"Мы можем подать иск по поводу правомерности санкций"

Президент - председатель правления ВТБ Андрей Костин в эксклюзивном интервью «Известиям» рассказал, почему он выступает против ответных санкций в отношении иностранных банков в России, когда будет достигнута точка невозврата в отношениях с Западом, сколько стоит «Мечел» и почему бизнес должен быть патриотичным.

- Андрей Леонидович, одна из самых актуальных тем - санкции из политической плоскости перешли в экономическую. В июле европейцы ввели против российских банков новые ограничения. Сильно ли это осложняет работу?

- Санкции некритичны для работы банка, но то, что они осложняют работу, - это точно. Я бы выделил два аспекта. Первое - это прямое влияние санкций, связанное с ограничением доступа нашего банка и других крупнейших российских банков к рынкам капитала и долга. Это само по себе преодолимо, но нужно искать - помимо бюджета государства и ресурсов Центрального банка - внутренние источники, которые могли бы инвестироваться в банки.

Второе - косвенное влияние санкций. Американское правительство провело предварительное активное мероприятие, которое связано с запугиванием международного банковского сообщества. Самый яркий пример - это штраф в $9 млрд, который был применен к французскому банку BNP Paribas как раз за обход американских ограничительных мер в отношении Ирана.

Это создало атмосферу нервозности в банковском сообществе, когда речь заходит о банках, находящихся под санкциями. И даже те операции, на которые не распространяется запрет, сейчас осложнены. Можете представить себе сотрудника банка в Европе, Азии или Латинской Америке, которому приходит платежка, а там указан российский банк, находящийся под санкциями, и он, конечно же, прежде всего думает: «А как бы чего не вышло».

В этой связи значительно усложнилась проблема комплаенс-контроля даже самых ординарных банковских операций, которые под санкции не подпадают. И у нас есть незначительные по объемам, но многочисленные случаи задержки платежей.

И хотя работать стало сложнее, пока санкции носят некритичный характер, банк может расти и развиваться, увеличивать капитал, привлекать средства, мы работаем с населением, с нашими корпоративными клиентами. И нам помогает государство, что очень важно.

- Япония также ввела санкции против наших банков. Готов ли ВТБ к такому развитию событий? Какие меры готовятся?

- Конечно, такие меры нами готовятся. И не только мы их разрабатываем, они разрабатываются в масштабе всего банковского сектора при активной руководящей роли Центрального банка и правительства. К ним относятся создание национальной платежной системы, создание собственного рейтингового агентства, развитие расчетов в разных валютах, прежде всего в рублях.

Нам трудно сказать, будут ли санкции усиливаться. Я не вижу никаких геополитических оснований для этого. Дальнейшее движение западных стран по пути санкций может дойти до той черты, перейдя за которую, нельзя будет говорить о каком-то сотрудничестве и взаимодействии. И такие шаги будут восприниматься не только как недружественные, но уже как враждебные. Конечно, логика отсутствовала и во всех предыдущих решениях западных стран, тем более что ряд из них был принят на фоне уменьшения эскалации конфликта на Украине. Но надеемся, что разум возобладает и европейские и американские власти остановятся в данном процессе.

- Как сказались санкции на ВТБ? Ограничения на доступ к капиталу не распространяются на «дочки», зарегистрированные в ЕС. Получается, что головной банк вроде бы под санкциями - но может осуществлять любые операции через дочерние структуры.

- Это не совсем так. Я говорил о косвенном влиянии санкций. Вне зависимости от того, находится ли «дочка» под санкциями или нет, работа затруднена. Даже если мы начнем обращаться в Европе за привлечением долгосрочного финансирования, никто на это сейчас не решится.

- В ЕС обсуждают возможность отключения российских банков от системы SWIFT. Сможет ли пережить это российская банковская система?

- Это как раз та стадия, когда можно достичь точки невозврата - и диалог будет уже невозможен. Отключение от SWIFT, если смотреть на опыт Ирана, происходит с той страной, с которой разрываются взаимоотношения во всех областях - политической, торгово-экономической, культурной - и даже прекращаются дипломатические отношения. Я не знаю, как можно отключать банки от SWIFT и надеяться потом на сотрудничество в области борьбы с терроризмом или разоружения. Эта та акция, которую я отношу к разряду крайне враждебных.

