Путин начнет превращать экономический союз ЕЭАС в политический уже в 2018 году?

Политический союз в продолжение экономического на основе Евразийского экономического союза (ЕАЭС) может стать основой предвыборной риторики Путина уже через четыре года. Последние данные социологии фиксируют наличие запроса в российском обществе на превращение страны в мощный объединяющий центр и силу, противостоящую Западу. Об этом во втором выпуске "Евразийского обозрения" Белорусского института стратегических исследований (BISS) пишет Арсений Сивицкий.

29 мая 2014 г. на заседании Высшего евразийского экономического совета президенты Беларуси, Казахстана и России парафировали текст Договора о Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). Окончательный текст Договора значительно отличается от его первоначальных  проектов, так как в результате длительных переговоров между сторонами все спорные вопросы по тексту были вынесены за скобки.

Никакой политики, только бизнес 

В содержание Договора не попали и малейшие намеки на политическую интеграцию в рамках ЕАЭС. В Преамбуле конечного варианта документа не осталось даже декларативного положения о стремлении сторон перейти на новый этап евразийской интеграции через продвижение от Евразийского экономического сообщества к формированию Евразийского союза. В Договоре зафиксированы лишь стремление сторон учредить ЕАЭС, в рамках которого обеспечивается свобода передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, проведение скоординированной, согласованной или единой политики в некоторых отраслях экономики. По сути, только экономическая интеграция, никакой политики.

Вероятно, для того, чтобы исключить всякие спекуляции по этому вопросу, в Договоре используется термин "евразийская экономическая интеграция", а не просто "евразийская интеграция", который, как правило, несет в себе политические коннотации.

Насколько известно, во время подготовки текста Договора принципиальная позиция Беларуси и Казахстана заключалась в том, что политический суверенитет стран является "незыблемым". И в этом контексте экономическая интеграция призвана "укрепить национальную государственность, сделать ее более устойчивой", но не наоборот. Благодаря усилиям белорусской и казахстанской сторон из текста Договора были исключены все положения, связанные с вопросами охраны границ, общего гражданства, внешней политики, системы обороны и безопасности, а также здравоохранения, образования, науки, культуры, поскольку они не относятся к экономической интеграции. Эти формы сотрудничества было предложено реализовывать в рамках других интеграционных структур (таких как ОДКБ и СНГ), а также в двустороннем формате.

Российское видение: от союза экономического к политическому?

Примечательно, что уже 5 июня, через несколько дней после подписания Договора о ЕАЭС, Александр Лукашенко на встрече с председателем Совета Федерации России Валентиной Матвиенко и главами российских регионов заявил, что ЕАЭС в будущем ожидает политическая и военная интеграция. Он предположил, что в скором будущем ЕЭАС придет к тому, что ОДКБ станет военной составляющей евразийского объединения. Вероятно, белорусский президент имеет в виду то обстоятельство, что после гипотетического вхождения в ЕАЭС Армении, Кыргызстана и Таджикистана состав участников в евразийском объединении станет такой же, как в рамках ОДКБ. Однако повлечет ли это сращивание двух интеграционных структур в единое целое, пока остается под большим вопросом. Исходя из опыта предшествующей политической интеграции на постсоветском пространстве (прежде всего в рамках Союзного государства), можно утверждать, что видение архитектуры гипотетического политического Евразийского союза у сторон будет существенно отличаться друг от друга.

Примечательно, что решение Армении и намерения Кыргызстана и Таджикистана присоединиться к Таможенному союзу российские эксперты объясняют теми преимуществами в сфере безопасности, которые эти страны получат от интеграции. Для Армении это якобы будет означать усиление военно-политических обязательств России в случае возможного конфликта с Азербайджаном, а для Таджикистана и Кыргызстана - в случае "экспорта нестабильности" из Афганистана после вывода контингента Международных сил содействия безопасности. Это еще раз свидетельствует о том, что для российской стороны наиболее важным является все же политическое измерение евразийской интеграции, которое связано, прежде всего, с обеспечением безопасности.

Евразийский парламент: неудавшаяся попытка

Впервые идею создания Евразийского парламента озвучил председатель Госдумы России Сергей Нарышкин, который предложил не ограничиваться только Евразийской ассамблеей, а создать полноценный Евразийский парламент по примеру Европарламента.

Изначально даже планировалось, что положение о Евразийском парламенте войдет в Договор о ЕАЭС. В сентябре 2012 г. представители парламентов Беларуси, России и Казахстана уже обсуждали в Москве создание парламентского органа Евразийского экономического союза. Однако никаких конкретных договоренностей тогда достигнуто не было, был лишь установлен порядок функционирования рабочей группы по вопросам парламентского измерения евразийской экономической интеграции. Сергей Нарышкин, представляющий на этих переговорах российскую сторону, был явно раздражен такими результатами, поскольку белорусская и казахстанская стороны блокировали дискуссии, которые напрямую касались существенных вопросов функционирования будущего Евразийского парламента.

