Украинская военнопленная-корректировщик огня: «Если меня не расстреляют, я поеду в Киев призывать людей к миру» (видео)

20-06-2014, 06:45

Под Луганском попала в плен Надежда Савченко, которую подозревают в корректировке огня по российским журналистам и бойцам ополчения.

Ее привели из камеры, пристегнули к трубе наручниками.

— Вы что издеваетесь? — возмутилась она, — зачем мне российская пресса? Они же все переврут! Они уже назвали меня снайпером, наводчиком, меня обвинили в убийстве русских журналистов.
— Откуда вы знаете, что о вас пишет российская пресса? — спросил я, — у вас есть интернет?
— Интернета нету, но мне сказали.
— Сказали те, кто вас охраняет?
— Да.
— Как вас поймали?
— Меня поймал мой украинский народ, а не вы, русские.
— Не спорю, и все же, как дело было?
— Я шла за нашими ранеными. У поселка Металлист было подбито два наших БТРа, вот и пошла за ранеными.
— Сколько там ваших убили, ранили?
— Я точное число не знаю, видела только четверых раненых. Попросила прислать за ними машину. Тут меня задержали.
— Откуда вы и сколько вам лет?
— Мне 33 года, я родом из Киева. Я старший лейтенант украинской армии. Служу 10 лет. Раньше была в десанте, потом стала штурманом боевого вертолета.
— Вас взяли с оружием?
— Да, при мне был автомат.
— Вы уже убили кого-то?
— Я стреляла по зеленке, откуда по нам вели огонь. Я не могу знать, попала в кого или нет.
— Зачем вы пришли с оружием на эту землю?
— Это наша земля.
— Давайте называть вещи своими именами. В Киеве хунта совершила государственный переворот, свергла законного президента, навязала свои порядки. А здесь люди не захотели повиноваться хунте. Они имеют право жить по своим убеждениям?
— Они не хотят подчиняться Киеву, но хотят подчиняться Москве.
— Да пусть захотят подчиняться хоть Гондурасу. Имеют право?
— Народ всегда имеет право.
— Так что вы от них хотите?
— А что хочет от нас Россия свои вмешательством?
— Если б Россия хотела вмешаться, то давно бы здесь навела порядок. А пока мы лишь наблюдаем.
— …У меня есть желание, чтобы наши люди Украины разобрались во всем, и перестали между собой воевать.
— Если вас выпустят на свободу, вы опять придете сюда с оружием?
— Меня не выпустят, меня убьют. Причем убьют ваши русские власти по тем обвинениям, которые мне приписывают.
— Да больно им это надо! Ополченцы вас обменяют, и все дела.
— Если останусь жива, то поеду в Киев пробовать достучаться до власти, чтобы ей объяснить, какие здесь люди, что они не являются для нас врагами, и что надо с ними вести мирный диалог. Буду убеждать прекратить войну.
— То есть, уже воевать вы сюда не придете?
— Приду только в том случае, если сюда полезет Россия. А сейчас надо людей убеждать сложить оружие.
— Вы, похоже, неглупая и должны понимать, что оружие зжесь не сложат.
— А как тогда быть?
— Есть пример цивилизованного развода Чехословакии, которая без всякой крови разделилась на Чехию и Словакию.
— Да, это тоже вариант. А потом через время, поняв, что у нас так много общего, обратно соединиться. Я согласна на такой вариант.
— Вы замужем?
— Нет.
— Почему?
— Нету достойно мне мужчины.
— Каким должен быть достойный?
— Смелым!
— Вы десять лет в армии, и что, среди украинских военных нету смелых мужчин?
— Мне нужен не такой смелый, который в бою умереть готов. Мне нужен такой, который осмелился бы на мне жениться.
На этой ноте мы и закончили нашу беседу. Материалов по делу Надежды Савченко я не читал, потому не берусь ее обвинять или оправдывать. Пусть разберется следствие.