Другое дело, что заменить SWIFT по расчетам внутри страны несложно. У нас есть система Центробанка, есть и другие системы. Более того, Центробанк уже тестировал свою систему, и можно перейти на нее в любой момент. Проблем с сообщением платежей внутри страны не будет, а это более 90% платежей ВТБ. По банковскому сектору, наверное, еще больше.

Что касается зарубежных платежей, то отключение создает серьезные проблемы. Конечно, мы, равно как и другие банки, работаем над созданием запасных и альтернативных систем. Тем не менее если нас вообще попытаются изолировать от международных расчетов, то это будет другая ситуация. Но это такой шаг, который приведет к серьезной эскалации разногласий между Россией и странами Запада и создаст серьезнейшие проблемы в осуществлении торговли, в том числе и энергоносителями.

- Заметен ли отток клиентов из зарубежных «дочек» банка? И много ли иностранцев и иностранных компаний закрыли счета с момента введения санкций в российских ВТБ и ВТБ24?

- У нас никогда зарубежные клиенты не составляли значительной части клиентской базы. Даже наши «дочки» в Европе ориентируются на российскую клиентуру, прежде всего корпоративную. Если говорить о закрытии счетов в ВТБ, то речь идет лишь о нескольких десятках физических и юридических лиц. Среди VIP-клиентов ВТБ24 всего 1-2 нерезидента, закрывших счета.

- А инвестфонды?

- То же самое. Большинство инвестфондов, держащие пакеты на момент санкций, либо оставили их в полном объеме, либо чуть-чуть подсократили. Доля иностранных инвесторов осталась в целом неизменной. Рынок, на мой взгляд, продолжает проявлять интерес к акциям российских компаний, в том числе находящихся под санкциями, в частности к ВТБ.

- А ВТБ сам не собирается покупать какие-то иностранные банки?

- Мы всегда смотрим на рынок. Но сегодня нельзя сказать, что у нас есть какие-то планы или предложения. Сейчас у нас много задач, и данную позицию приоритетным направлением не считаем.

- «ВТБ Капитал» в Лондоне имел проблемы с местным регулятором. Удалось ли их решить?

- Они решены. Хотя, может быть, не на том уровне, на котором это нас полностью устраивало бы. Я имею в виду, что британский регулятор наложил ряд дополнительных требований на наш банк в Лондоне.

По этому вопросу у нас ведется нормальный диалог с Банком Англии. Наверное, сейчас его сверхконструктивным назвать нельзя, поскольку их позиция меняется медленно, но в целом он позитивный. Есть основа для того, чтобы регулятор осуществлял более гибкий, неполитизированный подход. В перспективе, надеюсь, ряд дополнительных регуляторных требований, которые осложняют нашу деятельность, мы сумеем снять.

- Но избавляться от иностранных активов ВТБ не намерен?

- Вы знаете, ближайший 3-летний период нашего развития мы назвали стратегией качественного роста. Еще до введения санкций мы проанализировали наши возможности в ряде географических точек нашего присутствия. Во Вьетнаме, например, мы рассматриваем возможность продажи нашей доли в совместном банке (Вьетнамо-российский совместный банк, ВРБ. - «Известия»). В Анголе мы сливаем наш банк с более крупным местным банком и получаем там неконтрольный пакет. Это связано с тем, что ожидания по доходности и динамике развития нас не удовлетворяют. А в остальных странах мы планируем сохранять нашу деятельность, в том числе в Западной Европе, в СНГ и на Украине.

- Следовало бы России ввести ответные санкции в отношении иностранных банков тех стран, которые ввели санкции против наших кредитных организаций?

- Я лично категорически против этого. Считаю, что западные банки, которые работают в России, полезны для российской экономики. Они инвестируют деньги, кредитуют российские предприятия, приносят высокие банковские стандарты, конкуренцию нашему банковскому сектору. Нет необходимости в мерах, направленных против западных банков.

- Можно ли считать таким ответом переход на расчеты в национальных валютах при международных расчетах?

- Не надо рассматривать это как ответную меру. Я уже 10 лет предлагаю перейти на рубль, но не находил понимания в этом вопросе у предыдущего руководства ЦБ. Считалось, что раз работает доллар, то и делать ничего не надо, а расчеты в рублях привнесут лишь дополнительные риски. При новом руководстве позиция ЦБ поменялась. Я думаю, что в ближайшее время мы достигнем серьезного прорыва.