Неопределенным оставался и вопрос компетенций предполагаемого Евразийского парламента. Нарышкин, например, предлагал наделить его законодательно-инициативными и контрольными полномочиями по аналогии с Европейским парламентом. В этом контексте создание Евразийского парламента выглядело нецелесообразным прежде всего для белорусской и казахстанской сторон, так как трудно было себе представить, что евразийские парламентарии будут заниматься кодификацией международных договоров. К тому же образование Евразийского парламента автоматически преобразовало бы ЕАЭС в политическую единицу, что предполагало бы делегирование части компетенций национальных органов наднациональным институтам и, как следствие, ограничение государственного суверенитета. В конечном итоге Беларусь выступила против политических "наднациональных надстроек", а Казахстан заявил о недопустимости политизации ЕАЭС, закрыв этот вопрос на неопределенный срок.

Украинский кризис и перспективы политической интеграции

Различия в позициях официальных Минска, Астаны и Москвы относительно признания результатов крымского референдума, в результате которого Крым и город Севастополь стали субъектами Российской Федерации, диссонировали между собой с самого начала крымского кризиса. И Беларусь, и Казахстан сразу же выступили за сохранение территориальной целостности Украины и решение крымского кризиса сугубо в рамках норм международного права. И хотя позже позиция Астаны, которая все же признала результаты крымского референдума как свободное волеизъявление населения, и Минска, выступившего с признанием вхождения Крыма в состав России де-факто, но не де-юре, были приведены к общему знаменателю с позицией Москвы, в столицах евразийских партнеров до сих сохраняются существенные разногласия по поводу восприятия украинских событий.

Прежде всего крымско-украинский кризис выявил серьезный дефицит доверия между Москвой, Минском и Астаной. Не стоит забывать, что Беларусь и Россия являются членами Союзного государства, имеют общую региональную группировку войск и (как и Казахстан) являются членами ОДКБ. Более того, между Беларусью и Россией существует соглашение о координации внешней политики и политики безопасности. Однако в случае крымского кризиса решение о присоединении Крыма к Российской Федерации (а значит, к Союзному государству и Таможенному союзу) Кремлем принималось единолично. Последовавшие за этим консультации в рамках союзных структур и ОДКБ носили чисто формальный характер и ни на что не влияли.

Этот факт демонстрирует дефицит доверия между партнерами по интеграции (предварительные консультации не проводились из-за возможных утечек информации со стороны союзников) и указывает на то, что Москва не считает необходимым принимать во внимание позицию своих союзников. Такое поведение Кремля может скорее навредить интеграционному проекту, нежели способствовать его успеху. По крайней мере, говорить о том, что после крымского и украинского кризисов Беларусь и Казахстан в среднесрочной перспективе согласятся на делегирование части своего политического суверенитета в гипотетические евразийские наднациональные политические надстройки, пока не приходится.

Новый геополитический центр силы: желания и реальность

Договор о ЕАЭС устанавливает переходный период до 2025 г. для запуска общих рынков электроэнергии, газа, нефти и нефтепродуктов. В этом же году в рамках евразийской интеграции должен появиться общий финансовый мегарегулятор - наднациональный орган, осуществляющий согласованную финансовую политику, контроль и регулирование денежно-кредитных систем государств ЕЭАС. Кроме того, к указанному сроку стороны договорились прийти к общему знаменателю в области макроэкономической, антимонопольной, валютной и финансовой политики.

По аналогии с последовательной европейской интеграцией поднимать вопрос о политическом союзе было бы логично лишь после того, как будет создан прочный экономический союз, то есть после 2025 г. Однако вполне вероятно, что Кремль начнет форсировать этот вопрос намного раньше.

Следует учитывать, что в 2018 г. в России состоятся президентские выборы. В ходе предвыборной кампании в 2012 г. в качестве одного из своих основных программных пунктов Владимир Путин использовал идею создания Евразийского союза. Не исключено, что в 2018 г. мир увидит новую предвыборную статью, в которой будет обосновываться необходимость превращения постсоветского пространства в новый мощный геополитический центр силы, со всеми вытекающими политическими последствиями. К тому же последние данные социологии фиксируют наличие такого запроса в российском обществе. Если российская элита продолжит идеологический курс на противопоставление России западному миру, а в США в 2016 г. президентскую гонку выиграет политик неоконсервативного толка, то подобное пожелание российской стороны может оказаться вполне реалистичным. Очевидно лишь одно: если Россия и дальше продолжит ставить политический престиж выше экономической целесообразности, взяв на вооружение в качестве официальной идеологии так называемый квазимистический шовинизм (определение Збигнева Бжезинского), то вряд ли ЕАЭС состоится как успешный проект экономической интеграции, не говоря уже о перспективах превращения его в политический союз.

Источник: http://www.belinstitute.eu/ru