Оценивать Солженицына по делам его единомышленников

Юбилей писателя - штука не столь сложная, как гособоронзаказ, который действительно надо планировать заранее и на годы вперёд; так что губернаторы, надо полагать, с такой задачей стравятся. И оргкомитеты, какие надо, создадут, и план мероприятий напишут.

А скандал, собственно, случился чуть позже, когда главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков, опубликовал на портале газеты «Культура» свой комментарий, в котором призвал не возвеличивать Солженицына.

«Заблаговременный» предъюбилейный ажиотаж в связи с приближающимся столетием Солженицына, на мой взгляд, выглядит в какой-то мере неуместным, - писал Поляков. - Никто не предлагает вычеркнуть Солженицына из списка выдающихся соотечественников, но и культовую фигуру из него лепить явно не следует... чтобы деятели культуры молодого поколения не делали для себя заведомо порочных выводов. В противном случае власть всегда будет видеть перед собой потенциал для очередного «болота»... Непонятно, почему 100-летия годовщина крупнейших русских писателей, не ссорившихся столь всемирно с советской властью (Леонова, Шолохова, Твардовского), отмечались весьма скромно в сравнении с планами празднования предстоящего юбилея автора «Красного колеса...»

Вот тут и случилась истерика в «широких кругах» московской культурной и околокультурной «элиты». Главным оппонентом Полякова выступила вдова писателя, Наталия Солженицина, которая была «возмущена бесчестной клеветой в адрес Солженицына». Подлил масла в огонь актёр театра и кино Миронов, назвав Полякова подлецом...

Детали и хитросплетения очередной интеллигентской свары можно перечислять долго, но не в них суть. Дело в том, что Поляков затронул именно сущностный вопрос, тот, о существовании которого вообще не принято вспоминать и уж тем более «разбирать по косточкам» - о политической и, если хотите, исторической роли Солженицина в жизни нашей страны.

Чтобы понять сущность предмета, надо знать его назначение. Поэтому, не касаясь литературного творчества как такового, придётся вспомнить, кто и для чего явил Солженицына русскому читателю.
Солженицын как литератор был использован Хрущёвым и его окружением как инструмент антисталинской пропаганды, реабилитации жертв репрессий и прикрытия массовой чистки кадров, политически неугодных самому Хрущёву. Можно уверенно говорить о том, что Хрущев не столько ликвидировал «культ личности», сколько создал почву для «бунта номенклатуры», разрушившей впоследствии собственное государство.

Кроме того, Хрущев решал важнейшую лично для себя задачу: он «топил» Сталина для того, чтобы спрятать собственные, по локоть в крови, руки. Поэтому среди действительно честных и информированных людей Хрущёв и его затеи не вызывали ничего, кроме чувства отвращения. Не была исключением и писательская среда: оттепель оттепелью, но откровенно бить и топтать свою страну литераторы того времени ещё брезговали.

Нового «классика» пришлось лепить «из того, что было». Солженицын осаждал редакции со своими лагерными мемуарами. Вариант сочли идеальным: интеллигент, «репрессированный сталинской контрразведкой», обвиняет «сталинских палачей» и «культ личности». В результате была дана команда довести авторский текст до читаемого состояния. Это удалось не вполне; до сих пор приходится втолковывать читателям, что Солженицын пишет «особо высокохудожественным» языком, до восприятия которого не все ещё доросли.

Таким образом, благодаря политическому заказу Солженицын был назначен писателем, а «Один день Ивана Денисовича» опубликован миллионным тиражом. Так возник новый жанр литературы - заказной роман-донос.

После отставки Хрущёва для Солженицына настали нелёгкие времена. Спрос на лагерные мемуары сошёл на нет. Зато писателем заинтересовались зарубежные заказчики, которым были нужны новые «персонажи с дудочками», способные повести за собой гордых, но недалёких советских завлабов и товароведов. Собственно, именно в те годы произошёл переход от прямой конфронтации к доктрине «разложения изнутри».

Генералам психологической войны были нужны культовые фигуры, копирующие и пародирующие главных персонажей советского пантеона. Были нужны идейные оппозиционеры, способные выполнять роль коллективного агитатора. Этим требованиям соответствовали двое - Солженицын и Сахаров.

После утверждения кандидатуры Солженицына на «раскрутку» в его судьбе начались настоящие чудеса. На персональную рекламу автора были брошены силы не только «голосов», но и всего медиа-комплекса Запада. Была использована эффективная тактика: по-голливудски закрученный сценарий включал тайный вывоз из-за «железного занавеса» «гениальной рукописи», шумное её издание, провоцирующее советские власти на псевдорепрессивную реакцию...

Если хотя бы приблизительно оценить ресурсы, за долгие годы «вбитые» в Солженицына, станет очевидно, что это была самая дорогая и длительная в мировой истории реклама литературных произведений. А ведь при массированной рекламе теряет значение даже сам объект рекламной кампании, остается только рефлекс, «якорь», навязанный поведенческий отклик. Как и в шоу-бизнесе, брэнд «гениального писателя» не идентичен ни самому автору, ни его таланту.

С момента издания «Гулага» Солженицын перестал быть самостоятельным явлением. Он был и остается пусть важной, но зависимой частью масштабного антисоветского, а впоследствии и антирусского проекта. При Горбачёве на раскрутку Солженицына, именно как части этого проекта, были брошены ресурсы СМИ всего Советского Союза. Проект победил, и Солженицын с «советами по обустройству» въехал в Россию...

Повышенное внимание как представителей власти, так и «узких кругов» в персоне Солженицина наводит на нерадостные размышления: выходит, что запущенный когда-то проект продолжает действовать. Об этом, по сути, и сказал Юрий Поляков, напомнив про потенциал для очередного «болота».

Именно поэтому о Солженицыне и его творчестве в принципе нельзя говорить в отрыве от его участия в этом проекте. К побочным «достижениям» именитого автора можно отнести пропаганду лагерной субкультуры, в определённой мере подготовившую криминальную революцию в России.

Литературоведение - стезя скользкая и двусмысленная: что бы ни говорили критики, каждому читателю нравится и видится своё. К тому же, каждый считает свои намерения и интересы неизменно благими. Поэтому критиковать крайне уязвимые тексты Солженицина не имеет никакого смысла. Солженицын - это просто фрагмент идеологии, которую в той или иной степени разделяет часть нашего общества. Соответственно, отношение к автору - не вопрос личного вкуса, а своего рода «политический маркер», характерный для лиц с определенными убеждениями. И оценивать Солженицына стоит не по словам, а по делам его единомышленников.

А вот дела... Ох, дела...

Административная, коммерческая и пропагандистская «элита» России и поддерживающие её социальные слои почти поголовно состоят из почитателей этого автора. Авторитет Солженицына, что характерно, особенно высок на Украине и в Прибалтике, а также в элитах восточноевропейских стран, выращенных в рамках аналогичных проектов. Слова писателя давно стали делами, очень нехорошими...

А мы всё еще размышляем, нужен или не нужен в России культ этого автора.

Источник:narpolit.ru