Нам нужно вносить изменения в сложившуюся мировую финансовую архитектуру, потому что есть силы, которые используют ее в политических целях. Она становится недостаточно надежной, и нам надо искать альтернативные схемы. Если мы переходим на расчеты в юанях и рублях, это даст дополнительную серьезную работу российским и китайским банкам, будет способствовать росту авторитета национальной валюты и конвертируемости рубля и юаня. И мы, и китайцы только выиграем.

- Переход на нацвалюту - это пока только обсуждение?

- Нет, приведу простой пример. У нас в Белоруссии сейчас два банка - «дочки» Банка Москвы и ВТБ. Нам нет смысла держать там оба банка, сейчас мы продаем Национальному банку Белоруссии «дочку» Банка Москвы. Мы уже согласовали цену в долларах, а потом, когда я был последний раз в Белоруссии, мы договорились, что Национальный банк заплатит нам половину стоимости в российских рублях, а другую половину - в белорусских. Еще полгода назад мы планировали расчет только в долларах, а сейчас такой потребности нет. Пример небольшой, но наглядный.

- Сколько времени понадобится на полный переход на рубль?

- 2-3 года достаточно для того, чтобы не только ввести, но и отработать эти механизмы. Но многое будет зависеть от того, как банки справятся с задачей. Если это будет эффективно и удобно, то многие захотят это делать. Если мы не справимся и механизм будет работать плохо, то тогда и клиенты будут использовать его не так активно.

- Можно ли говорить, что санкции ЕС и США нарушают международные нормы? Если да, то почему никто из компаний, кто попал под санкции, не подает в суд? В первую очередь это же затрагивает интересы таких крупных игроков, как ВТБ. Может, стоит подать иск в международные суды?

- Использование так называемых санкций без решения ООН, безусловно, является нарушением норм международного права. Это прямо противоречит и духу, и букве решений «двадцатки». Как известно, одним из основных результатов деятельности «двадцатки» была выработка согласованных решений по укреплению международной финансовой стабильности и совершенствованию надзора за финансовым сектором. Но если сейчас ряд стран «двадцатки» пытается разрушить банковский сектор другого члена этой же организации - России, то трудно говорить, как мы в дальнейшем можем строить финансовое сотрудничество.

Мы изучаем возможность подачи судебных исков, наша группа юристов совместно с группой иностранных юристов-консультантов работает над этой темой.

Изучаем опыт иранских банков, некоторые из которых выигрывали суды. Но надо понимать, что санкции имеют не правовую базу, а политическую. И я не переоценивал бы в этой связи объективность международных судов. Всё же главное решение лежит в политической плоскости.

- Много разговоров весной-летом шло о создании национальной системы платежных карт, о законе, который обязывал Visa и MasterCard вносить миллиардные обеспечительные взносы. В итоге воз и ныне там. Иностранные платежные системы отделались легким испугом, а национальной системы как не было, так и нет. Может, она и не нужна?

- Тема не просто идет, она вошла в практическое русло. Действительно, было много дискуссий, что может лечь в ее основу, как ее необходимо выстраивать. Сейчас дискуссия завершена и ЦБ взялся за создание этой системы. В течение полугода она будет создана. А пока банки сделали межхостовое соединение, что позволяет использовать универсальную сеть банкоматов. Более того, мы движемся к тому, чтобы задействовать не только банкоматы, но и платежные терминалы.

Что касается работы с Visa и MasterСard, процесс тоже идет, договоренности вырабатываются. Надо понимать, что сегодня с точки зрения международных расчетов по кредитным картам сложно обойтись без Visa и MasterCard. Нужны какие-то решения, которые не были бы односторонними, а позволяли бы этим компаниям работать в России, получая доход, иначе у них просто не будет интереса работать в нашей стране. Компромисс должен быть найден.

- ВТБ, ВТБ24 и Банк Москвы объединяются в одну компанию. Как изменится система и схема управления? Останутся ли главы ВТБ24 и Банка Москвы на своих постах?

