Развилки России: почему погиб парламент

Осенью 1991 года, когда распад СССР стал уже неизбежным, перед российскими властями встал вопрос о выборе стратегии и последовательности реформ политического устройства страны. Ряд специалистов полагал, что необходимо принять новую Конституцию страны и провести на ее основе выборы новых органов власти. Однако эта идея даже не рассматривалась всерьез. Во-первых, оказавшиеся у рычагов власти российские политики не хотели подвергать себя рискам, связанным с выборами. Тем более в условиях «парада суверенитетов», когда в ряде республик провести их попросту могло не получиться. Во-вторых, на фоне тяжелой экономической ситуации дискуссии о новых правилах игры и новые избирательные кампании казались как минимум не слишком актуальными.

Выбор был сделан в пользу экономических реформ при сохранении прежних политических институтов: по требованию Ельцина Съезд народных депутатов наделил его дополнительными полномочиями, и он официально возглавил правительство страны, подчиненное непосредственно главе государства. Парламент, по тогдашней Конституции - высший орган власти, фактически оказался отстранен от принятия ряда решений. Так на российской политической сцене было повешено ружье, выстрелившее два года спустя.

Проблема заключалась в том, что экономические преобразования не могли дать быстрого эффекта (от трансформационного спада к устойчивому росту Россия перешла лишь в 1999 году). Между тем уровень массовой поддержки Ельцина и правительства снижался: россияне требовали изменений к лучшему «здесь и теперь». Со своей стороны, реформаторы прибегли к переводу стрелок: парламент обвинили в том, что он служит препятствием на пути экономических реформ. Уже в апреле 1992 года Ельцин заявил, что «Съезд надо разогнать».

Отчасти эта критика была справедлива: Съезд и сформированный из его состава Верховный Совет были неэффективны, парламентские дебаты, транслировавшиеся по ТВ, подчас напоминали споры фриков, а уровень популизма и агрессии депутатов зашкаливал. Но вклад принятых парламентом решений в общий масштаб проблем в экономике был не столь высок, а многие из этих решений президент и правительство все равно не исполняли, да и не могли исполнить.

Кремлевская команда осознавала, что при нагнетании лобового конфликта между президентом и парламентом преимущество окажется на стороне Ельцина. Его действия воспринимались обществом как вполне легитимные, пусть даже и незаконные, в то время как Верховный Совет, который принимал юридически вполне законные решения, стремительно терял легитимность. Попытки найти компромисс успеха не имели, да и не слишком влияли на ситуацию в экономике. Даже когда по настоянию Съезда состав правительства был изменен и во главе его оказался Виктор Черномырдин, экономический курс не подвергся кардинальным сдвигам.

На этом фоне кремлевская команда провоцировала депутатов на резкие шаги. В марте 1993 года, выступая по телевидению, Ельцин заявил, что подписал указ об особом порядке управления страной и назначил референдум по вопросу о доверии либо ему, либо Съезду. Когда в ответ Съезд попытался принять решение об импичменте главе государства, охрана получила приказ арестовать депутатов в зале заседаний, если инициатива будет одобрена. Однако голосов собрать не удалось, и государственный переворот не состоялся.

В итоге был назначен референдум, кампанию которого Кремль провел под лозунгом «Да! Да! Нет! Да!»: «да» - Ельцину, курсу правительства и досрочным выборам депутатов, «нет» - досрочным выборам президента. Голосование продемонстрировало явное преимущество Ельцина над депутатами. За доверие главе государства высказались почти 60% участников голосования, а свыше 69% проголосовавших выступили за досрочные парламентские выборы. И тут оказалось, что институты имеют значение: досрочных выборов Конституция не предусматривала, а принять новую Конституцию мог либо Съезд, либо референдум, назначенный тем же Съездом.

Выйти из тупика законным путем команда Ельцина была не в состоянии. Подготовив проект новой Конституции, который минимизировал подотчетность правительства парламенту и делал президента неуязвимым для импичмента, она не могла добиться от Съезда капитуляции. Депутаты подготовили свой проект Конституции, ставивший правительство в зависимость от парламента, и намеревались принять его сами. В этих условиях Ельцин решился на роспуск Съезда, который, в свою очередь, объявил-таки импичмент главе государства, возложив исполнение его обязанностей на вице-президента Руцкого. Две недели противостояния спровоцировали массовые беспорядки, подавленные с помощью танковых орудий.

Исходом конфликта стала игра с нулевой суммой: Съезд и Верховный Совет оказались устранены с российской политической сцены, а Руцкой, Хасбулатов и несколько других деятелей были арестованы. Дела в экономике лучше не пошли, зато Ельцин получил свободу действий и перекроил правила игры в соответствии с собственным пониманием разделения властей: «кто-то должен быть главным в стране, вот и все».

Спустя два месяца на референдуме была принята узаконившая этот принцип Конституция России, по которой страна живет и по сей день. И когда сегодня мы наблюдаем Государственную думу, послушно одобряющую кремлевские законопроекты и соревнующуюся с исполнительной властью по части ущемления политических и экономических свобод, нелишним будет вспомнить, что основы нынешнего позорного положения парламентаризма в стране были заложены в кажущемся ныне далеким 1993 году.

Источник:slon.ru