравлен русским генералом. Тогда Засс, один без охраны, в сопровождении переводчика отправился в родной аул умершего князя. Прибыв на место, он всем открыто и твердо заявил, что непричастен к его смерти. Черкесы поверили ему и приняли генерала как дорогого гостя. Согласно А. Розену: «С этой минуты имя Засса прогремело между горцами» [13].

Особый интерес представляют мысли самого Г.Х. Засса об адыгах. Вот, например, выдержка из одного документа, где он описывает особый подход к решению проблемы налаживания мирных контактов между Россией и черкесами: «В продолжение более 15-летнего служения на Кавказе на поле брани я убедился, что не война раздражает ненависть горцев к нам; война, можно сказать стихия их. Неоднократно после боя мне случалось видеться со сражавшимися со мною; они без досады говорили мне о потерях своих, и брат убитого с веселым лицом подавал мне руку. Но ненависть их к нам, как я полагаю, закалили наиболее чиновники, которые, смею сказать, иногда без разбора назначались для управления ими. Не имея строгих правил честности, они часто из корыстолюбивых видов, вовлекали горцев в тяжбы, запутывали их дела непонятным для них судопроизводством, правых делали виновными, грабили как одних, так и других, и этими злодействами вынудили многих обречься на вечную вражду с нами, и напитали их ненавистью, для искоренения которой не столько нужно действие оружия, сколько действия постоянной справедливости. Отличные офицеры тем более необходимы, что они, находясь среди горцев, должны служить основою понятий их о русских и лучшим орудием к скорейшему покорению их, действуя благоразумно и бескорыстно» [14]. Здесь четко видно, что слова Григория Христофоровича наполнены уважением к черкесам и отсутствием ненависти к ним, чего, кстати, нет в мемуарах А.П. Ермолова, который желчно критикует всех горцев, постоянно называя их «хищниками» и «разбойниками».

На фоне выше описанных фактов, четко видно, что генерал Г.Х. Засс не был садистом и изувером (А.М. Эльмесов и С.Х. Хотко), а также не был он «обычным и ужасным» (А.А. Епифанцев). Он был неординарным человеком и талантливым полководцем, который сумел объективно оценить достоинства черкесского военного искусства и культуры, освоить их и взять на вооружение, а главное реализовать их потенциал, лучше самих черкесов. При этом он настолько глубоко проникся адыгским миром, что сам очеркесился. Грубо говоря, генерал Засс – это апогей развития адыгского военного искусства и символ его наивысшей мощи.

В заключение стоит сказать, что грамотная пропаганда среди адыгской молодежи выше указанных вопросов позволит ей совершенно по-новому увидеть Кавказскую войну, понять ее неоднозначный и сложный характер, а также увидеть другую сторону многих вопросов, активно муссируемых радикалами. Это, в свою очередь, стимулирует перезагрузку молодежного сознания и выработку идеологического иммунитета, устойчивого против деструктивных идеологем радикалов. Новое сознание адыгской молодежи станет надежным гарантом сохранения и укрепления русско-адыгского единства.

Анзор Остахов - научный сотрудник Центра изучения проблем Черноморского региона РИСИ, к.и.н.