- Наш управляющий комитет, который является высшим органом управления группы, принял программу и наметил индикативные даты по присоединению наших двух крупнейших дочерних банков к ВТБ. К 2017 году мы планируем присоединить Банк Москвы к ВТБ или ВТБ24, а к 2019-му - ВТБ24 к ВТБ. Таким образом, будет создано одно юрлицо - Банк ВТБ. Нам представляется, что это более соответствует эффективной модели бизнеса и совпадает с мировой практикой.

В качестве переходной модели к единому банку мы приступили к созданию так называемого корпоративного центра группы ВТБ. Такие функции, как финансы, управление рисками, комплаенс, кадры, работа с непрофильными активами, уже объединены в рамках корпоративного центра единым командным пунктом.

В дальнейшем планируем поэтапно в течение нескольких лет перевести в него и другие функции, которые сегодня существуют параллельно во всех банках группы. Что касается нынешних руководителей ВТБ24 и Банка Москвы, то они продолжат работу в объединенном банке.

- Бренды сохранятся?

- Нет, бренд останется один - ВТБ.

- В июне этого года вы предупреждали, что наступают тяжелые времена. Банк по итогам первого полугодия заработал всего 5 млрд рублей. Планируете ли вы пересматривать принятую в апреле 3-летнюю стратегию?

- Мы не видим необходимости пересмотра стратегии как 3-летнего документа. Но, безусловно, бизнес-план на этот год будет другой. Наш курс на 2014 год - максимизировать резервы, сделать их абсолютно адекватными с учетом негативного развития ситуации прежде всего на Украине, но не только. В России у нас тоже есть определенные проблемы - тот же «Мечел». Наша цель - закончить год без убытков, но большой прибыли мы не ожидаем. Считаем, что за год мы способны создать необходимый запас прочности, чтобы в последующие годы банк мог работать прибыльно и к 2016 году выйти на те финансовые показатели, которые мы запланировали.

- На последней вашей встрече с президентом страны Владимир Путин отметил, что некоторые слишком закредитованные организации должны соблюдать финансовую дисциплину. Диалог шел именно о ситуации с «Мечелом»?

- Не совсем так. Я эту тему даже не поднимал. Президент сам на нее вышел. Здесь важно понимать, что в 2008-2009 годах государство активно поддерживало компании в силу того, что мировой кризис родился в Америке и внезапно нахлынул не только на Америку и Европу, но и на Россию. Он, конечно, был труднопредсказуем, и российские компании не несли ответственности за чрезвычайные обстоятельства, которые были созданы кризисом. Сегодня ситуация в России другая, у нас нет кризиса, невзирая на санкции. Страдают только те компании, которые попали под санкции.

Думаю, что ни банк «Россия», ни банк ВТБ, ни компании «Лукойл» и «Роснефть» еще год назад не могли себе даже представить, что против них будут введены фактически политические санкции.

Что касается всего остального, то ситуация отнюдь не кризисная. Да, у нас есть замедление темпов роста. Но всё равно экономика находится в положительной зоне роста, и поэтому предприятиям, наверное, не стоит рассчитывать, что государство будет им помогать. Бизнес - это всегда принятие рисков на себя. Все бизнесмены и компании должны правильно оценивать риски циклов: возможность снижения цен на их продукцию, возможность замедления потребительского спроса. Всё это они должны учитывать в своей политике. Государственная поддержка будет фокусироваться на тех компаниях, которые действительно незаслуженно пострадали от санкций. А те компании, которые попали в трудную ситуацию из-за собственных просчетов, должны сами разбираться. Это относится и к банкам-кредиторам, которые при выдаче кредитов брали на себя определенные риски и теперь должны сами взыскивать эти средства с должников, не прибегая к помощи государства.

По «Мечелу» мы предлагаем схему, которая для любой компании является «шоколадной» и в максимальной степени отвечает интересам самой компании. Вместо долга, за который нужно платить проценты, ты получаешь капитал, не требующий от тебя сегодня никаких расходов, ты укрепляешь капитальную базу и дальше можешь развиваться спокойно, привлекая новые кредиты, расширяя свое производство, оптимизируя его и т.д.

Это, конечно, создает ситуацию, при которой нынешний собственник вынужден размывать свою долю, в данном случае она снижается ниже контрольной.

На мой взгляд, это выгодно ему. Если ситуация с «Мечелом» стабилизируется и компания достигнет капитализации, какую имела раньше, то этот пакет, находящийся в распоряжении нынешних собственников, может стоить миллиарды долларов. Сейчас он стоит пару сотен миллионов, а скоро ничего не будет стоить вообще.

Просто реструктурировать сегодня долги, на мой взгляд, бессмысленно, потому что они слишком велики, как ты их ни перепаковывай. А списывать долги мы не видим основания, потому что базово компания перспективная. И при правильном менеджменте, при сокращении долговой нагрузки эта компания через несколько лет может выйти на приемлемый размер долга и нормально функционировать. Мы предлагаем, на наш взгляд, единственную с точки зрения финансов разумную схему, как выйти сегодня из той непростой ситуации, которая сложилась в компании «Мечел».

- Игорь Зюзин идет на контакт?

- Контакт у нас есть, но позиции наши сильно расходятся.

- Он не согласен конвертировать долг в акции?

- Как я понимаю, он не хочет терять контроль над компанией. Но при этом обслуживать кредит «Мечел» не может, поэтому мы подали иск о возврате просроченной задолженности.

- Какова позиция других банков-кредиторов?

- У нас абсолютно согласованные позиции со Сбербанком и Газпромбанком, мы проводим регулярные встречи на уровне первых и вторых лиц. В данном случае это слишком большой клиент для того, чтобы мы действовали врозь.

- Широко обсуждается арест главы АФК «Система» Владимира Евтушенкова. Вы считаете, следовало ли было брать его под арест и тем самым рушить инвестиционную привлекательность не только его компаний, но и всего российского рынка?

- Моя позиция - не стоит. Речь идет не просто о контролирующем акционере. Евтушенков по существу осуществляет ежедневное управление компанией. В этом плане есть огромный риск потери управляемости компанией, при которой могут пострадать, в частности, миноритарные акционеры. Поэтому я подписал соответствующее коллективное письмо членов бюро РСПП. Нам кажется, что пока идет следствие, есть возможность, чтобы Евтушенков мог продолжать исполнять свои функции, управлять компанией. Он не насильник и не убийца. У него и дом, и семья в России. Он никуда не убежит. Пусть он работает, разбирается и доказывает свою правоту.

- Что будет с бизнесом и активами ВТБ на Украине? Можно ли сейчас российским госбанкам там работать и можно ли их продать по выгодной цене?

- На Украине ситуация тяжелая. Я бы здесь даже не говорил о политических вопросах, случаях вандализма в отношении офисов, сложной психологической ситуации вокруг наших сотрудников.

Сегодня мы имеем резкий экономический спад на Украине. Речь идет о том, что в этом году падение ВВП может превысить 7%. На наших глазах идет стремительная девальвация гривны, до последних недель мы наблюдали войну на территории страны, идут постоянные выборы - всё это отнюдь не способствует повышению платежной дисциплины. Я бы сказал, наоборот, она резко упала.

Есть для этого объективные факторы - например, предприятия, которые находятся на территории Донецкой и Луганской областей, не могут платить. А есть субъективные: никто сегодня не торопится возвращать деньги. Все хотят посмотреть, что будет дальше.

На эту тему я беседовал с президентом. Он считает, что, невзирая на трудности, российским банкам стоит и дальше работать на Украине - с тем, чтобы продолжать поддерживать украинскую экономику.

Мы будем там работать дальше, для чего неплохо взаимодействуем с Нацбанком. Они профессионально работают. Но тем не менее мы несем убытки на Украине и не можем не отмечать, что там принимается целый ряд законов в отношении российской собственности, которые создают элемент неуверенности в ее дальнейшей судьбе.

Мы надеемся, что когда-нибудь ситуация стабилизируется и политически, и экономически. ВТБ приходил на Украину не на один и не на два года. Мы приходили туда на долгую перспективу, я верю в то, что дружба между Россией и Украиной была, есть и будет. Думаю, что такие крепкие узы так просто не разорвешь. Поэтому мы надеемся, что эта долгосрочная инвестиция когда-нибудь вернет нам те убытки, которые мы сейчас несем.

- Недавно было принято решение о конвертации субординированного кредита от ВЭБа в привилегированные акции банка. Речь идет о 214 млрд рублей. Было объявлено, что на это будут направлены средства ФНБ. В прессе сразу же появились спекуляции, что это пенсионные деньги, что государство теряет эти средства. Можете пояснить, что все-таки произошло? Потеряло ли от этой операции государство? Потратили ли пенсионные деньги?

- Нет, конечно! Деньги мы получили в конце 2008 года в рамках государственной программы по стабилизации банковского сектора, пострадавшего от глобального финансового кризиса. Эти деньги мы получали на 11 лет, то есть срок погашения их еще не скорый.

Но сейчас мы их досрочно возвратили в ФНБ и сейчас вновь получили эти же средства, но уже в виде купленных государством привилегированных акций Банка ВТБ. Ни одного дополнительного рубля в этой схеме не задействовано. Просто с учетом специфики «Базеля-3» для нас принципиально важно, чтобы из капитала второго уровня, которым являются субординированные кредиты, они перешли в капитал первого уровня.

Что касается того, выгодно это или невыгодно государству, - я невыгоды не вижу. Если ситуация будет выправляться и мы выйдем из ситуации с санкциями, то государство сможет продать эти акции, потому что они более ликвидны, чем субординированный кредит. Никакие пенсионные деньги здесь никак не задействованы. Дополнительных расходов ни бюджет, ни ФНБ не несет.

- В августе ВТБ погасил синдицированный кредит на $3,1 млрд. Где теперь банк будет занимать деньги?

- Мы стремимся диверсифицировать внешние источники привлечения средств, поэтому работаем и с китайскими, и с арабскими инвесторами, а также с инвесторами из таких стран, как Казахстан и Азербайджан. Эта работа уже дала свои позитивные результаты. После кризиса мы серьезно снизили долю иностранного фондирования: сегодня она составляет около 10%.

На сегодня наиболее реальным ресурсом увеличения ресурсной базы банков являются средства ЦБ. И в этом нет ничего страшного. Если вспомнить кризис, то Центральный банк тогда не просто спас банковский сектор, предоставив ему необходимую ликвидность, но и отлично заработал. Его заработок составил свыше 150 млрд рублей за счет кредитов, которые за редким исключением были полностью возвращены. Это эффективный механизм, к тому же уже хорошо зарекомендовавший себя во время кризиса. Другим является размещение на счетах коммерческих банков свободных остатков казначейства, что тоже использовалось ранее, и тоже с положительным результатом.

- Как вы считаете, не становится ли мир двуполярным в экономике: США-Европа и Россия-Азия?

- Ну я бы так не сказал. На мой взгляд, мир всё же является многополярным. Поэтому противопоставлять Россию или Азию Западу я бы не стал. Считаю, что нам нужно продолжать взаимодействовать с Западом, потому что нам вместе жить в этом не таком уж большом мире. И роль западных государств в нем велика - это половина мирового ВВП. Да и азиатские страны вряд ли напрямую готовы противопоставлять себя Западу.

Речь, на мой взгляд, должна идти о многостороннем и многогранном сотрудничестве. Мы должны создавать многополярную систему, где будет целый ряд центров. Мы должны активнее использовать те возможности, которые у нас есть, по взаимодействию со странами БРИКС, АТЭС, ШОС, чтобы действительно иметь альтернативные возможности, которые позволили бы нам более эффективно развивать экономические связи.

- В отсутствие дешевых западных кредитов банки будут вынуждены поднять ставки? Получается, что наши граждане и компании вынуждены платить по займам больше? Есть ли возможности удержать ставки?

- Сегодня мы можем привлечь от нашего ЦБ кредиты по ставке 9,75% максимально на срок полтора года. Добавив банковскую маржу, мы выходим на двузначную цифру. В определенной степени такая политика сдерживает экономический рост, но зато создает более благоприятную среду с точки зрения макропоказателей, в частности по инфляции. Это всегда вопрос выбора приоритетов. Их устанавливают не коммерческие банки, а ЦБ совместно с правительством.

Я думаю, что в ближайшее время депозитные и кредитные ставки будут расти. Единственное, что можно здесь сделать, - выделять госсубсидии для конкретных отраслей или приоритетных проектов. Сейчас, кстати, с подачи президента разрабатывается схема по финансированию инвестиционных проектов. То есть выделяются некоторые ключевые точки экономического роста, для которых государство могло бы компенсировать ставки за счет собственных ресурсов.

- В свете конфликта на Украине разразилась и война бизнесов. Кто-то остается нейтральным, кто-то принимает вполне определенную сторону. Кто-то спонсирует военные действия. Частный бизнес должен быть идеологически верным своей стране?

- Если не ошибаюсь, в нашей Конституции записано, что у нас государство не является носителем какой-либо идеологии. В этом плане хороший бизнесмен, наверное, может быть коммунистом, в равной степени как и членом партии «Единая Россия» либо любой другой общественно-политической организации страны. Но вопреки популярному мнению о космополитичности капитала я считаю, что бизнес должен быть, безусловно, патриотичным.

Принципиально важно, чтобы, зарабатывая деньги в России, бизнесмены эти средства вкладывали в российскую экономику. Мне кажется, это самый важный критерий патриотической и гражданской позиции бизнесмена. К сожалению, это не всегда так. Хотя тут, наверное, тоже есть определенные претензии к власти - нужно лучше защищать права собственников, оградить бизнес от давления со стороны чиновников, активнее развивать инфраструктуру и создать тот самый благоприятный инвестиционный климат, о котором мы так много и долго говорим, но с которым у нас до сих пор есть проблемы.

- После случая с замминистра экономического развития, который в соцсетях изложил свое несогласие с политикой правительства, должна ли дисциплина ужесточаться в отношении госслужащих?

- Подобное встречается во всех странах. Я много работал за границей, в диппредставительствах, изучал политику той же Великобритании. Если министр не согласен с мнением кабинета и делает это публично, он сам уходит в отставку.

Ты не можешь проводить одну политику, будучи в составе правительства, а в социальных сетях писать другое. Это просто этика государственной службы, которая должна соблюдаться.

- После решения о замораживании накопительной части пенсии за 2015 год разразился настоящий скандал. Вы считаете, что накопительную часть нужно оставить или нет?

- Я всегда был сторонником того, чтобы серьезно усилить надзор за пенсионными фондами, прежде чем возобновить перевод в них накопительной части пенсий, потому что меня настораживала тенденция, когда крупные пенсионные фонды начали продаваться на рынке по очень высоким ценам. А стали они продаваться по высоким ценам, потому что новые владельцы часто рассматривали их не как возможность заработать только комиссию на управлении, а как возможность заработать сверх прибыли за счет высокорискованных операций, нередко решая при этом свои собственные проблемы. Это могло, на мой взгляд, привести к краху определенного числа фондов по примеру финансовых пирамид 1990-х с серьезными социальными последствиями. Сейчас, на мой взгляд, Центробанк в целом работу по налаживанию механизма эффективного надзора завершил, и деньги могли бы быть возвращены в пенсионную систему. Возможно, в ближайшее время следовало бы добавить ряд мер по совершенствованию регулирования инвестдеклараций пенсионных фондов.

- Депутаты неоднократно предлагали сократить размеры вознаграждения в госбанках и госкомпаниях, а также отменить уже сокращенные «золотые парашюты». Вы разделяете данную точку зрения?

- Я, когда пришел на работу в ВТБ, первым делом попросил набсовет отменить «золотые парашюты». Я считаю это абсолютно правильным. У нас не было и нет «золотых парашютов». Если ты не оправдал доверия акционера и он досрочно прерывает твой контракт, то получай два оклада - и пока.

- Но в СМИ сообщалось, что вознаграждение членов правления ВТБ выросло в этом году в 7 раз - с чем это связано?

- Это абсолютно ошибочная информация. Объясню, в чем дело. Доходы наших топ-менеджеров - по международной практике - рассчитываются на годовой основе. Большая часть заработка привязана к чистой прибыли по итогам года, которая выплачивается единоразово, по решению наблюдательного совета. За 2012 год мы выплатили вознаграждение в III квартале 2013 года, а за 2013 год - во II квартале 2014 года. Что сделали журналисты? Взяли цифры шести месяцев одного года, сравнили их с полугодием предыдущего года и получили, что за шесть месяцев мы выплатили в 7 раз больше. На самом деле если сравнить заработок за весь год, то он останется на прежнем уровне. Никакого семикратного роста доходов топ-менеджеров нет и быть не могло.

Источник:izvestia.ru